– Уйми своего жеребца, – выплевывает Лаврентьев моей маме. – Или намордник надень, если нравится спать с этим бешеным псом.

– Мам… – тихо шепчу, видя с каким разочарованием она смотрит на меня.

– Настя, что случилось?

Она подходит почему-то не ко мне, а как раз к Лаврентьеву.

– Жень, ну, молодая еще. Не злись.

Замечаю Мишу, который тоже показывается в дверях, и вот он-то единственный, кто подходит ко мне. Заглядывает в глаза.

– Хочешь уехать? – тихо спрашивает.

– Да, пожалуйста, – едва не плачу. Он ободряюще улыбается.

– Иди забери вещи. Я машину прогрею пока.

– Настя! Куда ты? – возмущается мама, когда я прохожу мимо.

– Домой поеду. Учеба, мам.

– Ты что, мы сейчас собирались твое совершеннолетие отметить!

Оборачиваюсь и тут же сталкиваюсь взглядом с ее протеже. Неужели она и правда хотела меня ему подложить?

– Считай, что ее срочно вызвали, – вмешивается Миша.

– А ты вообще бы не лез, куда не просят! – возмущается она. – Это моя дочь, слышишь? Ты кто вообще здесь такой? Выкормыш!

– Лана! – вдруг вмешивается дядя Вова, который оказывается тоже успел подтянуться ко всем.

Мне становится физически плохо от происходящего и той агрессии, что пропитывает пространство. Поэтому я сбегаю на второй этаж за вещами.

Обидно ли мне? Безусловно.  Больно. Теперь-то становится понятно, зачем мама так настойчиво тащила меня сюда, зачем все эти процедуры. Неужели она правда решила, что я соглашусь на подобное?

 А главное, зачем? Разве я так много прошу от нее?!

Когда спускаюсь вниз, меня ждет только Миша.

– Я готова, – говорю, подойдя к нему. – Но могу и сама до автобуса…

– Настя, не пори чушь, – морщится он. – Идем, еще успеем проскочить пробки.

Он приобнимает меня, а я явственно чувствую чей-то взгляд. Оборачиваюсь раньше, чем успеваю подумать – стоит ли.

В дальнем конце коридора Егор. Наши взгляды встречаются. Кажется, этот миг растягивается в минуты. Не понимаю, что вижу во взгляде мужчины. Но и отвернуться первой не могу.

– Насть?

Голос брата приводят в чувства.

– Да, извини.

На улице очень морозно. Я кое-как оделась, и Миша неодобрительно цокает языком, а затем подгоняет, чтобы не успела замерзнуть. Каждую мою поездку сюда нельзя назвать приятной. Но впервые я покидаю это место с таким осадком. Равнодушно смотрю в окно, пытаясь найти оправдание маме.

– Как дела в учебе? – спрашивает Миша.

– Нормально.

– Ты не знала, да? Про Лаврентьева.

– Конечно, не знала. Я даже не поняла… Миш, зачем она так?  – все же прорываются мои тяжелые мысли. – Зачем?

– Честно? До сих пор не понимаю. Но думаю, дело в том, что Лана просто не думает ни о ком, кроме себя.

– Но она же моя мама! – в отчаянии говорю. – Мама! Разве она не должна… любить меня? Хоть немножко…

Он тяжело вздыхает и берет меня за руку.

– Не знаю, что у нее в голове. Но ты, пожалуйста, помни, что не одна, Насть. Если хочешь, ты можешь пожить у меня. Раньше, когда я  предлагал ей забрать тебя, она всегда бесилась и кричала, что ты – ее дочь. Но теперь ты совершеннолетняя. И вправе сама решать, где жить.

Это звучит очень и очень заманчиво. Настолько, что почти готова согласиться. И только одно обстоятельство останавливает меня – если я так сделаю, то Миша окончательно испортит отношения с семьей. Ему и так непросто среди них. Уверена, и мама, и тетя Катя сделают все, чтобы окончательно настроить всех против него. А мне бы не хотелось этого. Я и сама прекрасно знаю, что такое одиночество.

– Спасибо, я подумаю. А ты правда женишься?

– Правда, – улыбается Миша. Его лицо вдруг меняется настолько, что я не могу сдержать удивленного возгласа.

– Ого! И кто она?

– Дочь моего хорошего друга.

– Красивая?

– Очень.

То, как он отвечает, говорит больше, чем любые заверения в любви. Таким Мишу я еще не видела, но уверена – эту девушку он боготворит так, что это сквозит в каждом слове.

– Придешь ведь на свадьбу?

– Конечно! – обещаю. – Даже если мама с… Егором не захотят.

– У вас отчимом не очень отношения? – проницательно спрашивает Миша.

– Мы почти не видимся, – как можно равнодушнее говорю. – Главное, чтобы маме с ним было хорошо.

Он лишь вздыхает и качает головой.

– А что с Новым годом? Завтра одна будешь?

– Нет. Пойду к подруге.

– Уверена? Приезжай ко мне. Вдвоем посидим, отметим.

– Разве ты не поедешь к невесте? – удивляюсь.

– Возможно, – он явно уходит от ответа, и я решаю не лезть с расспросами. Знаю, что Миша если не захочет, все равно не расскажет.

– Нет, мы с Алей уже договорились. Просто мама с ее планами…

– Но ты все равно подумай, – советует Миша.

Дорога затягивается – кажется, по пути мы собираем все пробки, что только можно. И когда, наконец, я захожу в квартиру, гадая, как долго еще Мише добираться до дома, у меня звонит телефон.

Мама.

Смотрю на экран мобильного, и впервые у меня появляется желание не отвечать. Но вместе с тем в груди теплится надежда, что она все-таки переживает за меня.

Вот только… Я боюсь снова разочароваться. Не хочу, чтобы было больно. Между тем звонок заканчивается, и я уверенная, что мама не станет перезванивать, убираю телефон обратно в сумку. Она никогда не звонит дважды. Обычно скидывает СМС с коротким посылом, что ей было надо и зачем звонила.

Однако почти сразу мелодия повторяется.

Я не верю своим ушам. Но все равно не отвечаю. Сдаюсь, когда на телефоне оказывается уже три неотвеченных…

– 10 Настя -

– Настя, ты дома? – первое, что слышу, когда нажимаю “принять вызов”.

– Дома, мам.

– Хорошо. Миша уехал к себе?

– Конечно. Почему ты спрашиваешь?

– А ты не понимаешь? – с претензией говорит она. – Его внимание к тебе ненормально!

– То есть то, что он решил мне помочь, по-твоему, плохо?

– У тебя есть твоя семья, а всякие выкормыши…

– Я поняла. Ты для этого звонишь?

– Конечно! Я что, не могу убедиться, что с моей дочерью все в порядке?

В ее голосе столько искреннего возмущения, что мне становится стыдно. Ведь если подумать, она же заботится обо мне, как умеет, но заботится. Вырастила, дала образование, содержала. Пусть я регулярно слышу о том, как ей тяжело устроить личную жизнь из-за меня, но ведь она же не отдала меня в детский дом…

– Можешь, конечно. Только, мам… Не надо меня ни с кем больше познакомить.

Повисает пауза. А затем…

– Настя, ты, похоже, как-то не так все поняла. Евгений – очень перспективный молодой человек. Вы могли бы…

– Мам, он приставал ко мне! Если бы не Егор…

Она фыркает.

– Дочь, Лаврентьеву нет смысла к кому-то приставать, поверь. У него хватает поклонниц и так. Ты, скорее всего, неправильно его поняла. Вот и все.

Я беспомощно выдыхаю. Она меня не слышит. Никак. И не услышит…

– Может быть. Но он мне не понравился.

– Ладно, обсудим это потом, – резко сворачивает тему мама. – Мы вернемся через дня три, не скучай и будь умницей.

– Да, я… – но дальше уже только короткие гудки. Очень в ее стиле.

Казалось бы, все как и раньше. Но почему же мне тогда сейчас так больно и тоскливо?

Единственный плюс – Аля с энтузиазмом воспринимает новость о том, что я все же смогу завтра  к ней приехать.

Этой ночью у меня никак не выходит уснуть. Я постоянно кручу в голове слова мамы, слова Лаврентьева, взгляд Егора, которым он на меня смотрел, когда оттащил Евгения…

Мне так хочется верить, что он сделал это не только потому что хорошо воспитан. Глупая, ненужная надежда так и теплится в груди. И как бы я ни старалась ее заглушить, у меня не выходит.

Напротив. Мне кажется, что Егор вот-вот войдет в мою комнату. Посмотрит так, как в тот самый вечер. Окажется так близко, что между нами останутся всего лишь жалкие сантиметры.

– Я не мог не приехать, – хрипло скажет он, а затем поцелует. Медленно, тягуче. Постепенно увлекая в водоворот эмоций, которые для меня расцветут новыми красками. А его руки… Они скользнут под мою футболку, мягко прикоснутся сначала к животу, затем к груди.

И от этой невинной ласки во мне все загорится сильнее, вспыхнет так ярко, что я ослепну, поддамся желаниям забыв о том, что можно, а что нельзя.

– Настя… – его голос окончательно толкнет меня за грань дозволенного, ведь я и сама прикоснусь к нему, сниму с него футболку, чтобы…

В этот момент раздается противный сигнал будильника, который я забыла выключить.  Вскакиваю, оглядываясь по сторонам. Но, естественно,  в комнате кроме меня никого. Почти минута мне требуется, чтобы осознать – все это было сном.

Слишком откровенным, слишком запретным сном!

Ложусь обратно и закрываю ладонями лицо, мысленно ругая себя за то, что плохо контролирую свои эмоции.

Нельзя! Нельзя думать о Егоре!

Однако внутри остается неприятное чувство, словно я была так близка к чему-то прекрасному, но не хватило совсем чуть-чуть.

Даже холодный душ не особенно помогает, и как результат – настроение у меня просто ужасное. Мне совершенно не до празднования Нового года, но я обещала Але, а подводить ее я совершенно не хочу.

– О, залетай! – радостно говорит подруга, когда я прихожу к ней в условленное время. – Давай, я как раз блинчиков напекла.

– Блинчиков? На Новый год?

– А чего ты так удивляешься? Ты сначала попробуй! С шоколадом между прочим!

Дома у Али очень уютно. Родители у нее довольно обеспеченные. Впрочем, как и брат. У него то ли свой бизнес, то ли даже два. При этом он старше нас всего года на три.

Блинчики и правда оказываются обалденные. До самого вечера мы занимаемся тем, что пробуем приготовить разные необычные блюда. Просто по приколу.

До Нового года остается пара часов, когда в коридоре щелкает замок, и мы с Алей одновременно замираем. Переглядываемся.

– Родители? – спрашиваю я.

– Вряд ли, – хмурится она. – Скорее всего, Гоша.

Подруга уходит, а я остаюсь доделывать экзотический салат.

– Привет! – раздается голос Семенова Вздрагиваю и поворачиваюсь к двери.

Кажется, за время, что мы не виделись, он стал еще более высоким и накачанным. Его ленивый взгляд скользит по мне, как бы оценивая.

– Здравствуйте.

– Настя же верно? – я киваю. – Я, по-твоему, такой старик, чтобы мне выкать?

Тушуюсь от его наглой усмешки.

– Давай попроще, да?

– А ну хватит мне подругу запугивать! – в кухню возвращается Аля. – Ты чего тут? Где эта твоя белобрысая?

– Так нет ее, – фыркает Гоша и усаживается за стол. – С вами буду Новый год встречать.

Мы с Алей переглядываемся.

– Слушай, у нас вообще-то девичник тут, – воинственно заявляет подруга.

– Думаю, я отлично впишусь и даже глаза закрою на эти ваши бабские заскоки.

Мне становится очень не по себе. Гоша всегда был вот таким – резким, грубоватым и прямолинейным.

– Гоша!

– Что? Выгонишь брата на улицу?

– У тебя есть квартира!

– И? Оставишь меня праздновать одного? – понимаю, что он бессовестно пользуется добротой сестры, и уже всерьез подумываю о том, чтобы вернуться домой.

Аля косится на меня, но в итоге кивает.

– Ладно, останешься. Но при одном условии – все эти свои шуточки держишь при себе!

Гоша поднимает руки вверх, вроде как соглашаясь, но по взгляду вижу, что вряд ли он планирует придерживаться этих границ.

Правда, до боя курантов он действительно ведет себя довольно прилично. Даже помогает порезать овощи. В общем, в целом все проходит мирно.

– Так, все, давайте открывать шампанское! – говорит Аля. – Осталось две минуточки! Гоша!