Татьяна Грачева: Босиком за ветром. Книга 2

1 глава. Перламутрова Хоонэно

– А здесь я посажу крыжовник!

– А тут?

– А тут будет крапива для пирогов и жёлтая черешня для удовольствия. – Лука обвёл рукой кособокие сугробы, выбрался на дорогу и снова оглядел небольшой участок рядом с домом Зофьи. Перед его глазами вспыхивали яркие картинки из будущего. Он видел не снег и торчащие из него почерневшие верхушки древовидных сорняков, а новый дом с сочной лужайкой и алыми шарами герани на подоконниках.

Славка прошлась по его следам, приподняв пальто, и встала рядом.

– Надо ещё веранду с креслом и кота.

– Кот у меня уже есть – Тарас, он пока у тёти Жени живёт. Веранду сделаю сзади дома, чтобы во двор выходила, и пущу по ней плющ. – Он склонил голову, чуть сощурился, внимательно рассматривая воображаемый дом. – И забор, белый такой, невысокий.

– Забор? – Славка удивлённо вскинула брови, в Старолисовской заборы не прижились.

– Не для того чтобы огородиться, скорее для уюта. Хотя я планирую посадить клубнику и горох, а индюк всё сожрёт или вытопчет. Так что забор не помешает, хотя бы сетчатый символический.

– Разве что от индюка, люди тут всё равно не ходят.

Лука хотел согласиться, даже рот открыл, а потом задумчиво сказал:

– Один раз я видел тут мужика у вашего дома.

– У дома? Я никого не видела, но часто возникало ощущение чужого присутствия, и я слышала шаги. Как-то сказала об этом маме, она успокоила меня, что чужаки тут не ходят. А когда часы тикают вообще ничего не слышно, только громкий, топочущий ход времени.

– Может, потому она часы и заводит?

Славка передёрнула плечами.

– Брр. Но, если мама сказала, значит, действительно нечего бояться. Кто бы там ни ходил, это свои.

– Как у тебя всё просто: свои, значит не страшно, даже если это монстры какие-нибудь.

Славка широко улыбнулась и подняла взгляд над шапкой Луки.

– Свои же монстры. Пойдём, мама уже рукой машет, зовёт чай пить.

– Вот. И за мамой твоей пригляжу.

– Смешной ты, – она взяла его за руку, – приглядит он. Она точно не захочет, чтобы за ней приглядывали.

– Чтобы приглядывали, может, и не захочет, но чай приятнее пить в компании.

За эти дни в Старолисовской чая они выпили предостаточно. У них даже сформировался свой ритуал. В определенное время суток пили разные травяные сборы. Рыжик чаще всего добирался в обед – пил чай с ромашкой и мятой. Он жил у тёти, вставал поздно и каждый день приходил к Зофье. Большую часть времени там и проводил. Иногда они гуляли со Славкой в лесу, но чаще она бродила в одиночестве, а он бездельничал и наполнялся литрами чая.

Славка приехала в Старолисовскую сразу после Нового года, сбежала от Криса и от себя. Лука хотел немного задержаться в нарядном Краснодаре и приехал на день позже. Про поцелуй на площади она ему не рассказала, ей казалось, что если об этом не говорить, то ничего и не случилось. А ещё было немного стыдно, потому что несколько секунд, перед тем как наградить обнаглевшего Кристиана пощёчиной, она целовала его в ответ. Эти мгновения до сих пор кололись, как стекловата.

Убежав от Кристиана, Славка вернулась на площадь, схватила Луку, и они сразу же уехали домой. Под бой курантов чокались бокалами с шампанским перед телевизором в тёплой уютной квартире, пропахшей жареной курицей и шоколадным тортом. А на следующий день она рано утром уехала в родную Старолисовскую. Хотела утрамбовать мысли и обуздать взбесившиеся эмоции, а самое главное – оказаться подальше от странного Криса. Вдали от источника раздражения эмоциональная аллергия утихла. В первый же день Славка ушла в лес и бродила там до самых сумерек. Снега не было, но землю и деревья приморозило и выстудило, лес скрипел и молчал, голос сохранили только можжевельник и самшиты. На фоне заиндевевших веток ярко рдели ягоды калины и грудки снегирей, будто не подтёртые следы убийства осени зимой.

Когда приехал Лука, они стали гулять в лесу вместе, часто забредали в долину лотосов. Из покрывшейся льдом реки торчали сухие стебли с ячеистыми чашечками, похожими на гигантские коробочки маков, только вместо крупинок из них высыпались огромные, как сливы, орешки. Они бросали коробочки об лёд и наблюдали, как разлетаются веером семена. Чёрные и засохшие для еды уже не годились, те, что собирали в сентябре, Зофья использовала для настоек, в очищенном виде они напоминали самые обычные орехи, правда, не такие вкусные, как молодые грецкие.

Тянулись неспешные ленивые дни, наполненные разговорами, морозными прогулками и изобильным чаепитием. Полноценный снег выпал за день до Рождества, за сутки умудрился отрезать деревню от большого мира и превратить её в царство льда и холода. Часто новорожденный год приходил морозным, но бесснежным, похожим на непогожую осень, но седьмого января всегда выпадал снег. Так случилось и в этот раз. Обледеневшие провода рухнули где-то у Первого моста, и сказочная заснеженная Старолисовская осталась без света. Подобный катаклизм не был редкостью, местные просто отложили поездки в город и достали свечи.

На Рождество в деревню частично возвратилась цивилизация. Глава расстарался: сам привёз из Абинска электриков, они вернули в дома гул работающих телевизоров и протянули над площадью иллюминацию.

Рождество в Старолисовской праздновали пышнее, чем Новый год. В первую очередь потому, что в этот же день отмечали праздник Солнца. Ещё одно диковинное торжество, уходящее корнями в местные легенды. Славка настолько привыкла к близкому соседству религиозного праздника и языческих гуляний, что не удивлялась сдвоенному поздравлению «с Рождеством и днём Солнца». Возмущался только местный диакон, он ещё не потерял надежду образумить Старолисовцев и периодически устраивал крестовые походы против ереси, возмущённо тряс жидкой бородой и чадил кадилом, пытаясь изгнать бесов из школы, библиотеки и музея. К Зофье он не приближался, пакостил издалека. Все возможные проблемы в деревне объяснял присутствием ведьмы, обвинял её в неурожае или куриной лихорадке. Зофья же нарочно с ним здоровалась и даже сдержанно улыбалась. Вот и сегодня прошлась по площади словно герцогиня, отдала на продажу травяные чаи, напомнила о себе и вернулась в логово.

В этот праздник больше всего внимания доставалось именно рыжим, как самым щедро зацелованным солнцем. Лука бродил по площади изумлённый и растерянный. В прошлом году он пропустил январские гуляния, на Рождество уехал в Краснодар, и сейчас удивлённо знакомился с очередной местной традицией. Впервые у конопатых обнаружилось преимущество перед теми, кто обычно их дразнил.

В старую церковь набилось столько людей, что к концу службы стены подпирали неустойчивые и упавшие в обморок прихожане. Они медленно приходили в себя, сливались со стенами, но не выходили на свежий воздух. Ещё больше людей бродило на празднично украшенной площади. Её хорошенько утрамбовали, а кое-где и вовсе расчистили от снега, чтобы установить столы с угощениями. Продавали пряники с оранжевой глазурью, пироги со сладкой морковкой и огромные круглые леденцы, ярко окрашенные в жёлтый цвет. Не меньшей популярностью пользовались настойки и чай со смородиной. Тут же пыхтели самовары, обвешанные бубликами и алыми лентами, в огромных казанах шипели и пузырились пирожки с голубиным мясом. Пахло цитрусами и жареным тестом. Оранжево-жёлтое изобилие на фоне снега выпячивалось ярко и почти нахально, бросало вызов бледной зиме.

Пока Лука был в церкви, Славка ждала его на улице у колодца желаний. Обхватив варежками стакан с чаем, она разглядывала разноцветную возбуждённую толпу и горячим языком ловила разлапистые снежинки. Лука вышел из помещения, подслеповато щурясь. Увидев Славку, махнул рукой и протаранил толпу.

– Хотел послушать пение детского хора, а там такая духота. По углам валяются сомлевшие барышни и под них же маскируются пьяные дядьки.

Она засмеялась и протянула ему стакан с тёплым чаем.

– Я туда не хожу.

Лука бросил на неё короткий взгляд.

– Не пускают?

– Не проверяла. Мама никогда там не была, и мне там нечего делать.

Лука допил чай Славки, стаканчик смял и бросил в ближайшую урну.

– Ещё по одному?

– Давай.

Лука ушёл за чаем, Славка ждала его, сидя на краю колодца, и снова ловила снежинки. На варежках они долго не таяли и позволяли себя рассмотреть. Подняв взгляд, она вздрогнула, и невольно наклонилась вперед. В нарядной толпе мелькнула светлая макушка Криса. Она спрыгнула на снег, взгляд заметался от лица к лицу и наткнулся на веснушчатые щёки Луки. Он протянул ей горячий стакан и упёрся бёдрами в край колодца.

– Ты чего такая взъерошенная?

– Увидела знакомое лицо, – она тряхнула головой, – показалось. Да и что ему тут делать?

– Кому? – Он на секунду замялся и добавил уверено: – Крису?

– Да. Ещё и без шапки. Дурак замёрзнет.

Лука задумался, сделал несколько обжигающих глотков и спросил прямо:

– Слав, он тебе точно не нравится?

Она замолчала. Сама уже не раз обдумывала странные эмоции, которые вызывает Кристиан. Произнесла уверено:

– Точно не нравится. Я уже говорила тебе, да, он необычный и над слэком буквально летает. Мои чувства к нему очень сильные, но далеки от любви. Гораздо ближе к ненависти и страху. Хотя за что мне его ненавидеть, из-за чего бояться? Это тяжело объяснить, похоже на родовую память.

– Родовую память? Типа вражды Монтекки и Капулетти?

– Скорее лисы и дикобраза. Ну, смотри, десять поколений лисиц пытались напасть на дикобраза и каждый раз получали иголками в нос. Лиса из одиннадцатого поколения никогда не видела дикобраза и не натыкалась на его иголки, но точно знает, что подходить нельзя, будет больно. Вот и с Крисом как-то так. Я даже не хочу знать почему. Раз интуиция визжит и семафорит, нужно бежать. С ним даже не поговоришь, как с тобой, обо всём на свете и уютно не помолчишь. Об него разобьёшься и поранишься.

– Понятно. Просто ты как-то слишком много о нём говоришь.

Славка отлепила взгляд от шевелящейся разноцветной толпы и, повторив про себя слова Луки, нахмурилась.

– Вот слова о нём больше не скажу!

Какое-то время молча пили чай, Славка невольно скользила взглядом по лицам людей и сама же на себя злилась. Лука рассматривал сверкающие огни. На его нос упала крупная разлапистая снежинка, он фыркнул, а Славка склонилась и сняла снежинку губами.

– Я тебя люблю, и меня злит, что ты постоянно сватаешь мне Кристиана. Будто пытаешься от меня избавиться.

Лука вздохнул.

– Мы уже об этом говорили.

– Я тебе противна?

– Ты знаешь, что нет, – Лука залился румянцем. – Но лгать тебе не могу. Я себе сам противен, понимаешь? Я тебя не люблю, но сплю с тобой. Получается, я тебя использую.

Славка широко улыбнулась, чмокнула Луку в щёку.

– Ничего ты меня не используешь. Я же не против. И вообще, ты никому не изменяешь. Разве нам плохо вместе?

– Хорошо.

– Ну вот.

– Но, Слав…

Она выпрямилась, посмотрела прямо:

– Повторю, последний раз. Я тебя люблю. Но, если ты встретишь ту самую, я уйду в сторону, унижаться не буду. Но пока ты один, я тебя не отпущу. Может, ты просто ещё не понял, что я твоя единственная.

Она обхватила его лицо ладонями и поцеловала. Сначала легко, будто ждала его реакции. Лука не сопротивлялся, замер, а потом ответил на поцелуй. Чуть отстранившись, выдохнул облачко пара.

– А как же Лиля? Может, это она моя единственная?

Славка отрицательно покачала головой.

– Нет. Она твоя первая и какая-то дурная привязанность. Даже не верится, что у вас ничего не было. – Она снова поцеловала его и, стянув варежку, забралась рукой под куртку и свитер. – А ты у меня во всём первый.