Если бы не редкий арканиум, никто бы не стал вкладывать столько риалов в пустыню на краю мироздания. Но в результате активной добычи шахты иссякли, хотя сам арканиум не потерял своей ценности.

Здесь изначально не было условий для жизни.

Мрачно рассматриваю поверхность с орбиты. Еще неясно, повезло ли мне спастись с «Фрэнсиса Дрейка».

Преисподняя – вот имя и сущность планеты, на которой мне предстоит выжить.

Глава 4
«Глубокая глотка»

Рассвет все ближе.

Чуть не кулем падаю у входа в шахту. Сейчас. Еще немного. Наберусь сил и мужества и встану на дрожащие от усталости ноги. Снова утягиваю завязки на штанах. Неужели еще есть куда худеть? С грустью опускаю взгляд на свою грудь, которая и в хорошие-то времена была скромна. Тьфу, нашла о чем беспокоиться… Выдаю истеричный смешок: зато с маленькой грудью тут проще выжить.

Жерло штольни напоминает пищевод с округлыми краями. Он уходит вниз, в беспросветную тьму. «Глубокая глотка» неспроста получила такое название.

Свою каменную нору я оставила, как только солнце опустилось за скалистую гряду. Понадобилась целая ночь, чтобы добраться до цели.

– Да уж, скорости мне не занимать, – невесело констатирую я.

Мне повезло сегодня, дул северный ветер. Прохладные потоки воздуха весь путь приятно обдували, не охлаждая, но и не нагревая мое измученное тело.

В последний раз я спускалась в «Глубокую глотку» пару месяцев назад и еле вернулась. Едва хватило сил подняться по каналу шахты наверх. Старый лифт с трудом работал, еще когда я упала на Красную планету, и постепенно перестал ездить совсем. После поломки спуск и подъем стали возможны только при помощи спускового устройства. И сил собственных рук и ног. Знала бы – ходила бы на скалодром с шефом, а не бегала по утрам по набережной.

Эти полуразвалившиеся шахты не так просты. Они хранят в себе настоящие сокровища для этих земель: консервы с едой, воду, лекарства и инструменты. Многое уже вынесли с тех пор, как Преисподнюю покинули смотрители Коалиции.

За попытки достать из-под земли ценное содержимое колонисты регулярно оставляют плату, ту, что у них есть: свои жизни.

Как и у всякой сокровищницы, в этих шахтах есть свой дракон, охраняющий богатства. С заходом солнца прожорливые земляные черви наводняют бесконечные коридоры. Мерзкие, размером с крупную собаку, с зубастыми пастями и желудками, способными переварить многое, включая металлические бляшки ремней. Эти отвратительно пахнущие твари пожирают все живое, не брезгуя и себе подобными. Во время разработок тюремщики отгоняли червей от шахтеров огнеметами и электрическими стрекалами. Покидая планету, сотрудники Коалиции забрали с собой все. Какое им дело до каторжников.

Будь путь наверх легче и пребывание под землей менее опасным, в заброшенных штольнях давно бы осталось одно ненужное барахло. Но дело обстоит иначе. Поэтому колонисты вновь и вновь пытаются найти и извлечь добро.

Черви давно съели всех собак, крыс и кошек, прибывших с колонистами. И всех тех, кто замешкался под землей.

У меня есть двенадцать часов от рассвета до заката. Двенадцать часов, чтобы спуститься в шахту, найти, собрать все необходимое и подняться обратно. Иначе я тоже стану ночной закуской. От одной мысли ком встает в горле.

Вернувшись в последний раз, я твердо решила, что только крайняя нужда заставит меня вновь пройти через это.

Так уж вышло, эта нужда настала.

Тянуть время больше нет возможности. Вряд ли отдохну лучше, если буду торчать на краю шахты и нервничать. А нервничаю я сильно. Еще чуть-чуть – и начнут дрожать не только кончики пальцев и натруженные ноги, но и все тело.

Проверив страховочную беседку, недовольно фыркаю. Она совсем одряхлела, на следующий раз точно не хватит. Цепляю себя к спусковому устройству, хоть какая-то подстраховка. Завинчиваю предохранитель на карабине. Сжимаю челюсти до ломоты в зубах. Судорожно нажимаю спуск и скольжу вниз. В пропасть.

Фонарь включаю, только достигнув конца троса. Заряда батареи ничтожно мало. Говорят, за грядой есть еще одно небольшое поселение. У них сохранились солнечные батареи, и можно подзарядить свои приборы. Но и туда не пойдешь с пустыми руками.

За спиной в рюкзаке у меня припасена пара факелов и одна петарда, очень маленькая бутылочка воды и горсть сухарей. Это все, что я смогла найти. Семья Тима отдала бы все свои запасы, но если я не вернусь? Тогда погибнет мальчик, и его семья окажется в еще более бедственной ситуации. По этой самой причине мне пришлось уходить скрытно, ни с кем не попрощавшись. Да я и не хотела.

Отстегиваюсь. Широкий коридор, уходящий в обе стороны, ветвится на множество путей, с выраженными перепадами высоты.

Некоторые из них отмечены. Самые доступные ближайшие тоннели давно разорены, в некоторые лучше не соваться: сорвешься или вляпаешься в радиоактивную жижу.

И куча коридоров без опознавательных знаков. Есть и те, где после закрытия рудника никого не было.

Принимаю решение не искать лекарства и еду в протоптанных тоннелях. Больше шансов найти нужное в неисследованных ветвях штольни. Хотя, если честно, шансов у меня в принципе почти нет. Но я не привыкла сдаваться.

Делаю глоток воды и съедаю пару сухарей. Мало, но сейчас каждая калория пригодится. Пока жую, окончательно определяюсь с маршрутом.

И, поправив старую каску на голове, решительно иду вглубь.

* * *

Еще один поворот. Спуск, подъем. Мне попадаются отрезки старых рельсов. И вагонетка. Если бы не намертво прикипевшие колеса… Оставив ее позади, иду дальше. Хочется упасть и просто лежать в долгожданной прохладе, но страх за жизнь Тима и свою толкает вперед.

Надолго ли меня хватит?

Давай, Рай, иди.

Фонарь уже почти не светит. В полумраке чуть не пропускаю две двери, покрытые облупившейся зеленой краской.

Первая поддается легко, но внутри нахожу только хлам. Стеллажи с опрокинутыми пустыми бутылками и коробками. Куча мусора на полу. Видно, собирались в спешке, не заботясь ни о чем. На всякий случай перепроверяю коробки. Ничего.

Разочарованно выдохнув, покидаю каморку и иду ко второй двери. Дергаю что есть сил, но дверь не поддается.

Заперто. В отчаянии бью по ней кулаком и устало прислоняюсь лбом. Нужно открыть… И тут вспоминаю, что в куче хлама видела ржавый гвоздодер. Я не умею им пользоваться, но придется учиться на месте.

С долгими перерывами не менее часа ломаю дверь и замок. Безуспешно. Вода и сухари давно закончились. А я пытаюсь решить ребус со многими неизвестными: пытаться снова или идти искать дальше?

– Последняя попытка – и уйду, – бормочу себе.

Вставляю очередной раз монтировку в щель между дверью и стеной в районе замка и наваливаюсь всем весом. Сил в руках не осталось.

– Давай же, давай, мне очень надо. Ну! – хриплю отчаянно, как заклинание.

Бесполезно. Нужно идти дальше. Столько сил впустую. Бездна!..

Спиной стекаю по двери и сажусь на корточки, почти не ощущая, как старая краска и сучки впиваются в спину сквозь ветхую рубашку. Голова безвольно свисает на грудь. Пара минут – и нужно подняться. Вдруг слышится глухой щелчок замка, и я валюсь вовнутрь, подняв облако пыли.

Глава 5
Госпиталь «Звездный»

Четыре года назад

Неожиданно мне закрывают глаза ладонями. Терпеть не могу эти шуточки.

– Олег, я знаю, это ты! – недовольно восклицаю я.

– Рай, перестань быть занудой. Пойдем на улицу пить кофе, сегодня у нас в расписании солнце. – Темноволосый мужчина в медицинском костюме разворачивает меня в кресле лицом к себе, заразительно хохоча.

Олег Янковский, молодой врач, амбициозный, успешный, в отличие от меня он легко находит общий язык с людьми и располагает их к себе. Это единственный человек в необъятном госпитале, которому я доверяю.

– Я бы с большим удовольствием, Олег! Но у меня нестандартный случай. Нужно еще проверить кое-что, – кручусь в кресле обратно к голопроекции. – И спокойно обдумать. Это не намек, – указываю голоручкой на выход.

– Опять ты со своими нейронами. О-о-о, а что тут такое интересное? – Олег внимательно разглядывает объемную модель мозга. И присвистывает. Доброкачественная опухоль, в форме яйца и длиной в шесть сантиметров, засела в стволе головного мозга.

– Офигеть! Этому бедолаге крупно не повезло!

– Олег, тебе лучше не вдаваться в подробности. – Я настойчиво отодвигаю настырного приятеля в сторону двери.

Тот не теряется и ловко запирает ее.

– Рассказывай! Неужели ты возьмешься за это? Да он помрет на столе или максимум в первые сутки после вмешательства, – запальчиво пытается вразумить меня Янковский.

Хмуро гляжу на него, размышляя, как выдворить вон.

Моя операция – мой успех. Собственно, как и поражение.

– Займись своими делами! Не лезь в это и не благодари. – Я упрямо стою на своем. И начинаю злиться. Дело действительно сложное. Но я всегда раздражаюсь, когда сомневаются в моем профессионализме.

Я на самом деле не хочу никого вовлекать. А проснувшийся азарт не дает отказаться от столь необычного дела. На первый взгляд, провальное положение дел, но только на первый. Я не спала ночь, пока в голове не созрела схема, как нужно действовать. Снимки пациента мне отправили неделю назад, вчера прибыл и сам больной. Мужчина тридцати лет. Сын очень влиятельного и состоятельного человека, владельца нашего космопорта. Обо всех опасностях и рисках он и его отец предупреждены. Они рассчитывают использовать любой шанс, пусть и самый мизерный. Тупое ожидание этот шанс обнулит в ближайшее время.

Обратились они, естественно, ко мне. Как и большинство с подобными случаями.

– Я могу не стараться дальше? Тебя не переубедить? Не будешь слушать аргументы против? – Олег выжидающе смотрит на меня.

Достал.

– Я бы не стала тратить обоюдные силы, – киваю, уперев руки в бока.

– Супер, сестренка! Тогда я буду с тобой! Тебе нужна помощь, твоя Стерн молится на тебя, но на операции пригодится как минимум еще один док с золотыми руками на подхвате. – И он мельтешит кистями рук у меня перед лицом. – Твоему ассистенту для этого не хватает практики.

Олег вновь задумчиво зыркает на голограмму.

Закусив губу, обдумываю его слова. В них есть смысл. Операция будет сложной и длительной. Янковский не ас в нейрохирургии, но подстраховать сможет. Вместе мы провели не одну операцию, когда не хватало хирургов в нейроотделении.

– Ну давай же, решайся! Возьми меня, Морайя! Буду смотреть, но вдруг пригожусь, – в нетерпении подпрыгивает Олег и складывает руки в молитвенном жесте.

Смеюсь и, следуя голосу разума, соглашаюсь. Так будет действительно легче и спокойнее работать.

Шеф убьет меня, когда узнает. Но надеюсь, к тому времени уже все будет позади.

* * *

Негодующе смотрю на мужчину перед собой, откинувшись на спинку дьявольски неудобного кресла. Скрещиваю руки на груди, закидываю ногу на ногу.

Во-первых, меня раздражает само кресло. Неудобное до невозможности. Оно изо всех сил стимулирует желание побыстрее свалить. Еще бы! У Правления внушительный список подчиненных, которых жизненно необходимо поставить на путь истинный, и как можно скорее.

Во-вторых, при моем плотном графике проводить три часа в неделю у мозгоправа – кощунство. В то время, пока список невыполненных дел растет, я отсиживаю зад в этом унылом кабинете.

А в‐третьих, жутко раздражает сам мозгоправ с идеальной бородкой, идеально прилизанной прической и в идеально выглаженном костюме. Меня же просто потряхивает изнутри от потребности попасть в душ после смены и переодеться в чистое. Хорошо, хоть зубы успела почистить.

Поморщившись, снова бросаю взгляд на часы над дверью. Здесь даже часы идеально вписываются в интерьер.

– Морайя, – плавно произносит доктор Грант. – Может, все же поговорим?