Большинство шинигами не настолько близки со своими родителями, чтобы это могло служить оправданием такой просьбы. Как и у жнецов, для шинигами единственная польза от семей – это союзы и защита. Как только дети заключают брак, у них больше нет необходимости видеться с родителями. Одна из многих причин, по которым мой отец сразу от меня отрекся, вероятно, заключалась в том, что он не верил, что я когда-либо выйду замуж, иными словами – что у него не будет удобного предлога исчезнуть из моей жизни. Я глубоко сомневалась в том, что эти шинигами действительно хотят переехать по такой благородной причине.

– Мне не требуется еще больше шинигами в Тоттори, – отрезала я. – Население там почти не растет. Можете перевестись в Токио или Осаку, но Тоттори и так ломится от одуревших от скуки шинигами. Мой ответ: нет.

– Идзанами разрешала нам оставаться с нашими семьями, – возразил Ёсицунэ, взирая на меня сквозь темноту.

«Ложь», – прошептал голос в голове. Слова царапали уши изнутри, будто голова была набита пауками. Я могла простить многое, но сравнение меня с Идзанами редко заканчивалось хорошо. Как бы я ни хотела исполнить их желание и заткнуть им рты, гораздо хуже разгневанных шинигами были души, парящие в эфире, потому что на них не хватало собирателей. Тогда, вместо того чтобы считать меня бессердечной, другие шинигами заклеймят меня за непрофессионализм, что намного серьезнее.

Разумеется, у них нет врожденного уважения ко мне – чужеземке, резко сменившей на троне создательницу их мира. Жнецы обладают безупречным слухом, а потому я прекрасно представляю, как они перемывают мне косточки перед тем, как я призову их на аудиенцию. Они шепчутся о том, что я соблазнила Хиро, только чтобы украсть его царство, что я превратила Японию в рабскую колонию Англии, что у меня нет права сидеть на троне Идзанами и отдавать приказы. Последнее я даже не могу опровергнуть.

Что ж, раз они меня не уважают, то пусть боятся.

Мои тени потянулись и обхватили их руки и ноги, раскидав по разные стороны комнаты. Когда тени вжали просителей в стены, те закричали. Длинные щупальца тьмы извивались вокруг их шей, поднимали веки, изучая мягкую плоть, щекотали носы, заглядывая в мозг.

Как только тени нырнули Ёсицунэ в горло, у него на глазах выступили слезы, но Канако, плюясь в мою сторону чернильной тьмой, откусила черные щупальца прежде, чем они успели задушить ее.

– Кто из вас хочет умереть первым? – спросила я на языке Смерти. Он отлично подходил для угроз: несмотря на то что в моих словах не было и намека на изящность, язык Смерти скручивал их в зловещую мелодию, от которой кожа шинигами покрывалась мурашками.

– Вы не можете убить нас, и вы это знаете! – закричала Канако. – Население растет очень быстро, и вам нужны все шинигами, что у вас есть!

К сожалению, она была права. Хотя смерть любого шинигами заканчивается рождением нового, ждать еще сто лет, пока они вырастут и закончат обучение, я не могла. Чтобы справиться с ростом населения, нужно больше шинигами, и они уже появились, но еще слишком молоды, чтобы собирать души.

– Есть вещи похуже смерти, – сказала я. Это я знала лучше всех.

Я сломала им ноги и швырнула обоих на пол.

Мужчина и женщина со стоном упали на циновки, тени отступили ко мне. Конечности заживут через пару часов.

– Тиё, – позвала я.

Двери мгновенно отворились, как будто служанка все это время ждала за ними, прижимаясь ухом. В ее широко распахнутых глазах читалась тревога, и на мгновение я заколебалась: она привыкла к моим вспышкам гнева, когда я имела дело с шинигами, так что две пары сломанных ног не могли настолько выбить ее из колеи. Наверняка случилось что-то еще.

Но, что бы это ни было, ей придется решить проблему самой. У меня не хватит терпения еще на одну катастрофу прямо сейчас.

– Пусть их вышвырнут наружу, – велела я. – Могут отправиться домой ползком.

– Да, Ваше Величество, – ответила Тиё. – Могу ли я…

Когда я прошла мимо шинигами, Канако ухватилась за мою щиколотку, вынуждая остановиться. Я повернулась к ней. Ее лицо исказилось от боли, но хватка была железной.

– Все еще не чувствуешь уважения? – спросила я, сжимая челюсти. – Я могу убить тебя. Уверяю: я легко обойдусь без одного шинигами.

Канако покачала головой, впиваясь ногтями в мою кожу.

– Я не поклоняюсь чужим богам, – сказала она.

Вздохнув, я выдернула ногу из ее пальцев и с силой наступила ей на руку. Та хрустнула, точно зачерствевший хлеб.

– Вышвырни их сейчас же, – бросила я Тиё, проносясь мимо.

«Чужие боги», – повторяла я про себя, следуя к кабинету. Эта проблема никогда не исчезнет. Я перестала бороться с ярлыком «чужачки» много лет назад, поняв, что это бесполезно. Божеств не должно волновать, что о них думают низшие существа. Моя мощь должна была погасить это слабое смертное сомнение. Потому что если она на это неспособна, то ради чего я пожертвовала всем?

Однако, несмотря на всю свою силу, я продолжала находиться в ловушке. Неважно, что слово «чужачка» жалило меня сейчас меньше, чем десять лет назад, итог был прежним: меня никто не уважал. Никакой самоанализ и никакая уверенность в себе не могли изменить того факта, что я не сумела заставить других называть меня иначе. Даже будучи самым могущественным существом в Ёми, я осознавала: ничто из этого мне по-настоящему не принадлежит. Дворец – кукольный домик, драгоценности – игрушки. Все вокруг было подделкой, потому что таким, как я, не разрешается называться богинями.

– Ваше Величество! – позвала Тиё, спеша за мной.

– Я иду в кабинет, – откликнулась я.

– Но, Ваше Величество, там, в холле, кое-кто дожидается…

– Мне плевать, даже если сама Идзанами восстала из могилы и явилась на чай.

Тиё закрыла рот, но при упоминании Идзанами ее глаза выпучились.

– Тиё, – я замерла, – неужели Идзанами…

– Нет-нет, Ваше Величество, – спохватившись, тут же покачала головой Тиё. – Но это кое-кто, с кем, я полагаю, вы захотите поговорить.

Я вдохнула, раздраженно сжав зубы:

– Кто?

Тиё уставилась себе под ноги.

– Он не назвался, но его лицо…

Она замолчала, но этого было достаточно, чтобы заставить меня сомневаться. Тиё не стала бы тратить мое время попусту. Если она отвлекла меня из-за этого гостя, значит, он был чем-то важен.

Повернув обратно, я последовала по коридору к входу во дворец. Тиё семенила за мной. Я вышла в главный холл, проскользнув мимо теневых стражей. Стены здесь золотые, украшенные фресками, а потолок расписан тысячами цветов.

У дверей, скрестив руки, стоял мужчина и рассматривал красочные стены. На нем было кимоно неземного белого цвета, которое сияло так ярко, будто излучало туманный свет. Он обернулся, столь же прекрасный и устрашающий, как бескрайнее море, с кожей, сияющей лунным светом, и глазами цвета самого черного угля. Человек, которого я никогда не ожидала увидеть снова.

– Хиро?

Глава 3

Я вытащила из рукава кинжал. Теневые стражи образовали между мной и Хиро стену, будто это могло меня защитить, но я прорвалась сквозь нее так легко, будто это был лишь дым. Мне необходимо было убедиться, что он настоящий. Вдруг он сейчас исчезнет в голодных тенях, как и другие лица, преследовавшие меня в темноте?

Но этот Хиро не казался иллюзией. Множество существ в бесконечной тьме Ёми принадлежат этому миру как бы наполовину: они размываются по краям, почти прозрачные во мраке, больше похожие на отпечатки чувств, чем на реальные образы. Но стоящая передо мной фигура имела холодные, резкие очертания и была настолько яркой, что могла соперничать с лунным светом. Взглянув на нее, я почувствовала, что вся моя жизнь до этого была сном и только сейчас я пробудилась.

Он был таким же, каким я его запомнила: восхитительным кошмаром, пропитанным Смертью, в призрачно-белом кимоно, в чьей тени шепчется тьма; его глаза, в которых можно увидеть отпечаток потаенной боли, блестели. Лицо четкое, точно стеклянное, кожа сияет лунным светом, – совершенство, существование которого невозможно.

Этот шинигами отправил моего брата в непроглядную тьму.

Я бросилась вперед и прижала кинжал к его горлу, но его рука перехватила мою. Его кожа обжигала сильнее солнца. Это заставило меня отпрянуть, хотя я была способна сокрушать горы.

Я заглянула ему в глаза, и на одно ужасное мгновение все вопросы о том, как и почему он вернулся, исчезли. На миг я представила, что этот Хиро – из прошлого, тот самый, что держал меня за руку на берегу Такаоки, пытаясь согреть мои замерзшие ладони, когда мы читали книгу Хакутаку при свете луны. Тот самый Хиро, который существовал только на протяжении крошечного отрезка времени, когда я еще верила в счастливый конец. Всякий раз, когда я думала о том Хиро, горе разрывало меня на части и выжигало изнутри, пока во мне не оставалось ничего, кроме эха пустых залов.

Мои кости стали будто бумажными – колени задрожали. Я сглотнула странную горечь в горле. Мышцы внезапно ослабли, и кинжал со звоном упал на пол. Я отдернула руку, и он тут же отпустил меня. Только сделав шаг назад и оглядев его, я поняла: с ним что-то не так.

Он смотрел на меня со странной холодностью. Даже сердясь на меня, Хиро никогда не выглядел таким отстраненным, далеким. Он был выше, чем Хиро, которого я помнила, с более вытянутым лицом, словно удлиненная тень на полуденном солнце. В черных зрачках светилась луна, окруженная крошечными точками далеких звезд. Я сделала еще шаг назад, оглядывая его ноги – прямые и невредимые.

– Ты не Хиро, – выдохнула я, и в моей груди стало пусто.

Я должна была почувствовать облегчение, узнав, что законный наследник Идзанами не вернулся отомстить, но почему-то это, напротив, вызвало боль – будто Хиро умер во второй раз. «Он никогда не вернется», – подумала я и возненавидела себя за эту вспышку разочарования.

– Не он, – подтвердил мужчина.

Услышав его голос, я закрыла глаза и отвернулась. Он был почти как у Хиро – его слова загудели в моих костях, словно органная музыка. Десять лет назад я горевала, что больше никогда не услышу этот голос. Пять лет назад начала забывать, как он звучал, – время стирало все, что у меня оставалось. Что за жестокая шутка?

Я сжала кулаки, выпуская густые, как свежепролитая кровь, тени. Они обвили ноги мужчины и приковали его к полу.

– Если это розыгрыш, – предупредила я, – я убью тебя.

Не-Хиро нахмурился, глядя на липкую тьму, сковавшую его ступни. Даже хмурился он не так, как Хиро. Тот Хиро был полон жизни и света – больше, чем имело на то право любое создание мира Смерти, а этот скорее походил на ожившую мраморную статую, совершенную, но неподвижную, тщательно контролирующую выражение лица.

– Я не шутил, – ответил он, приподняв брови. – Я сказал всего два слова. Вряд ли этого достаточно для шутки.

– Шутка – не твои слова, а твое лицо, – отозвалась я, чувствуя, как возвращается желание снова выхватить кинжал.

Не-Хиро склонил голову набок, будто обдумывая сказанное.

– Мне жаль, что тебе не нравится моя внешность, – ответил он через мгновение, – но я не могу изменить ее.

Я выдохнула сквозь стиснутые зубы, и кандалы мрака вокруг его щиколоток сжались. Я не собиралась стоять здесь и играть в какие-то игры с призраком моего мертвого жениха. Кто бы ни решил помучить меня таким образом, он заплатит за это.

– Тогда кто ты? – спросила я.

Тени кружились вокруг его шеи, не касаясь, но откровенно угрожая. Он взглянул на них, потом снова на меня, приоткрыв губы в легком изумлении, но в глазах не было ни капли тревоги.

– Меня зовут Цукуёми, – признался он наконец. – Я – бог Луны.

Когда он говорил, в его глазах блестели полумесяцы, а в зрачках мерцали сотни крошечных звездочек. Ощутив прилив холодного ужаса, я поняла, что угрожаю древнему богу, и ослабила хватку. «Но я тоже богиня, – затем подумала я, – и он в моем дворце».

– Полагаю, ты была знакома с моим братом Хируко, – сказал он.

Моя ладонь сжала кинжал до такой степени, что рукоятка треснула. Я отступила еще на шаг. Какая-то необъяснимая часть меня желала убежать отсюда как можно дальше и быстрее.

– С братом? – переспросила я.

Он кивнул.