На открывающуюся дверь я не обратил внимания. В тамбур нетвёрдой походкой вошли двое мужиков, перегар как у драконов, по виду – мелкие уголовники. Отбытые в лагерях сроки явно читались на их лицах, на пальцах синели наколки. Я много таких перевидал за свою жизнь, да почти каждый день уже свыше двадцати лет с подобными личностями общался. Будучи опером, я их ловил и сажал, а вот уже без малого пятнадцать лет выступаю в качестве защитника.

– Слышь, мужик, ты чего на нас пялишься? По- нравились? Голубой, что ли? – оскалив зубы в гнилой улыбке, заплетающимся голосом спросил самый щуп- лый.

Ну вот, ищут на свою задницу приключений. Та- ких ничем не исправишь. Они выходят из-за решётки только затем, чтобы как следует погулять, и дол- го на свободе не задерживаются. Не нужно мне драки и скандала, но спускать такой наезд не должен ни один нормальный мужик. Я демонстративно посмотрел по сторонам и спросил:

– Ты мне, что ли, это сказал?

– Тебе, чёрт старый, – продолжил хамить щу- плый.

– А ты чего, дрыщ, пару себе ищешь? Вас же вроде двое, или парень твой не справляется?

Драки было не избежать, поэтому говорил я как можно громче, авось парни услышат и придут глянуть, что за шум и куда это я пропал, вроде Юра тоже в туалет собирался.

Урки от моей наглости на пару секунд зависли, а потом, надо отдать им должное, без разговоров, практически синхронно бросились в драку. Щуплого я встретил прямым в нос, второй рукой схватил его за свитер и повернул в сторону другого нападавшего. Мне тоже что-то звонко прилетело в ухо, и я оказался прижат в угол тамбура, держа перед собой слегка поплывшего щуплого, прикрываясь его телом от ударов. Нападавшие были сильно пьяны, да и я не трезвый, на какое-то время установилось шаткое равновесие. Но их всё же было двое, а мне уже не двадцать пять лет. Удары сыпались со всех сторон, я как мог, отбивался, надеясь, что вот-вот появится подкрепление, и пацаны втопчут этих беспредельщиков в пол. В какой-то момент я не смог удержаться на ногах от резкого толчка вагона и упал. Урки пустили в ход ноги. Я пытался подняться, но получал только новые и новые удары, пока очередной пропущенный в голову не отправил меня в темноту.

Глава 2

В себя я приходил долго. Голова гудела, а тело бо- лело и ныло, вздохнуть было тяжело. «Понятно, – подумал я, – сломаны ребра и сотряс нехилый. Крепко же эти твари меня достали. Интересно, слышали паца- ны шум драки и крики? Чем всё закончилось?»

Лежал я точно не на полу и не на жёсткой полке вагона. Подо мною поскрипывала пружинная кровать. С трудом открыл глаза. Картинка перед лицом поплыла, однако скоро круги перед глазами прошли, и я понял, где нахожусь. Больничная палата какого- то провинциального городка или села. В больших городах таких анахронизмов уже нет. Потолок и стены побелены известкой. На потолке вместо люстры провод с лампочкой. Окна деревянные, покрашен- ные белой краской, наверное, раз десять. Такие уже не откроешь, только ломать. В остальном ничего необычного не было, палата как палата, возле стен и окон стоят еще пять коек и две из них не пустые. Я попытался сесть, но только охнул от боли, чем привлёк внимание соседей по палате. Один из них, здоровенный дядька с загипсованной по плечо рукой, поднялся и крикнул в открытую дверь палаты:

– Нина Павловна, парень побитый очнулся!

Мне же было совсем хреново, к горлу подкатила сильная тошнота, тело вздрогнуло в рвотных позывах, тем самым вызвав новую вспышку боли. С тру- дом преодолевая боль, я перевернулся на бок и изверг содержимое своего желудка на пол. Рвота не прекра- щалась, и скоро изо рта у меня текла только горькая желчь, а тело трясло от судорог и вспышек боли. Да, так плохо мне еще никогда не было. Оклемаюсь немного и приложу все усилия, подключу все связи, но этих тварей закопаю по полной. С этой мыслью я пе- ревернулся обратно на спину. Тошнота понемногу отпускала. Злость, боль и разочарование от поломанных планов разрывала меня на части. Я стиснул зубы так, что они аж заскрипели. Съездил, мля, на рыбалку! Точно закопаю тварей!

Тем временем в палате поднялась суета. Соседи ругались с какой-то женщиной среднего возраста в когда-то белом, а теперь сером застиранном меди- цинском халате. Та в ответ орала на них. Скоро суть спора начала до меня доходить. Соседи справедливо указывали на то, что так как «этот побитый» был без сознания, то за ним должна была следить медсестра, а теперь вся палата заблёвана, и учитывая то, что окна не открыть, запах будет стоять очень долго. При этом мужики в выражениях не стеснялись, периодически пару крепких слов прилетало и в мой адрес. Медсестра же упирала на то, что она здесь одна, сейчас выходные, а у неё еще семь палат и за каждой побитой пьянью она смотреть не обязана. Это тоже в мой адрес. Ну да, был не трезв и побит, в чём-то она права, но ведь видно же, что я человек солидный и обеспеченный. На пьянь ни- как не тяну, зря она так. Да один только охотничий ко- стюм, что был на мне, две тысячи зелёных денег стоит, а ещё кроссовки столько же, да и возраст надо уважать, я её лет на двадцать старше. Я кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание.

– Очухался, алкаш?! Как вас только земля носит? Куда вам этой водки только лезет столько. Санитарка на больничном, на смену не вышла, мне, что ли, теперь за тобой убирать?! Чего тебе?!

– Успокойтесь, женщина, – прохрипел я, – по- зовите дежурного врача, мне стакан воды принеси и уборку организуй. А если еще хоть раз в мою сто- рону плохое слово услышу, разбираться будем с вами в присутствии главного врача больницы! И утку мне принести не забудь. А то и кровать мне перестилать придётся.

В туалет хотелось очень сильно, даже больше чем пить. Но эту курицу надо было поставить на место, не привык я, чтобы со мной так разговаривали.

В палате установилась тишина. Соседи смотрели на меня с интересом. А на лице медсестры удивление менялось на злость и злорадство.

– Вот ты как заговорил. Ну-ну. Тебя отсюдова прям в тюрьму заберут! Уже приходила милиция по твою душу. Я вот сейчас им и позвоню, они мне но- мер оставили! Сказали сразу звонить, когда очнёшься! Они быстро придут и угомонят тебя, слава богу в со- седнем здании РОВД! Алкаш! – и она, быстро развер-нувшись, выбежала в коридор.

– Зря ты так, паря, – сказал сосед с загипсован- ной рукой, – она ведь баба злопамятная. Уколы будет ставить, взвоешь. Утка у тебя под кроватью, сам дотя- нешься?

Я попробовал приподняться снова и через секунду опять скрипел зубами на подушке от бессилия и боли.

– Эх, ладно. Сейчас подам. Сам справишься?

– Постараюсь, – проскрипел я, в туалет хотелось просто нестерпимо.

Сосед, кряхтя, поднялся с кровати и здоровой рукой подал мне эмалированную больничную утку. Преодолевая боль, непослушными руками я с трудом, но справился с поставленной задачей. С почками тоже не всё в порядке, отбили, суки. Сосед молча дождался окончания процесса и с брезгливой миной на лице за- брал утку и сунул её снова куда-то под кровать. К за- паху рвоты добавился запах мочи.

– В первый и последний раз, – строго сказал сосед, – вот не повезло же нам с тобой, ведь жили же спокойно вдвоём с Иванычем, в шахматы играли, принесло тебя нам на голову! Нюхай теперь весь день твою блевотину! А милиция и вправду приходила, го- ворят, тебя с поезда сняли, подрался ты там с кем-то по пьяни. Так что ты бы права не качал и не грубил бы людям, а лучше подумал бы, как оправдываться будешь. А то ведь и правда на зону загремишь.

– Я-то вот не грубил, а терпеть в свою сторону хамство никому не позволю, – злость не отпускала, – только очнулся и уже столько ругани и матов в свой адрес услышал, а ведь я вам и ей ничего плохого не сделал. Так что спасибо тебе, конечно, сосед, но жить ты меня не учи, меня жизнь сама уже давно научила, и за языком следи.

– Чему тебя жизнь научить-то успела, пацан, – криво усмехнулся, глядя в мою сторону, второй сосед, – молод ты ещё, чтобы со старшими так разгова- ривать. Сопля зелёная.

– Вот не пойму тебя, Иваныч, – сказал я, прищу- рившись, – вроде взрослый мужик, а за здоровьем своим не следишь, в больницу попал, с виду целый.

– Радикулит у меня, – сказал Иваныч, – а чего это ты моим здоровьем озаботился?

– А вот встану на ноги и нос тебе сломаю вдобавок, хрыч старый! Только же сказал, хамить мне не надо, тоже мне, нашёл пацана!

Нашу содержательную беседу прервала открывшаяся дверь палаты. На пороге стоял заспанный и помя- тый мужик среднего возраста в медицинском халате, в высоком белом колпаке, как в старых книжках про доктора Айболита. Антураж дополнял фонендоскоп, еще, наверное, советского производства, перекинутый через шею, и здоровенные роговые очки. За спиной врача со злорадной ухмылкой на лице стояла Нина Павловна. Врач поморщился от запаха, и, повернувшись к медсестре, сказал:

– Подотрите полы, Нина Павловна, и утку вынесите, невозможно же дышать.

Медсестра скривилась, но молча ушла в коридор, откуда послышался её злой шёпот. «Опять меня ругает», – подумал я.

Общение с персоналом больницы и соседями по палате как-то сразу не задалось. Нужно перебирать- ся в платную палату, а еще лучше в частную клини- ку, если здесь есть такие. Отношение в госбольницах к больным явно не на высоте, то ли дело частники, за деньги тебе и кушать из ресторана возить будут. Были времена, когда я и хлеб с майонезом ел на завтрак, обед и ужин, но сейчас я не бедный человек, могу себе по- зволить.

– Вы чего бузите, молодой человек? – сделав строгое лицо, спросил врач. – Медсестру обидели. И вообще, у вас закрытая черепно-мозговая травма, сильное сотрясение мозга, сломаны несколько рёбер, вам вредно волноваться.

– Я никого обидеть не мог, я вообще сама добро- та, а ваша медсестра ведёт себя по-хамски. Мало того, что она обязанности свои не выполняет, утку мне со- седи помогли достать, а воду, что я просил, мне так до сих пор не принесли, так она ещё позволяет себе оскорблять пациентов. И вообще, просветите меня, пожалуйста, что это за город и больница, какое сегодня число, где мои вещи, и самое главное, что со мной? И представиться бы не мешало.

Врач взглянул на меня удивлённо и о чём-то заду- мался, но через пару секунд удостоил ответом.

– Да, Нина Павловна бывает излишне резка, возможно, вы правы, тем не менее вам всё же не стоило грубить женщине.

– Да я не грубил ей! – воскликнул я.

Медсестра, которая в это время уже вытирала пол, возмущенно фыркнула, но перебить врача не осмелилась.

– Не перебивайте! Я отвечу на ваши вопросы, а потом быстро осмотрю вас и покину. С вами хотят пообщаться сотрудники милиции. Так вот, вас сняли с пассажирского поезда в городе Каменногорск и сейчас вы находитесь в районной больнице в отделении травматологии. Число сегодня 27 марта 1973 года. Ваши вещи на складе у завхоза, получите их, когда вас выпишут. Правда, те, что были на вас, сильно пострадали и в крови. Извините, личных прачек здесь нет, стирать и чинить будете сами, когда вас выпишут. До- кументы ваши в милиции. У вас же, как я и говорил, черепно-мозговая травма, сильное сотрясение мозга, сломаны несколько рёбер, гематомы по всему телу, ножевое непроникающее ранение в области груди и, возможно, повреждение внутренних органов, ясно будет после проведения полного обследования. Ну и на- конец, зовут меня Зульман Иосиф Максимович, ваш лечащий врач. А теперь помолчите и дайте мне вас осмотреть.