Глава «Встречи и аффекты: одежда и связи памяти» отображает многочисленные взаимосвязи между памятью и вещами, которые мы носим. В этой главе основное внимание уделяется встрече с изношенным и использованным предметом гардероба, отделенным от тела, и исследуются различные способы, которыми эти лишенные тела вещи могут оказать на нас как зрителей эмоциональное воздействие. Мнемонические функции одежды становятся все более важным направлением исследований в области моды и костюма. Множество различных мнемонических, то есть связанных с памятью, процессов и переживаний сгруппированы под зонтичным термином «одежда и память»: от относящихся к нашей собственной одежде, до связанных с одеждой других. В этой главе мы попытаемся определить различные средства, с помощью которых одежда воздействует на нас как на зрителей, посредством построения «связей памяти» о том, как пересекаются одежда, опыт и аффект. Заключительная глава «Стоптанные: отпечаток, эмоциональная привязанность и аффект» направлена на то, чтобы проанализировать особый аффект, сопровождающий изношенную обувь в качестве хроники прожитых жизней и пройденных путей. В ней я начинаю распутывать сеть связей и возможностей, которые вплетают наши отношения в нашу собственную одежду и одежду других; я раскрываю способы, которыми изношенная одежда может воздействовать на нас, чтобы исследовать, как одежда и люди могут становиться одним целым. В этой главе делается попытка подчеркнуть особый аффект при взгляде на использованную и изношенную обувь; изучить, как следы смешения могут повлиять на зрителя – как понимаются следы отсутствующего тела? Каково влияние этого отсутствия присутствия, этого следа? Между главами разбросаны выдержки из дневника ношения, который я вела, когда носила туфли, которые сама сделала. Эти заметки являются автоэтнографическими полевыми заметками об опыте тела в одежде: напоминание о том, что это исследование было не только продумано, написано и опубликовано, но и исполнено и прожито.

0.12. Телесные с медью сандалии – износ 2. Поляроидный фотоснимок 5. 2015

Дневник ношения 1

Я сплющила заднюю часть своего ботинка, машинально сдавливая ее пяткой, пока хожу по квартире. Моя неспешная утренняя рутина, шарканье от чайника к холодильнику и затем к столу, повредила мою обувь. Отдавая себе отчет о нанесенных повреждениях и не решив, стоит ли их устранять, я внезапно осознаю, что это бессознательное поведение не ново – оно представляет собой регрессию. Все мое детство я именно так и делала: сплющивала задник левого ботинка, в то время как правый оставался нетронутым. В какой-то момент я переросла этот телесный тик, оставила его в прошлом. Я забыла знакомое ощущение смятой кожи под пяткой, но вот оно: теперь снова со мной. На меня нахлынули чувства узнавания и потери. Во мне вновь проявились мои прошлые «я».

ГЛАВА 1
Слияние, аффект и переживание: ходьба и ношение (обуви) как экспериментальная исследовательская методология

Опыт ношения имеет основополагающее значение для наших отношений с тканью и одеждой. Хотя мы взаимодействуем с одеждой всеми органами чувств, ношение – это отношения, основанные на прикосновении: мы познаем одежду именно благодаря тактильному восприятию. Осмысление одежды происходит на основе как непосредственного чувственного восприятия, так и совокупного опыта: наше знание о предмете гардероба обусловлено опытом использования как этого предмета, так и всех предметов одежды, которые мы носили раньше. В этой главе рассматривается методология, которую я применяла в ходе данного исследования. Я предлагаю дополнить более распространенные методологии практических исследований в области моды и одежды методом изучения через ношение. Глава демонстрирует, что ношение как исследовательский прием может открывать новые возможности в области знаний о моде и текстиле, порождая различные точки зрения на пространства и ситуации, в которых встречаются тело, ткань и психика. Так, в ней представлена методология слияния или размытых субъектно-объектных отношений, выстроенная на основе работ феноменологов Пауля Шильдера (Schilder 1935) и Мориса Мерло-Понти (Мерло-Понти 1999), психолога Дональда Винникотта (Винникотт 2002) и сенсорного этнографа Сары Пинк (Pink 2015). В рамках обзора методологии «изучения через ношение» в этой главе делается следующее: во-первых, в ней рассматриваются подходы к ношению как одновременно предмету исследования и методологии. Во-вторых, задается вопрос о том, как может выглядеть методология исследования, основанная на ношении, и какие типы знаний такая методология может дать. Наконец, исследуются теории слияния и размытых границ между субъектом и объектом, которые легли в основу моей исследовательской практики.

1.1. «Складка» 1. 2013

Практические исследования и тактильные знания

Я сплющила заднюю часть своего ботинка, машинально сдавливая ее пяткой, пока хожу по квартире. Неспешная утренняя рутина, шарканье от чайника к холодильнику и затем к столу, повредила мою обувь. Отдавая себе отчет о нанесенных повреждениях и не решив, стоит ли их устранять, я внезапно осознаю, что это бессознательное поведение не ново – оно представляет собой регрессию. Все детство я именно так и делала: сплющивала задник левого ботинка, в то время как правый оставался нетронутым. В какой-то момент я переросла этот телесный тик, оставила его в прошлом. Я забыла знакомое ощущение смятой кожи под пяткой, но вот оно: теперь снова со мной. На меня нахлынули чувства узнавания и потери. Во мне вновь проявились мои прошлые «я».

(Отрывок из дневника ношения, август 2015)

Эта глава начинается с отрывка из дневника ношения, который я вела¹¹, когда ходила в обуви, которую сама смастерила. Запись о возвращении забытых привычек и телесных воспоминаний, всплывших благодаря моему сенсорному взаимодействию с материальным миром, кажется уместным началом обсуждения неявных и сенсорных знаний – центрального предмета практических исследований. Практические исследования занимают все больше места в растущей области исследований моды, начиная с исследований процессов изготовления и методов дизайна (Lee 2016; Valle-Noronha 2017) или технологий и материалов (Petreca et al. 2013), заканчивая историческими и архивными исследованиями (Rossi-Camus 2019) и исследованиями самих методологий (Igoe 2010). Учитывая контекст растущей культуры исследования моды через практику, в этой главе одежда представлена как инструмент для практических исследований.

Термин «практическое исследование» охватывает множество практик в различных дисциплинах, от этнографии до международных отношений, архитектуры и искусства. Со времени публикации основополагающей статьи Кристофера Фрейлинга (Frayling 1993) об исследованиях в области искусства и проницательной рецензии Фионы Кэндлин (Candlin 2000) на отчет Совета по постдипломному образованию Великобритании (UKCGE) 1997 года «Практические и деятельностные исследования», практические исследования в области искусства стали устоявшейся и принятой методологией. Широко известно, что знания могут быть получены не только путем наблюдения, но и через деятельность. В искусстве применение методологии практических исследований было преимущественно саморефлексивным: основанные на практике методологии используются для изучения самой практики. Однако на протяжении всей этой книги термин «практика» относится к моей исследовательской методологии в целом или практике замысла, создания и демонстрации произведений искусства в качестве исследования; однако саму практику можно разделить на три отдельных, но взаимосвязанных аспекта: создание артефактов и изображений, их ношение и процессы фиксации опыта, письма и демонстрации. Хотя в этой главе рассматривается только практика ношения, следует отметить, что эти процессы не были и не могут быть четко разделены. Обувь, а следовательно, и настоящее исследование были «сделаны» посредством ношения, так что ношение стало одновременно обыденным действием и творческим актом. Исследование практики, через практику или на практике отличает, в первую очередь, то, что оно часто сосредотачивается на тех вещах, о которых обычно не говорится: знания и опыт, которые находятся за пределами слов. Как сказал Майкл Полани: «Мы можем знать больше, чем можем рассказать» (Polanyi 1967: 4), и, перефразируя его, мы, исследователи, чувствуем больше, чем можем написать. Знания, полученные в ходе исследований, основанных на практике моды, не всегда можно четко сформулировать или отразить в тексте. Ношение часто является неявным и тактильным опытом: от неявного знания, воплощенного в актах одевания, до чувственного восприятия одежды и кожи, до сложных взаимосвязей между памятью, опытом и предметами гардероба. Действительно, ношение одежды – это одна из форм того, что антрополог Тим Ингольд (Ingold 2013) называет «трением»: встреча материалов и намерений, причем не как плавное сближение, а как практика, которая заключается в том, что эти несопоставимые вещи – одежда, тела и мысли – не подходят друг другу.

1.2. «Складка» 2. 2013

1.3. «Складка» 2. 2013

За последние два десятилетия среди исследователей резко возрос интерес к вопросам материальности и материала, связанным как с концепциями материальности, так и с природой самого артефакта (Ingold 2011a: 26; Hodder 2012). Этот материальный поворот привел к новому акценту на неявном и тактильном, а также на эмпирическом характере наших отношений с вещами. В контексте материального поворота неявные и невербализованные практики деятельности и познания наощупь и визуально, а также роль знаний за пределами или вне языка все чаще понимаются как центральные аспекты того, как мы сталкиваемся с миром и ориентируемся в нем (Ingold 2013; Sennett 2008). В контексте этого интереса к невыразимым и воплощенным знаниям какова может быть природа знаний, полученных в результате практических исследований и, в свою очередь, с помощью ношения? Кэти Маклауд, описывая художественное произведение как форму знания, заявляет:

Это неписаная теория; она создается или реализуется через художественное произведение. Такая теория является результатом идей, проработанных через материю. Возможно, было бы уместно рассматривать ее как матричную теорию, комплекс идей/материи/формы и теории, которая является внешней по отношению к практике (Macleod 2000: 5).

Точно так же для Скривнера (Scrivener 2002) роль художника-исследователя заключается в раскрытии знания через его проявление в материальной форме. Иными словами, роль художника-исследователя (и роль произведения искусства как результата исследования) состоит не в том, чтобы давать объяснения, а в том, чтобы производить или обеспечивать встречу, а также создавать эмоциональный опыт. Согласно Скривнеру, практические исследования искусства связаны с созданием предчувствий, или «присвоений» (abductions), таким образом, опыт просмотра произведений искусства должен создавать для зрителя новый способ познания.

В обсуждениях практических исследований часто возникают вопросы о взаимоотношениях между объектом (или произведением искусства) и текстом. Возвращаясь к Маклауд:

Письменный текст играл ключевую роль при замысле художественных проектов, но сами художественные проекты требовали радикального переосмысления того, что было создано в письменной форме, потому что процесс реализации или создания произведений искусства изменил то, что было намечено в письменной форме (Macleod 2000: 3).