– Вы это подразумевали, офицер. Вам не нужно было говорить вслух. Не стоит недооценивать мою дочь. Никогда не следует недооценивать мою дочь. – «Моя дочь сделает все, что угодно, – хотела сказать Ева. – Она будет играть с вами – со всеми нами – как с дураками, которыми мы и являемся». Вместо этого Ева вытянула руки перед собой, позволяя ему увидеть камень в три карата на своем пальце. Она вытащила сигарету из портсигара и не торопясь закурила. – И теперь я узнаю`, что в последний раз ее видели с шурином местного судьи. Маленький факт, который вы решили утаить.

Взгляд Майора был прикован к сигарете.

– Честно говоря, это было не ваше дело. Мы пообщались с Кайлом. Ему нечего было рассказать.

Ева изучала мужчину перед собой. Он сидел спокойно, но она видела капли пота у него на лбу и то, как его пальцы вцепились в потрепанный край сиденья.

Она подалась вперед.

– Расскажите мне о судье Леру.

– Что вы хотите знать? – спросил офицер.

– Почему все как будто защищают семью Леру?

– Никто никого не защищает.

– Антонио спал с моей дочерью. Он привел ее на вечеринку, откуда она ушла с мужчиной. Взрослым мужчиной. – Ева говорила низким и хриплым голосом. – Нужно ли мне напоминать, что Келси едва исполнилось шестнадцать?

– Не нужно.

– Кайл Саммерс – совершеннолетний.

– С этим не поспоришь.

Ева подняла брови.

– И он был последним человеком, который видел мою дочь.

– У вас нет никаких доказательств этого, – парировал Майор.

Ева встала. Она подошла к окну и выглянула наружу, на пыльную улицу. По тротуару шла женщина, одной рукой прижимая к себе темноволосого малыша, другой таща тележку, нагруженную мешками для мусора, полными чего-то громоздкого и большого.

– Итак, что Кайл Саммерс сказал о моей дочери, офицер? – Ева резко обернулась. – Если он не отвез ее к себе домой в ту ночь, то что он сделал?

Офицер встал. Он подошел к двери и открыл ее.

– Ваши пять минут истекли.

– Я не уйду, пока вы не скажете мне, что он сообщил о моей дочери.

Полицейский вздохнул.

– Ничего. Он ничего не сообщил. Он подвез ее до города, а оттуда она, должно быть, добиралась автостопом.

– С кем? С кем-то из местных?

– Я понятия не имею, – раздраженно произнес офицер. – Может быть, с водителем грузовика. Может быть, она ушла в закат. Кайл только высадил ее в городе. Он не знает, что она делала дальше.

– Это по его словам. – Ева нахмурилась. – Взрослый мужчина бросил шестнадцатилетнюю девушку посреди города ночью – и это вас не касается?

– Но сюда-то она добралась автостопом, не так ли? – Он толкнул уже открытую дверь. – До свидания, миссис Фостер. Если у нас появятся какие-либо новые зацепки, мы обязательно свяжемся с вами. Оставьте информацию о своем адресе у администратора, прежде чем уйти.

– О, разве похоже, что я ухожу? – Ева задержалась у окна. Она оглядела маленький офис, вдыхая безнадежность, витающую в воздухе, затхлые запахи посредственности и лени. Ее взгляд упал на диплом средней школы в рамке. – Как я вижу, вы выпускник средней школы Нихлы, офицер.

Квадратная челюсть Майора сжалась, глаза сузились.

– Вы вложили большую часть своей жизни в этот маленький городок. Выросли здесь. Окончили здесь среднюю школу. Наверное, женились на своей школьной возлюбленной. – Когда он не отреагировал, Ева продолжила: – Я не думаю, что в таком пыльном маленьком забытом городке, как Нихла, есть много возможностей. Вам, наверное, пришлось бороться и прокладывать себе путь наверх по служебной лестнице. – Она улыбнулась. – Или, может быть, вам просто необходимо было знать нужных людей и угождать им?

Майор по-прежнему не отвечал, но Ева была уверена, что он понял, к чему она клонит.

– Полагаю, это выглядело бы не слишком хорошо, если бы вы встали на пути у достойного горожанина.

– Я офицер полиции, миссис Фостер. Моя работа – защищать.

– Ах, вот оно как? – усмехнулась Ева. Она затушила сигарету в пепельнице на столе Майора. – Ну и кого именно вы защищаете?

Глава десятая

Констанс Фостер

Нихла, Нью-Мехико – наши дни

– Чего надо?

Голос, донесшийся из открытого окна, был глубоким, настороженным, с легким техасским акцентом. Я посмотрела на пистолет: он по-прежнему был направлен мне в грудь.

– Меня зовут Констанс. Конни Фостер. – Затем чуть громче: – Это моя собственность.

Пистолет слегка опустился. Я увидела над ним два острых, точно лазер, голубых глаза.

– Как зовут вашу мать?

– Ева Фостер. Она мертва.

Пистолет соскользнул с подоконника. Несколько мгновений спустя дверь меньшего здания открылась. Вышел высокий широкоплечий мужчина лет тридцати. Коротко подстриженная борода не могла скрыть стальной подбородок или недоверчивый взгляд. На нем была клетчатая рубашка на пуговицах, закатанная до локтей, а огромные, покрытые глубокими шрамами руки все еще сжимали пистолет. Прежде чем он успел закрыть дверь, оттуда выскочила тощая черная собака, похожая на лабрадора. Она бросилась на меня с безумным лаем.

– Мика, лежать! – рявкнул мужчина. Собака тут же села позади него, не сводя с меня настороженного взгляда.

– Удостоверение личности, – резко сказал он мне.

– Удостоверение?! Это я должна, черт возьми, спрашивать, кто ты такой! Это мой дом!

– Удостоверение личности.

– Ладно.

Я открыла багажник «Акуры», не сводя глаз с незнакомца. Порывшись в сумочке, нашла бумажник и достала свои водительские права. Помахала ими перед носом мужчины. Он попытался выхватить их, но я одернула руку.

– Ни за что. Смотри из моих рук.

Он нахмурился, наклонился, переводя взгляд с фотографии на меня и обратно.

– Тут ты выглядишь моложе.

– Я и была моложе.

Мужчина хмыкнул.

– Хорошо, значит, ты Констанс. Вот твой дом. – Он мотнул головой в сторону красного дома и направился прочь.

– Эй, ты кто такой? – воскликнула я. – И как мне попасть внутрь?

Он остановился.

– А ты не знаешь?

– Я ничего не знаю. Мне всего несколько дней назад сказали, что это место принадлежит мне. Адвокат не сообщил мне никаких других подробностей.

Мужчина медленно повернулся. Его тело было худощавым, но мышцы перекатывались под облегающей рубашкой. Я отметила пятна на локтях, умные глаза, то, как пристально он смотрел на меня, и огляделась в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия.

– Расслабься, – произнес он. – Я смотритель – Джет.

– Смотритель? – переспросила я. – Адвокат не упоминал о смотрителе. Где ты живешь?

– В сарае.

– В сарае? – Я указала на заднюю часть дома. – Ты имеешь в виду там, сзади?

– Да. Сарай. – Он дернул плечом в сторону строения поменьше. – Дом. – Он указал на здание побольше. – Моя часть задания выполнена, теперь разбирайся сама.

– Я бы назвала тебя заумным придурком, но у тебя пистолет. – Когда он даже не улыбнулся, я продолжила: – Подожди здесь. Мне нужно убедиться, что ты тот, за кого себя выдаешь.

Из своей машины я быстро позвонила адвокату Евы, Крейгу. Он был недоступен. Его администратор подтвердила, что к имуществу прилагался смотритель, но это все, что она могла мне поведать.

Вернувшись во двор, я сказала:

– Поскольку, очевидно, я плачу вам, не могли бы вы убрать эту штуку и показать мне окрестности?

– Мне платит Ева.

– В нынешних обстоятельствах это одно и то же, не так ли?

– Не совсем.

Он долго оценивал меня, его взгляд скользнул от моих поношенных кроссовок к моему лицу и задержался на моих глазах. Не сказав больше ни слова, он поплелся обратно к своему сараю. Мика осталась на месте, уставившись на меня.

– Хорошая девочка.

Я протянула руку. Собака зарычала.

Я уже потеряла надежду на возвращение Джета, когда дверь с грохотом распахнулась и Джет-без-фамилии вышел наружу. Он подошел к красному дому и открыл дверь.

Я последовала за ним с нехорошим предчувствием, которое тисками сдавило мои виски.

Моим глазам потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к темноте. Пыль. Паутина. Выломанные доски пола и облупившиеся стены. Зияющая дыра в доме. Спасибо, Ева. Я снова закрыла глаза, желая, чтобы все это исчезло.

* * *

У Евы было извращенное чувство юмора.

Когда мне было двенадцать, она пообещала устроить вечеринку по случаю моего дня рождения – не для Лайзы, моей близняшки, а только для меня. Мы жили в величественном мраморном доме на острове Корфу, в Греции. Дом с видом на узкий пляж стоял на берегу Ионического моря. Завораживающе красивое место с мраморными полами и видом с крыши на всю Албанию.

У меня был единственный друг в городе, Николас, хрупкий бледный мальчик с густой копной черных волос и томной улыбкой. После школы я была взволнована возможностью провести время с Николасом во время вечеринки, взволнована тем, что у меня будет что-то специально и исключительно для меня.

Только когда я приехала в дом на вечеринку, он был заполнен местными ребятами – знакомыми Лайзы, а не моими.

– Где Николас? – спросила я Еву. Чувство страха поднималось во мне, как прилив.

Ева улыбнулась такой блаженной улыбкой, что даже Бога можно было бы обмануть. Она посмотрела в панорамные окна, которые выходили на море. Я видела его, моего маленького друга, плывущего на красном плоту. Его лицо было точкой на расстоянии.

Николас не умел плавать. Я тоже не умела, несмотря на то что Ева настаивала, чтобы я научилась.

– С днем рождения, – проворковала Ева.

Лайза сидела, сгорбившись в углу, обхватив голову руками. Вокруг нее сидели дети, озадаченные подростки, не привыкшие к махинациям Евы.

– Я не понимаю.

– Мой подарок тебе – уроки плавания.

Когда я продолжила беспомощно смотреть на своего друга, уплывающего все дальше и дальше от берега, Ева прервала молчание:

– Ничто так не мотивирует, как страх, Констанс.

В тот день я спасла Николаса. Мы отпраздновали это застольем, но он больше никогда со мной не разговаривал.

* * *

– Это, должно быть, какая-то шутка.

Джет стоял в дверях и ждал с бесстрастным лицом. Меня, напротив, подташнивало. Когда стало ясно, что объяснений не последует, я поискала на стене выключатель.

– Электричество отключено. И уже много лет.

– Лет? А у тебя? В твоем сарае есть электричество?

Ворчание, которое я восприняла как положительный ответ.

– Нет смысла питать энергией пустой дом.

– Почему он был пуст? Почему бы не сдать его в аренду? – Я вгляделась в его суровое лицо. – Зачем Еве вообще держать это место?

Джет не ответил, и я рискнула войти в то, что должно было быть гостиной. Сырые рваные половицы, покрытые фанерой. Стены, с которых свисали завитки облупившейся синей краски, и потолок, треть которого выглядела поврежденной и нуждалась в свежей покраске, были обшиты горизонтальным сайдингом. Два грязных окна – по одному с каждой стороны – пропускали молочную дымку света. В углу стояло единственное кресло-качалка, его изогнутые поручни были покрыты пылью и паутиной. Дверной проем, рама которого когда-то была белой, вел в другую комнату. Стоя здесь, я могла видеть всего три комнаты – они располагались друг за другом.

– Такие постройки называются «дробовиками», – сказал Джет настолько хриплым голосом, будто не привык говорить вообще. – Каждая комната ведет в следующую.

Я шагнула дальше внутрь и всего через пять шагов оказалась в соседней комнате. Железный каркас кровати был прислонен к стене рядом с запачканной тумбочкой. На другой стороне комнаты стояла ржавая чугунная ванна, которая, похоже, не была подключена к водопроводу. Как и в гостиной, в этой комнате была та же облупившаяся синяя краска, тот же потрескавшийся пол.

Сбитая с толку, думая о Еве, я пробормотала:

– Здесь нет дверей. Что ты обычно делаешь, когда хочешь уединения?

Джет пожал плечами.

– Поставь двери.