Александр Михайловский: Вихри враждебные

Часть 17. Революция сверху

18 (5) мая 1904 года. Санкт-Петербург

Петербургские обыватели только-только успели прийти в себя от многотысячной первомайской демонстрации, организованной ранее малоизвестным Собранием фабрично-заводских рабочих, которое вместо респектабельного священника Георгия Гапона неожиданно возглавил беглый ссыльнопоселенец Иосиф Джугашвили. Но прошло всего два дня, и они снова были ошарашены манифестом нового императора о создании Министерства труда и социальной политики, которое – о, ужас! – возглавил Владимир Ульянов, еще один радикальный социал-демократ, тоже в свое время успевший посидеть за решеткой за противоправительственную деятельность.

«Куда катится мир?!» – эта мысль словно гвоздь засела в мозгах добропорядочных и законопослушных обывателей. Но было похоже на то, что император Михаил II решил не останавливаться на уже проведенных им реформах, и продолжил их, смущая умы своих подданных. Сегодня был опубликован новый царский манифест, и на этот раз он касался высших органов власти Империи.

В манифесте говорилось, что Государственный совет, созданный императором Александром I еще в 1810 году, прекращает свое существование. До окончательного решения вопроса о создании законодательного органа, способного кодифицировать законодательство Российской Империи в соответствии с задачей быстрого индустриального развития государства, все права и полномочия по законодательной деятельности переходят непосредственно к Императору. При этом своих почетных должностей лишалось около сотни уважаемых и заслуженных бывших министров и губернаторов, которых после отставки отправлялись в Государственный совет – высший законосовещательный орган Российской империи, получивший за это прозвище «лавка древностей».

Правда, нашлись и такие, кто одобрил прекращение деятельности Государственного совета. Они заявляли, что это учреждение давно уже превратилось в своего рода синекуру для отставных чиновников высшего ранга, которые, в силу возраста и застарелого консерватизма, делали все, чтобы не допустить принятия новых законов или внесения изменений в ранее принятые. То есть, с их точки зрения, устранение Государственного совета позволит молодому императору более решительно и более оперативно проводить дальнейшие реформы, не оглядываясь на мнение людей, еще живущих по понятиям минувшего XIX века.

Правда, увольнение от должности Великого князя Михаила Николаевича, председателя Государственного совета, вызвало некоторое неудовольствие у его сына, Великого князя Александра Михайловича. Но, как рассказывали люди, приближенные ко двору, после долгой и трудной беседы между императором и Сандро последний в конце концов согласился с доводами своего старого друга и обещал успокоить отца, объяснив ему всю нужность и важность предпринятой по решению самодержца реорганизации.

Что касается оставшихся не у дел чиновников департаментов и комитетов Государственного совета, то новый император решил использовать их на других государственных должностях, для чего предложил статс-секретарю Эдуарду Васильевичу Фришу составить справки о деловых качествах на всех оставшихся без работы сотрудников. Кроме того, было решено передать часть функций Государственного совета другим министерствам и ведомствам. Это в первую очередь касалось административных и судебных дел.

По закону в число членов Государственного совета входили и министры правительства, поэтому реорганизация коснулась и их. Чтобы разъединить несоединимое, было решено прежде всего увеличить количество министерств и пересмотреть компетенции некоторых из них.

Например, Ветеринарное управление изъяли из ведения Министерства внутренних дел, и передали в Министерство земледелия и государственных имуществ, которое, в свою очередь, разделилось на два самостоятельных министерства.

Из Министерства финансов изъяли департамент таможенных сборов с подчиненным ему Отдельным корпусом пограничной стражи. Из департамента создали самостоятельное таможенное управление, а пограничников на правах департамента передали в Главное управление государственной безопасности – новое учреждение, сумевшее в сравнительно короткое время нагнать страху на тех, кто задумал покуситься на безопасность Российской империи. И это правильно: именно оно должно было контролировать пересечение границ государства, чтобы через рубежи империи не шастали свободно все кому не лень. Теперь граница должна была быть на замке.

Кроме того, из ведения Министерства финансов изъяли Казначейство, Экспедицию заготовления государственных бумаг и санкт-петербургский Монетный двор. Всех их напрямую подчинили императору, как главе государства.

Из Министерства путей сообщения изымалось все, что было связано с внутренними водными коммуникациями, и для управления которыми создавалось новое Министерство водного транспорта. Оно должно было заниматься речными портами, каналами и другими гидротехническими сооружениями. Действительно, МПС за глаза хватало работы, связанной с эксплуатацией железных дорог. А речные коммуникации были всегда на положении бедных родственников.

При этом часть министерств, деятельность которых касалась внешних сношений и обороны, подчинялась непосредственно самодержцу. Остальные же остались в ведении Председателя Кабинета министров, которым был назначен все тот же Сандро. Таким образом, он стал вторым лицом в Империи. Злые языки поговаривали, что это было своего рода отступное, которое новый император дал своему приятелю и мужу сестры за отставку его отца с должности Председателя Государственного совета. Впрочем, злые языки в России во все времена любили перемыть кости начальству.

Военное министерство и Морское ведомство в манифесте не упоминалось, но это совсем не значило, что реформы не коснутся обитателей «Дома со львами» и «Шпица». Эти ведомства курировал лично новый император, и по их реформированию было решено принять отдельное решение. Причем, по вполне понятным причинам, оно будет не для широкой огласки, так как многие положения нового закона получат грифы «секретно», «совершенно секретно» и «особой важности».

Примерно так же будут обстоять дела и с Министерством Императорского двора. Дело в том, что новый самодержец решил подсократить штат этого министерства, а также расходы на содержание непосредственно царской семьи и на своих ближайших родственников. Вообще же, по совету Александра Васильевича Тамбовцева, это министерство следовало бы «разжаловать» до Управления делами при Императоре Всероссийском. Все, что было связано с императорской фамилией, считалось делом деликатным, а потому реорганизацию Министерства Императорского двора лучше было отложить на какое-то время.

А для начала предстояло изъять из его ведения Дирекцию Императорских театров и Академию художеств. Для управления этими учреждениями, которые, в общем-то, не имели прямого отношения к делам дворцовым, предполагалось создать новое Министерство культуры. Тот же Александр Васильевич Тамбовцев в приватном разговоре с императором сказал ему, что культурные дела нельзя пускать на самотек, и следует ненавязчиво и деликатно контролировать и направлять эту сферу духовной жизни.

Особое внимание Тамбовцев обратил на новый вид искусства, появившийся совсем недавно – синематограф, или, как называли его пришельцы, кино. Его следовало немедленно взять под государственную опеку. Влияние кино на умы во многом неграмотных или малограмотных жителей Российской империи будет огромным, а посему нельзя отдавать его на откуп разным коммерсантам, которые будут снимать и показывать в кинотеатрах разную халтуру, а также врагам государства, чтобы те посредством политически ангажированных фильмов не вносили смущение в умы людей.

Также стало известно, что Министерство торговли и промышленности в самое ближайшее время тоже разделится на несколько новых министерств. При этом подразумевалось, что для лучшего управления экономикой империи следует создать Госплан – структуру, которая на государственном уровне занялась бы планированием и управлением экономики России. Вопрос о Госплане требовалось проработать чуть позднее, когда окончательно будут определены приоритеты развития Империи на ближайшие пять – десять лет.

В рамках реформы Министерства торговли приняли решение создать Торгово-промышленную Палату из числа российских промышленников и предпринимателей. Этот орган, формально не являясь государственным, тем не менее помог бы нацелить деятельность частных фабрик и заводов на деятельность, которая принесла бы максимальную пользу государству, и помочь решению возникших между предпринимателями споров в досудебном порядке. Кроме того, Палата могла бы объединять отечественных производителей с целью дать отпор недобросовестной конкуренции со стороны иностранцев, в настоящее время уже завладевших ключевыми отраслями российской экономики.

Государственный же контроль империи, по совету все того же Александра Васильевича Тамбовцева, превращался в Счетную палату, в чьи обязанности вменялось внимательно отслеживать расходование государственных средств, и в случае обнаружения неоправданных расходов и хищений передавать сведения об этом в соответствующие учреждения. Поэтому Счетную палату вывели из состава Комитета министров, и подчинена напрямую императору, а ее глава получил право на прямой доклад самодержцу.

Что же касается Святейшего Синода, то, поскольку он формально не входил в состав правительства, хотя и назывался «Правительствующим», решение о его реорганизации решили принять отдельным законом. К тому же император считал, что вопрос сей следовало принять лишь после приватной беседы с Обер-прокурором Синода Константином Петровичем Победоносцевым. И без реформы в руководстве Русской православной церкви забот у императора в ближайшее время будет выше головы.

20 (7) мая 1904 года. Полдень. Санкт-Петербург. Новая Голландия

Константин Петрович Победоносцев, старчески ссутулившись и слегка шаркая ногами, вслед за Михаилом II шел по мощеному брусчаткой тротуару к мостику через Адмиралтейский канал. Только что он приехал с императором на новомодном самобеглом экипаже в Новую Голландию. Именно здесь, среди потемневших от времени краснокирпичных корпусов, как ему казалось, и находился эпицентр той бури, что обрушилась на Россию. Молодой энергичный император Михаил, сменивший нерешительного и подверженного посторонним влияниям Николая, с первых же дней своего правления показал, что он собирается не только восседать на троне, но и самолично управлять одной пятой частью суши. Победоносцева сие и радовало, и пугало. Радовало потому, что такой монарх, независимый ни от кого, был живым воплощением столь любимого им самодержавного начала, не стесненного в своих действиях никакими препонами. Пугало же то, что под управлением нового капитана российский государственный корабль, совершив резкий поворот, сразу взял курс в открытое море, навстречу надвигающемуся шторму.

Принципы, которые Константин Петрович провозглашал лишь на словах, новый император взялся воплощать в жизнь. Еще в своих лекциях по законоведению будущему императору Николаю II, прочитанных им в 1885–1888 годах Победоносцев писал:

– «Самая идея власти утверждается на праве, и основная идея власти состоит в строгом разграничении добра от зла и рассуждения между правым и неправым – в правосудии»;

– «Государство – не механическое устроение, но живой организм. Свойства организма: сочленение живое, причем члены, связанные вместе началом жизни и духа, действуют согласно, и организм развивается и растет»;

– «Государство есть высшее из человеческих учреждений, и подобно тому, как человек живёт для всестороннего и нравственного развития всех своих сих и способностей, и цель государства – всестороннее достижение всех высших целей человеческой природы»;