– Мама, – важно сказал он. – Штефан пишет письмо. Ну, ты знаешь, про которое шел разговор в убежище. И ему нельзя мешать. Поэтому я пойду на улицу, поиграю.

– Но там дождь, ты вымокнешь!

– Ну и что? – сказал Томас. – Это пустяки.

И вот он скатился по перилам на животе и выбежал во двор. Сунул два пальца в рот и свистнул. На третьем этаже из окна высунулась кудрявая голова и спросила:

– Ты чего?

– Спускайся, – крикнул Томас. – И мяч прихвати.

– Да ведь дождь! – крикнула девочка.

– Ой, размокнешь, кукла сахарная! – презрительно крикнул Томас.

Из окна вылетел мяч, и вскоре во двор выбежала его хозяйка. Томас был не особенно рад ей, но она была лучше, чем ничего.

– Меня не пускают в комнату, – важно сказал он. – Мой брат пишет там письмо президенту Террании.

– Врешь ты все! – сказала девочка.

– Нет, правда, – заверил Томас. – Настоящее письмо с «темой», и всё по-латыни!

Дело же было не в том, узнает она полную правду или неполную. Главное было, чтоб она удивилась – и она удивилась!

Готовое письмо выглядело так:

Город Цетеро в Урбии, 21 октября 1942 года

Тема: Dormire necesse est!

Многоуважаемый господин президент!

Поскольку мой отец майор (во Втором полку) и поэтому почти не бывает дома, то написать Вам это письмо моя мать поручила мне.

Как Вы уже видели выше, дело касается здешних детей, детей из города Цетеро в стране Урбии, они уже много месяцев из-за войны не ложатся вовремя спать, и им надо выспаться. Для этого мы хотим в Терранию, потому что мы слышали, что у вас по ночам не бывает воздушной тревоги и можно спать спокойно.

Дорогой господин президент, мне всего 13 лет, и госпожа Банток, наша соседка, считает наглостью, что я Вам пишу. Но я думаю, если Вы созовете родительское собрание, очень большое, или объявите через газету, что мы здесь каждую ночь сидим в подвале и не можем спать, то они нас сразу пригласят. Родители, я имею в виду. И мы с радостью приедем.

Это я Вам обещаю со всем моим уважением,

Благодарный Вам

Штефан Морин

Post scriptum:

Прошу Вас ответить скорее.

– Очень милое письмо, – отметил Томас, который тихонько пробрался в комнату, когда Штефан зачитывал письмо матери. – Теперь я подпишу свой привет, и можно его отправлять!

Штефан не хотел. Он уверял, что без приписки его брата письмо выглядит солиднее, тем более что Томас всегда ставит кляксы. Но когда мать тоже попросила его, он разрешил, чтобы младший накарябал внизу: «Большой привет от Томаса Морина».

И когда против всех ожиданий листок не украсила клякса, Томас пририсовал под своим именем еще и увесистую закорючку.

Потом мать дала им конверт, и Штефан надписал на задней стороне отправителя, а на передней – печатными буквами:

ПРЕЗИДЕНТУ ТЕРРАНИИ

БЕЛЬМОНТ

ПРЕЗИДЕНТСКИЙ ДВОРЕЦ

Уже наклеивая марки, Штефан взял свой красный карандаш и в нижнем углу справа приписал: СРОЧНО!!! И потом они вдвоем отнесли письмо и бросили его в почтовый ящик.

Письмо получено

Президент Террании был старый человек, у которого целыми днями шли заседания, а голова была полна политических забот. Было у него и кое-что еще, например: вилла из белого мрамора с целым парком, где лаяли три фокстерьера, два автомобиля – старый черный и новый серый. Еще у него была красивая моторная яхта, на которой он проводил свой отпуск. У него было четыре секретаря, они сидели в просторном помещении, обитом красным бархатом. С утра до вечера они только и делали, что читали письма, которые приходили президенту со всего мира. Кроме того, у него было двое внуков, Сьюзи и Майкл, которых он баловал, хотя мнил себя настоящим строгим дедом.

Был у него ревматизм в левой ноге и массажист, который разминал эту ногу каждое утро.

И что еще у него было?

Ужасно много работы, вот что!

И Сьюзи с Майклом установили это уже в девяносто девятый раз, когда встретили в коридоре президентского дворца одного из четырех секретарей и спросили его, сколько еще продлится совещание. Дед велел им явиться в пять часов: обещал повести их в кафе-мороженое; и вот уже давно половина шестого, а он все еще сидит в кабинете и совещается.

– Как трудно жить с таким дедом, – сказала Сьюзи; она считала, что должна выражаться как взрослые, потому что ей недавно исполнилось четырнадцать лет. – Он невероятно ненадежный в своих договоренностях. А я ради него раньше времени ушла с моих танцевальных занятий.

– Не хочу принижать ваши танцевальные занятия, – сказал секретарь, – но господин президент сейчас решает с послом Урбии более важные дела, чем танцевальные па.

– И я того же мнения, – заметил Майкл. Ему было всего двенадцать, но он казался себе куда разумнее своей сестры. С этими словами он отвернулся от нее, поднялся по лестнице и скрылся в комнате, где сидели четыре секретаря. Самым дальним был стол господина Грана, дружелюбного молодого человека в очках, он уже несколько лет служил президентским секретарем и был другом Майкла. Собирал для него почтовые марки и складывал в ящик стола.

– Привет, господин Гран, – сказал Майкл.

– Привет, Майкл, – ответил господин Гран. Затем прищурил один глаз, подмигнул другим и заговорил шепотом, как будто речь шла о государственной тайне: – Мыс Доброй Надежды! Синее чудо! Огромная редкость. – И с этими словами он протянул Майклу ярко-синюю марку треугольной формы.

– Вы просто ангел, господин Гран! Теперь моя коллекция «Редкие марки Африки» почти полная. – И он спрятал «треуголку» себе в портмоне.

Потом по старой привычке сел под стол, зажал между коленями корзину для бумаг и принялся в ней рыться. Новых марок он не нашел, по крайней мере интересных, зато ему под руку попался конверт, адрес на котором выглядел так, будто его написал он сам. Странно, подумал он, откуда это? И достал из конверта письмо Штефана. Прочитал его и разволновался.

– Послушайте! – окликнул он снизу, потянув господина Грана за брючину. – Вы читали это письмо?

– Какое? – спросил господин Гран. – Я сейчас просматриваю уже тысяча сто тридцать шестое письмо, начиная с утра. Откуда мне знать, о каком из них ты говоришь?

– Ну от Штефана Морина из города Цетеро в Урбии.

– А кто такой, простите, этот Штефан Морин из Цетеро в Урбии? – осведомился господин Гран.

– Кто он такой?.. Мальчик, настоящий, если вы понимаете, о чем я. И я должен вам сказать, господин Гран, если с синим «мысом Доброй Надежды» вы попали в яблочко, то, выбросив это письмо в корзину, вы промахнулись, просто в молоко! И теперь уж я вместо вас позабочусь о том, чтобы мой дед его все-таки прочитал.

И он, оставив озадаченного господина Грана, прямиком направился к двери с толстой обивкой, за которой заседал президент.

– Майкл, ни в коем случае! – крикнул господин Гран, бросаясь вдогонку. – Там посол Урбии! Нельзя мешать! Важные государственные дела!

И он схватил мальчика за пояс. Подбежали трое остальных секретарей, наперебой заговорили, но тут обитая дверь открылась, и президент вышел проводить урбийского посла.

– Что случилось, господа? – удивился он, глядя на взволнованных секретарей, окруживших его внука.

– Дед, – сказал Майкл, – не сердись, но я должен сказать тебе кое-что важное.

– Да, но сперва позволь мне проводить господина Марэ.

– Нет, господин Марэ тоже должен это выслушать, – решительно заявил Майкл. – Дело касается Урбии. То есть урбийских детей. Вот письмо из города Цетеро. Пишет мой ровесник Штефан Морин.

И он громко зачитал письмо Штефана. Президент посмотрел на господина Марэ, господин Марэ – на секретарей, а те – на президента, и потом все вместе посмотрели на Майкла и притихли как мышки. Тогда господин Марэ обнял Майкла за плечи и сказал:

– Ты прав. Это дело Урбии. – И обратился к президенту: – Позвольте мне, господин президент, выразить мое мнение?

Он подхватил под руки Майкла и президента и повел их назад в кабинет. А четверо озадаченных секретарей так и сели на красный ковер. Там и нашла их Сьюзи, заглянув в дверь в поисках брата.

– Что это вы тут сидите? – удивилась она. – И где Майкл?

– У Майкла совещание! – сказал господин Гран.

– Совещание? – растерялась Сьюзи. – И с кем, позвольте узнать?

– С послом Урбии и президентом Террании, – хором ответили четыре секретаря.

Когда спустя час дети сидели с дедом в кафе «Гренландия» и лизали семифреддо, Майкл попросил официанта принести листок бумаги, взял у президента чернильную авторучку и написал:

Дорогой Штефан!

Мой дед, президент Террании, получил твое письмо. Но без меня бы он его не получил. Повезло. Господин Марэ, посол вашей страны, тоже оказался здесь. Мы втроем все обсудили. Мы позаботимся о том, чтобы за вами приплыл большой корабль. Или два. Или десять. Скоро ты все узнаешь. Призыв к родителям появится в газете. Большой привет Томасу. У меня, к сожалению, только сестра. До скорого. Я встречу тебя в порту Капиталь. Повяжи себе зеленый шарф, чтобы я тебя сразу узнал.

Твой другМайкл Петри

А президент приписал внизу:

Большой привет от дедушки.

Путешествие

Отправиться они смогли только в феврале. Мешало то одно, то другое, пока все урбийские дети, пожелавшие уехать, нашли для себя подходящие места в Террании. Например, госпожа Морин настояла на том, чтобы ее мальчиков не разлучали. Старший брат должен был присматривать за младшим, иначе, по ее словам, ей каждую ночь будет сниться, что Томас упал с небоскреба.

Были в Урбии и такие матери, которые не хотели отпускать своих детей, пока не обеспечат их хотя бы двадцатью парами шерстяных носков и несколькими килограммами леденцов от кашля. Кстати, не только взрослые были такими обстоятельными; неразумные водились и среди детей: один хотел взять с собой попугая, другой электрическую железную дорогу с сигнальными лампами и передвижными вокзалами. Третий не хотел бросать своих золотых рыбок, а четвертая – коляску для кукол.

Это, конечно, никуда не годилось: вес рюкзаков не должен был превышать обозначенной нормы.

Наконец, надо было подобрать персонал: медсестер, врачей, учителей, воспитательниц – сопровождающих несколько тысяч детей в опасном путешествии.

А оно было опасным! Родителям это было ясно, старшие дети тоже догадывались об этом. Штефан, например, сам заговорил об этом с матерью перед сном.

– Мама, – спросил он, – ты за нас боишься?

«Нет, с чего бы», – хотела ответить госпожа Морин; но потом решила, что Штефан уже большой и его не обманешь.

– Да, – сказала она, – немножко.

– Может, тогда нам не ехать или пусть Томас едет один, а я останусь с тобой?

– Об этом и речи быть не может! – рассердилась госпожа Морин. – Это же вообще твоя идея! Спи, Штефан, – она склонилась над его кроватью, – и не беспокойся. Матери всегда такие странные со своими заботами: то у вас штаны порвались, то в Терранию надо плыть.

Она чмокнула его и вышла из комнаты, перешагнув через два рюкзака.

– Она не странная, она классная! – сказал Штефан. Но ответа не получил, потому что Томас давно спал под своим пуховым одеялом.

Родители должны были привезти своих детей на вокзал. А оттуда они поедут в портовый город Порт-Пакс. Корабли отплывают под вечер, в половине пятого. Когда госпожа Морин со своими сыновьями приехала на вокзал в семь часов утра, было еще темно. Их остановил мужчина с повязкой на рукаве: «Перевозка детей».

– Как зовут пассажиров? – спросил он госпожу Морин.

– Это про нас? – шепотом спросил Томас. У него от волнения заболел живот и появилась говорливость. Штефан ткнул его в бок, и боль из живота переместилась в ребра.

– Штефан Морин и Томас Морин, – ответила мать мужчине с повязкой.

– Возраст? – спросил он, пролистывая свои списки.

– Тринадцать и девять.

– Ваш адрес в Террании?

– Господин Петри, Бельмонт.