Викки

Оказавшись на привокзальной площади, Викки Боден заслонила рукой глаза от солнца. Повертев головой, она бросила взгляд на царящее здесь светопреставление: на осликов с корзинами на спине, на велосипеды и мотоциклы, на компанию неторопливо покуривающих стариков. И никаких признаков хоть кого-нибудь, похожего на ее бабушку. Дедушка Жак, неразговорчивый пожилой человек, мирно живущий в их французской деревне, неохотно назвал внучке имя и номер почтового ящика этой женщины. Больше он ничего не знал, поскольку не видел ее пятьдесят с лишним лет. И окончательно замкнулся, когда Викки попыталась его разговорить.

Викки посмотрела на часы. Поезд прибыл по расписанию.

– Черт, черт, черт! – пробормотала она. – Ну и что теперь?

И хотя для испепеляющей жары было еще слишком рано, Викки чувствовала, как солнце пощипывает кожу. Все вокруг разительно отличалось от привычных французских пейзажей: воздух был горячее, небо ярче, ландшафт пустыннее. После ослепительных камней Танжера Викки ожидала чего-то более романтичного. А в результате Марракеш выглядел захудалым и убогим. Под ногами валялся мусор, краска на окнах здания вокзала облупилась. Хорошо хоть путешествие на поезде подошло к концу.

Вокруг стоял беспорядочный гул пронзительных голосов – тревожащих голосов, словно все гласные внезапно исчезли. Из непривычного нагромождения согласных она уловила два-три французских слова. Dommage. Jour. Demain^[2].

Здесь в основном говорили на марокканском диалекте арабского языка, но, к счастью, кое-кто по-прежнему изъяснялся по-французски. По словам дедушки, в свое время Марокко было протекторатом Франции, а независимость получило всего десять лет назад. А значит, Викки могла худо-бедно общаться с местными жителями и хотя бы иметь возможность купить багет или круассан.

Она огляделась по сторонам, пытаясь переварить увиденное. Ей не верилось, что она наконец-то здесь. Когда дедушка случайно проговорился о существовании марокканской бабушки, для Викки это стало настоящим потрясением. Никто в ее семье ни словом, ни полсловом не обмолвился о том, кем была мать Виктора, покойного отца девушки. И когда Жак упомянул, что таинственная бабушка живет в Марокко, Викки восприняла его слова как знак судьбы. Ведь Марракеш был любимым городом ее кумира – великого дизайнера Ива Сен-Лорана. После тяжелого года, полного боли и невзгод, она вдруг поверила, что путешествие в Марракеш станет решением всех проблем. Она вернет уверенность в себе, исцелит душевные раны после расставания с бессердечным бойфрендом и, возможно, раскроет наконец все семейные тайны.

Несколько женщин в черных одеждах открыто таращились на девушку. Слегка покраснев, она принялась с независимым видом одергивать подол ярко-желтого мини-платья с принтом из розовых маков. Платье почти не скрывало ее аппетитных форм и здесь, в Марракеше, казалось не совсем уместным. В поезде она прикрывалась тонким одеялом, и сейчас ей не терпелось переодеться в брюки и рубашку с длинным рукавом. Она вертела головой в поисках общественного туалета, но, похоже, на вокзале не было подобных удобств. Одна из женщин подошла поближе, зашипела, словно разъяренная кошка, и снова отошла. Викки поспешно отпрянула. Да уж, не самое удачное начало дня.

«Я не боюсь. Я НЕ боюсь», – твердила она себе, пытаясь сдержать навернувшиеся на глаза слезы. Она гордилась своим умением не показывать слабости, невзирая на провокации и бушующие в груди чувства. Она не плакала, когда дети в школе дразнили ее незаконнорожденной. Не расквасилась, когда мать в очередной раз отказалась рассказать об отце. И не проронила ни слезинки, когда Рассел, парень, с которым она встречалась, безжалостно растоптал ее чувства. Ну, может, не совсем так, но прямо сейчас она точно не будет рыдать.

Приободрившись, Викки прошла вперед и нашла стоянку такси, но без единой машины. Как далеко отсюда живет бабушка? И сколько будет стоить такси до касбы? Она достала из кармана почтовую открытку от Клеманс, полученную в ответ на письмо, которое Викки отправила на почтовый ящик. Касба дю Паради, и никакого адреса, только название и несколько слов текста.

С большим трудом обнаружив носильщика, Викки показала ему открытку. Носильщик знаком велел положить чемодан в запряженную осликом тележку. В ответ Викки только покачала головой и, чувствуя себя вконец взмокшей и разгоряченной, села на низкую стенку. Оставалось надеяться, что бабушка скоро появится.

Через какое-то время, показавшееся ей вечностью, к вокзалу с ужасающим грохотом и тарахтением подъехал допотопный мотоцикл. Загорелый молодой мотоциклист с суровым лицом, в синей бандане на голове, поднял табличку с нацарапанной там фамилией Боден. Викки с облегчением выдохнула и бросилась к нему.

– Ахмед Хасан, – сказал парень, протягивая руку. – Прости, что опоздал.

– Ничего страшного. Я ужасно рада, что ты уже здесь.

Привязав чемодан сзади к мотоциклу, Ахмед снял с шеи длинный черно-белый хлопковый шарф.

– Закрой рот и нос. И замотай голову. – Он сел в седло и пригласил Викки присоединиться.

Просияв от удовольствия, она завязала шарф сзади на шее узлом и села на мотоцикл. Приключение началось.

Ахмед запустил двигатель и, сделав круг по площади, помчался по аллее из палисандровых деревьев. Викки внезапно почувствовала необычайную легкость. Она в Марракеше. Она действительно в Марракеше и теперь едет на мотоцикле с совершенно незнакомым парнем. Что бы на это сказала мать? Издав победный возглас, Викки еще крепче уцепилась за Ахмеда.

Глава 3

Викки

Посмотри, – остановив мотоцикл, сказал Ахмед. – Там, внизу, долина Урика.

Окинув взглядом залитую солнцем долину реки, Викки увидела две темно-розовые деревушки в окружении цитрусовых садов.

– Какая красота! – ахнула она, и Ахмед молча кивнул.

Мотоцикл поднимался все выше в гору, и перед ними открылся вид на терракотовые склоны и выбеленные солнцем морщинистые горные складки, издалека казавшиеся пепельными. На крутом повороте по ухабистой горной дороге Ахмед попросил Викки держаться крепче. И действительно, мотоцикл забуксовал в выбоине, поднимая облака песчано-розовой пыли. Викки потерла воспаленные веки – шарф, к сожалению, не закрывал глаза. Вскоре они оказались возле смахивающей на кроличий лабиринт берберской деревушки с узкими, извилистыми, неровными улочками, и им пришлось спешиться. Ахмед, толкавший перед собой мотоцикл, дошел до ближайшей развилки, от которой отходила ухабистая горная тропа в окаймлении полевых цветов, и остановился, чтобы завести мотоцикл в сарайчик.

– Короткий путь. Это дорога прямо до касбы, – сказал он и, забрав у Викки чемодан, заметил: – Ой, да он у тебя совсем легкий!

– Я рассчитывала купить здесь дешевую одежду, – объяснила Викки, возвращая шарф.

Ахмед провел ее вверх по тропе до небольшого плато, на котором примостилось низкое розовое здание.

– Voila! Kasba du Paradis de la montagne^[3]. Наши ворота в заснеженные Атласские горы, – показав на горные вершины, торжественно произнес он, и Викки, оглядевшись вокруг, согласилась, что здесь действительно рай. – Если хочешь, я отведу тебя туда, где водятся газели.

– Что? Прямо сейчас?! – взволнованно воскликнула Викки.

– Нет, – рассмеялся Ахмед. – В горы лучше ходить на рассвете. Жаль, для снега еще не сезон.

Викки заметила, что суровое лицо Ахмеда стало мягче, а карие глаза потеплели.

– Ух ты! Как здесь круто! – Викки посмотрела в небо и, расслабившись под теплыми лучами солнца, стала следить за огромной птицей, схватившей добычу.

– Беркут, – улыбнулся Ахмед, и Викки только сейчас заметила, какие у него красивые белые зубы. – Касба была восстановлена в традиционном берберском стиле с глинобитными стенами. Мы называем их pisé.

Викки раскинула руки и закружилась на месте, вдыхая пьянящий горный воздух, напоенный ароматом розмарина и мяты. Касба, состоящая из нескольких взаимосвязанных строений и идеально вписывающаяcя в окружающий ландшафт, казалось, попала сюда из Средних веков. Она раскинулась, словно отдельная жилая застройка или маленькая деревушка, дома в которой соединены галереями или крытыми переходами. И наверняка внутренними коридорами, подумала Викки. Совсем не похоже на французское шато ее отчима, где она жила с семи лет вместе со своей матерью Элизой. И ничего общего с особняком, расположенным по соседству с коттеджем тети Флоранс и дяди Джека в Девоне, где Викки проводила школьные каникулы в играх со своей кузиной Беатрис. Викки выросла во Франции, в департаменте Дордонь, но окончила художественный колледж в Лондоне. И тем не менее ни там ни там она не встречала ничего подобного.

Ахмед провел ее мимо длинной террасы с ярко-оранжевой кушеткой под темно-синим тентом. Смелые цвета, контрастирующие с пыльно-розовой стеной касбы, наэлектризовывали, заряжая энергией. Под точно таким же тентом стоял огромный деревянный обеденный стол с деревянными стульями.

– Мадам любит сидеть здесь, – объяснил Ахмед. – Ей нравится вид.

Он открыл массивную боковую деревянную дверь и провел Викки по длинному прохладному коридору в большую комнату с камином и окнами, выходящими на красные горы. Каменный пол был устлан коврами, повсюду висели картины, бледно-терракотовые стены тускло блестели. Зачарованная этим зрелищем, Викки улыбнулась от удовольствия.

– Таделакт. Глянцевая штукатурка, – нарушив ход ее мыслей, сказал Ахмед. – Я о стенах. Покрыты известковой штукатуркой с добавлением красителя, а затем отполированы черным оливковым мылом. Известь добыта в этих горах. Как видишь, штукатурка водонепроницаемая. Когда-то берберы запечатывали этим сосуды с питьевой водой, но сейчас таделакт используется везде. Правда красиво?

Это действительно было красиво, но Викки внезапно забыла о стенах, так как в комнату вошла высокая пожилая дама и теперь спокойно стояла, переводя дух.

– О-о-о… Ты уже здесь, – оглядев Викки с головы до ног, холодно проронила пожилая дама. – У меня выдалось очень хлопотливое утро, и я не слышала, как ты приехала. Смотрю, Ахмед успел провести тебя по дому.

Строгие черты ее непроницаемого лица немного не сочетались с ровным звучным голосом. Она натянуто улыбалась, словно ей стоило больших трудов держать себя в руках. На миг Викки онемела от неожиданности: эта величественная дама совершенно не соответствовала ее представлениям о том, какой должна быть бабушка. Неужели они действительно родственники? И хотя Викки знала, что у нее самой вполне приятная внешность: пухлые, с поднятыми уголками губы и большие светло-карие глаза, опушенные темными густыми ресницами, – она не находила никакого сходства между собой и этой эффектной, элегантной дамой. Модно подстриженные абсолютно седые короткие волосы пожилой женщины были зачесаны назад, на тронутом легким загаром лице в тонкой сеточке морщин выделялись орехового цвета глаза. Ее высокую фигуру красиво облегал шикарный марокканский кафтан из розового с золотом шелка, переливающегося при каждом движении. Ногти на пальцах босых ног были покрыты розово-золотистым лаком, на лодыжке ножной браслет с настоящим жемчугом.

– Да, – обретя наконец дар речи, ответила Викки. – Ахмед кое-что мне показал.

– Что ж, я очень рада, – произнесла женщина без какого-либо намека на радость в голосе. – Добро пожаловать. Я Клеманс.

Викки была не в силах отвести от бабушки глаз. Прошло всего несколько недель с тех пор, как дедушка рассказал Викки о существовании Клеманс, матери ее отца Виктора, родившегося в Марокко. Раньше об этой женщине вообще никто никогда не упоминал: ни дедушка Жак, ни мать Викки Элиза, ни тетя Элен, ни тетя Флоранс. Викки практически ничего не знала о своем происхождении. Что отнюдь не казалось ей странным. Просто так обстояли дела. Она понятия не имела, чего ждать от встречи с незнакомой бабушкой, и теперь была слегка ошарашена.

– Пойдем. Покажу тебе твою комнату. Сегодня уборщики пришли рано, так что все, должно быть, уже готово. – Клеманс надела босоножки и властно взмахнула рукой.