По мере того, как эмоции накрывали, будто волны во время мощного шторма, лицо его неуловимо менялось. Когда я заявила о желании вернуться на Землю, черты заострились, ноздри начали раздуваться и лицо приобрело жесткость, суровость. Затем чуть смягчилось и, наконец, выслушав мою паническую реплику, блондин коротко сообщил:

– Приведу.

– Вы приведете моего сына сюда?

– Да. Как я тебе и сказал: сюда без проблем. Обратно пока нет, только позже… Для этого нужно сконцентрировать энергию, попробовать воспользоваться зеркальным коридором так, как это делали древние. Те самые, чья кровь в твоих венах…

Я немного успокоилась, чуть расслабилась. Только сейчас поняла, что задерживала дыхание и, наконец-то, начала дышать полной грудью. Чуть встряхнулась, чтобы прийти в себя после буквально нараставшего приступа паники… Из-за Ника, из-за моего мальчика…

Наконец, когда меня отпустило, я сосредоточилась на втором важном факте, который цеплял в речи мужчины.

– Что значит «теперь ваша женщина»? Это же не… не по-настоящему? Не в смысле женщина-женщина?

Я не знала – стоит ли говорить более откровенно и прямо. Более интимно, если можно так выразиться. Поэтому рассуждала обходными путями.

Однако незнакомец все сразу понял.

В первую минуту он снова нахмурился. Лицо ожесточилось, а губы стали чуть ярче.

Затем он наклонился к моему лицу, практически касаясь губами губ. На несколько секунд задержался: не целуя, но и не отступая… И неожиданно чуть хрипло ответил:

– Пока нет. Я не как… эти… низшие твари… Но ты будешь готова. Если же нет – я сделаю так, что сама, в итоге, захочешь меня.

– Сделаете? – мой голос предательски дрогнул. Вот теперь стало ясно как божий день – он имел в виду именно то, о чем я подумала. А не что-то иное, как я еще втайне надеялась. – Это ка-ак? – тихо протянула я, внутренне сопротивляясь самому факту, мысли о том, что меня вдруг заставят… Даже если и через желание, через какую-то… магию?

– Я могу…

Он хищно облизнулся, словно перед ним было нечто очень лакомое, сладкое. Глубоко и прерывисто вдохнул. И чуть отодвинулся от меня.

Я же вновь опасливо прижалась к дереву и обняла себя руками насколько могла. Незнакомец проследил за моими движениями. Понял их… По крайней мере, мне так показалось и усмехнулся:

– Да не переживай! Обещаю! Я не стану заставлять тебя со мной спать! Сама захочешь! Я же сказал!

В его голосе и взгляде сквозила такая уверенность! Непоколебимая, нерушимая!

Но одновременно и твердость, на которую можно положиться. Он однозначно был хозяином своего слова. Я не знала этого мужчину, впервые увидела. Не представляла – что он вообще за существо… Но точно понимала – он никогда просто так ничего не обещает…

Уж если сказал – то слово свое сдержит обязательно…

– Ладно. А сейчас ты идешь со мной, – с легким раздражением в голосе произнес блондин.

– Куда? – растерялась я.

– На месте узнаешь.

– Но я же голая!

– Ах, да! Точно!

Он окинул меня взглядом в точности также, как сделал после эпичной схватки с насильниками. Это было настолько вызывающе-откровенно, даже пошло и настолько отдавало животным, сильным, мужским желанием… Что мне стало резко не по себе…

Выглядело так, будто он и не пытался скрывать своих желаний и планов…

Блондин неожиданно выбросил руку в сторону. Та по локоть исчезла, будто растворилась в пространстве. А затем появилась с… моими вещами. Бельем, длинным свободным платьем и шлепками.

– Пока так. Одевайся! На месте соорудим тебе нечто более приличное и адекватное!

Он продолжал спокойно стоять и смотреть. Я прижимала к себе ворох тряпиц, вставив ноги в шлепки, и ошарашенно помалкивала.

– Может отвернетесь? – спросила почти шепотом.

Вообще-то я была вовсе не робкого десятка. И вполне могла поставить нахала на место. Тем более, когда он так откровенно пялится… Словно хищник на сочный бифштекс с кровью.

Однако сейчас лишь только этот мужчина отделял меня от очередных мерзких насильников. Сам он надругаться в данный момент не планировал. Поэтому пока лучше все-таки подчиниться. Там на месте решим, что дальше делать.

Я замужем и пока мужа бросать пока не планировала.

Хотя отношения наши в последнее время следовало бы назвать избитой фразой «все сложно». Мы почти не общались, жили каждый сам по себе. У меня ребенок, которого мне обещали доставить. Муж как раз уехал в командировку, так что мой сын остался дома совершенно один. И позаботиться о нем было совсем некому. Бабушек-дедушек у нас не было вовсе. Не к соседям же теперь парнишке идти? Пока муж на две недели укатил в другой город, я должна забрать сына сюда.

А там… там поглядим.

Незнакомец, тем временем, криво усмехнулся.

– Я уже все видел.

И даже оскалился. Чуть перекатился с носков на пятки и запустил руки в карманы.

Он смотрел сейчас так… Так, будто безапелляционно, точно и наверняка планирует мной овладеть. Именно овладеть! Но… не сделал ни шагу.

Не знаю почему, но страх вдруг отступил, а растерянность сменилась внутренней силой.

Я подняла голову и твердо произнесла:

– Пожалуйста, отвернитесь!

Блондин отмахнулся и все-таки сделал, как я просила. Хотя я думала – это мне не грозит. Он так и будет стоять, сально ухмыляться и буквально облизывать меня взглядом.

Выглядело так, словно этого мужчину никто, ну или практически никто, не способен заставить действовать против его воли. Будто нет никого, кто мог бы ему противостоять. Или таких единицы и они, уж точно, не встретятся сегодня нам на пути…

Я торопливо оделась и тихо сказала:

– Я готова.

– Отлично! Идем!

Незнакомец дернул меня в сторону и подтолкнул. И… я вывалилась в нечто вроде зеркального коридора.

Глава 2

Торвальд

Зеркальный коридор миров снова играл со мной. Издевался, можно сказать – извращался.

Я изучал миры, где появился разлом, пытался составить их общую шестимерную карту… Дабы понять – как он вообще движется. Чтобы справиться с очередным разломом вначале следовало разобраться с истоком этого явления. Найти – откуда он идет и куда. Путь разлома демонстрировал слабость пространства. Также как трещины – усталость металла.

Именно ее нам и требовалось устранить.

Но чтобы справиться с задачей вначале нужно было изучить все слабые и сильные точки. Понять – откуда вообще началось разрушение.

Это как с домом.

Если просто-напросто зашпаклевать дыры в стенах – ничего не получится. Нужно чинить и фундамент одновременно.

Однако зеркальный коридор периодически снова и снова показывал мне ее.

Обнаженную, расслабленную и в постели.

Которую ночь он так надо мной изгалялся.

Она была сочной, эффектной, просто роскошной.

И меня особенно это бесило.

Эти губки: яркие, чуть припухшие, будто нарочно созданные для поцелуев. В которые так и хотелось впиться губами.

Этот вздернутый почти детский носик. Эти глаза… Я знал, что они меняют свой цвет. С карего на ярко-янтарный. Ресницы – длинные, прямые, как стрелы. Рыжая копна волнистых волос на голове.

Пышная, хорошей формы грудь и тонкая талия. А затем – будто нарочно, назло мне – круглые, красивые, высокие бедра. У меня уже которую ночь в паху все сводило от дикого животного желания. Первобытного и практически неуправляемого.

Мало того, что она нравилась мне, как женщина. Так что желание мучило, изводило, лишало контроля и связности мыслей. Я злился: на себя, на нее. Какая-то женщина с кровью бессмертных, чью мать или прабабку поимел кто-то из наших, постоянно лезет мне в голову. Мешает работать, мешает соображать!

Я сатанел, не в силах оторваться, перестать на нее смотреть, изучать…

Бессмертные – те же оборотни в своем роде. Мы превращаемся – каждый в своего зверя. Мой зверь – зеркальный василиск. Среди нас есть драконы, фениксы, сфинксы. Низшие: волки, лисы, медведи…

И у каждого вида есть гон… Гон, когда встречаешь единственную женщину. Ту, самую, что этот гон пробудила.

И ты просто тихо сходишь с ума… Не в силах противостоять жгучему, назойливому, словно невыносимый зуд, горячему мужскому желанию…

И так продолжалось из ночи в ночь…

Эта пытка, которая неизменно заканчивалась одинаково. Я смотрел на нее, раздевался и удовлетворялся. Торопливо ласкал себя, не отрывая глаз от того, как она переворачивалась под одеялом, как сбрасывала его с груди, показывая налитые, круглые полушария… Передергивал ствол, чтобы опять возбудиться и немного привести себя в норму. Потому что требовалось исследовать Разлом.

Зеркальный коридор помнил все… Как обезумевший от страсти василиск наглаживал то, что в звериной ипостаси надежно пряталось внутри тела. Как тщательно убирал за собой семя… После очередного моего извержения, я доставал из разных миров впитывающие агрегаты и с их помощью ликвидировал все последствия… Тщательно, аккуратно, дотошно… Чтобы следующий дежурный ничего не заметил…

Но в памяти зеркального коридора хранились и мои рваные выдохи, и тихие стоны, когда в очередной раз кончал, когда в летнюю жару она раскрывалась, сбрасывая тонкое, расшитое покрывало… И я видел все… все…

Я мог забрать ее прямо сквозь зеркала. Взять, сделать своей во всех смыслах слова. И неважно – хочет она или же нет! Но почему-то этого все же не делал.

То ли из-за ее мужа, хотя какой он там муж? Они все чаще разговаривали сквозь зубы, и все реже устраивали марафоны в постели.

То ли из-за ее сына – замечательного мальчишки, за которым мне просто нравилось наблюдать.

Как он лепит фигурки из пластилина. Такие живые, такие красивые, интересные! Как он азартно клеит бумажные домики! Тонкие, изящные и аккуратные!

Как с мамой занимается йогой!

Гатрикс! Я влез в ее жизнь с головой! А она обо мне даже не знала. Даже не представляла, что я существую.

А я все чаще в зеркальном коридоре видел ее, наблюдал, воображал, как заберу. Как вытащу сквозь зеркало в свой мир и… Вначале, конечно же, отымею как следует. Чтобы еле ходила, едва могла двигаться!

А потом… потом…

…Разлом ширился. Я сканировал его зрением бессмертных, собирал данные и чертил карты. А затем снова сосредотачивался на ней.

Она стала моим сладким безумием. Отчаянным наваждением. Острой, железной, непререкаемой жизненной необходимостью. Я не мог не посмотреть на нее ночью.

И она, как нарочно, спала голой.

Лабиринт намного хуже работал днем. Солнца разных миров прогревали мистическое место, искажая пропорции и времена. Поэтому лишь ночью мы могли получить достоверные результаты.

И именно ночью она была обнаженной.

Сегодня все происходило, как и всегда.

Я отследил очередные разломы в пространстве. Новые движения разрушительной бурой материи. Которая, как плесень, разъедала Галактики…

И… увидел ее. Инстинктивно к ней потянулся. Коснулся зеркала, словно бы невзначай…

Гладкая поверхность стекла начала колебаться, затем покрылась крупными волнами…

Они будто прибывали откуда-то снаружи и вспучивали серебристую гладь…

Зеркальный коридор резко пришел в движение. Неожиданно ожил без всяких причин. Как правило, он так реагировал на вмешательство древних в свою работу. Но их давно уже не было в нашем мире. С тех пор как последний древний погиб, я не наблюдал ничего подобного от коридора.

Зеркала-стены начали вздрагивать, серебриться, слегка поворачиваться. Будто мириады тоненьких голосков запели в моей голове.

Да что такое! Гатрикс!

Я ничего не делал!

Я тысячи раз касался этих зеркал и протаскивал все, что нужно, сквозь них. Да и сам проходил, если когда-то требовалось. А тут было одно лишь касание…

На зеркале даже следа не осталось…

Обычно на такое энергетика этого места не отзывалась совершенно никак!

И почему зеркало, когда я коснулся его, будто нагрелось?