Я вытер ладонью мокрое лицо. Так. Надо получить отпуск на пять дней. А как? Официально отец без вести пропал три года назад. По медкарте – он инвалид с деменцией, ушел из дома и исчез, когда меня не было. Я не могу написать в заявлении, что еду к нему. О том, что он жив и до последнего дня был в здравом уме, знали только три человека: Я, Валя и Леонид Самсонов. Я не принимаю в расчет егеря Савельева и его жену Светлану. Остальные члены отцовской группы с ним не встречались уже больше десяти лет и вообще не знали наверняка, от него они получали задания или от меня? Бывшие спецназовцы в режиме «спящих» жили в своих городах, писали отчеты, которые я собирал и обрабатывал, что-то отправлял отцу, он думал и принимал решения. Что-то решалось тут, в центре связи, ибо долгого размышления не требовало. Задача сама сразу укладывалась в инструкцию и готовый протокол, а что-то более сложное, как, например, наказание оборзевшего беспредельщика сынка олигарха Маликади́ева, разрабатывалось отцом. И вот теперь его не будет. И дело даже не в том, что группа прекратит существование, что ее якорем, магнитом был отец, а в том что я – врач, умом понимал, это когда-нибудь случится, но сейчас моего ума не хватало, что принять это событие. Этого не могло быть. Не должно. Я не хочу. Может быть егерь Савельев, отправивший это сообщение, что-то не понял? Он не подписал бы сообщение позывными. Значит, отец велел так написать. Надо лететь.

– Зуд, вызывай дрон Почты, – приказал я, а сам вдруг вспомнил, что завтра же у меня сутки на «скорой», прогул – это прецедент, это привлечение внимания. Это недопустимо. Нужен отпуск на неделю примерно.

Я вышел из подвала во двор коттеджа. Ветер подсушил лицо. Надо успокоиться. Смеркалось или как еще можно сказать – вечерело. То есть время – восемь вечера, но заведующий подстанцией должен быть еще на службе.

– Зуд, набери Горыныча.

– А что ты ему скажешь?

Зуд прав. Надо продумать мотив, но идея уже созрела. Горыныч в курсе, что я последние два дня спасал Валентину от какой-то беды. Он не знает, что случилось. Но я сорвался с дежурства, полетел искать жену, пережившую подряд три покушения. Это все, что ему известно. Нужно придумать убедительную легенду. Он не знает, что Валя сейчас под опекой Самсонова. Фактически под домашним арестом. Она ни в чем не виновата, но непонятная угроза для нее не исчезла, пока она сидит на объекте «Барвиха-три». Охраняет сама себя. Я не могу с ней связаться. Но доверяю генералу Самсонову. Доверие штука очень коварная. Но без него жить нельзя.

– Скажу, что Валя пережила стресс и ей нужно отдохнуть недельку, хочу ее отвезти на море, позагорать, искупаться…

– Сейчас период отпусков, Леша, твой запланирован на август, еще месяц с чуточкой, – Зуд старался мне помочь подбирать веские аргументы, – Горыныч может и разрешит, однако, график отпусков утвержден генеральным и кадрами, даже если зав разрешит, ты попадаешь под статью -«прогул». А заодно и он, под статью «превышение административного ресурса».

Да, проблема. Горыныч – мужик умный и ко мне и Вале относится хорошо, но в отпуск сейчас не разрешит уйти. А если пойти ва-банк? Он знает, что отец пропал, если сказать, что пришло сообщение «он нашелся»? И мне срочно нужно вылететь на опознание безумного инвалида! Сообщить о 27 кордоне, это выдать важнейшую точку нашей организации. Нельзя. Пока нельзя. Впрочем, Самсонов о ней знает. А это наша крыша уже два года. Что там рядом из достаточно крупных городков? Дно? Да, Дно. Дно это уже Псковская область. По инструкции, если обнаружили в Дне, должны переправить в Порхов или даже Псков. Там экспертиза. В Дне его могут продержать сутки в муниципальной клинике, а это мотивация! Это серьезно. Я могу потребовать от клиники задержать отправку больного до моего прибытия.

– Зуд! Дай сообщение в ГБУЗ ПГТ⁴ Дно: «Прошу вас задержать больного Зорина М.М. в отделении до моего опознания. Выезжаю, так быстро, как могу. Советник государственной службы третьего класса, врач Зорин А.М.»

Это официальный документ, они обязаны или принять его в работу и выполнить мою просьбу или дать официальный отказ, а на это, если бы отец реально был у них, потребовались бы сутки минимум. А так, начнется выяснение и переписка. Суток мало.

– Я отправил, Леша. Но оно голое, на каком основании ты их об этом просишь?

– Сгенерируй с сервера ОВД Дно на мой почтовый адрес ответ в виде пуш, на позапрошлогодний запрос о розыске отца. Если там обнаруживается кто-то без идентификатора и подходящий по параметрам моего запроса человек, система сама отправляет ответы. А мы, если ты помнишь, рассылали эти запросы повсюду тоннами. Порховский райздрав входил в число управлений. Дно в одной сети, значит они видели мой запрос. Сможешь влезть в их сервер?

– Как рукавами об асфальт… – Это Зуд так переделал известную присказку «обмочить два пальца».

– Соедини меня с Горынычем и займись письмом.

– Зорин, – Роберт Германович будто ждал моего звонка, – Помяни чёрта, вот и он.

– Я – чёрт? А с чего это вы меня поминаете?

– Да так, к слову. Что у тебя?

Он не успел произнести, что-то вроде «Не заикайся мне про отгул», потому что я сказал:

– Нашли отца. Надо лететь на опознание.

– Надеюсь, не в Тайланд или на Бали? – Горыныч знал о том, что батя «пропал», эту легенду я поддерживал со дня ухода отца из квартиры.

– Ближе, – спокойно, но с тревогой в голосе ответил я, – Псковская область, пгт Дно, надо ехать и сейчас. Сообщают, что он при смерти.

– Ну и чего, без тебя не законстатируют? – добрый у меня начальник.

– Роберт, это отец, и он еще жив, – спокойно ответил я, – и он просит меня приехать.

– Погоди, – Горыныч припомнил, что мой батя в тяжелой форме старческой деменции, – как это просит? Он вдруг адекватным стал?

– Я не знаю. Получил информацию, – тут Зуд на блистер шлема вывел фразу: «Получено сообщение из мфц Дна», – что отец нашелся и просит меня приехать, состояние тяжелое, – закончил я фразу.

– Чего ты хочешь?

– Дай мне пять дней в счет очередного отпуска или за свой счет.

– А хуху, не хохо? – Горыныч только со мной из всех сотрудников может так фамильярно, – у меня людей не хватает на бригады сажать.

– Горыныч, – я тоже не стал церемонится, – открыть тебе есть кем, а вторыми номерами сейчас студенты придут – практика летняя начинается, ты едалом не щелкай и стребуй себе полтора десятка симпатишных девиц. Будет с кем ребятам развлечься.

– Советчик нашелся, уж как-нибудь разберусь, – проворчал заведующий. – Ладно пиши заявление, и письмо это со Дна приложи.

– Горыныч, нечего прикладывать, это пуш-уведомление системы МФЦ, они не сохраняются, если смогу, я официальную бумагу там стребую, но потом ее привезу. – я старался врать как можно убедительнее, знал его ответ.

– Потом уже будет не надо. Ладно, пиши, я визирую и перешлю в кадры. – Он вспомнил, почему я снялся вдруг с прошлого дежурства, – Валентина как твоя? Все нормально?

– Жива и здорова, а подробности при личной встрече, не по телефону.

– Я тебя услышал, – Горыныч говорил спокойно, видимо забыл, что я с моим филологическим воспитанием ненавижу эту фразу, как и выражение «имеет место быть» – за идиотизм, как и разные «водоразделы», не имеющие отношения к воде, а намекающие на разницы событий и явлений в общем контексте понимания происходящего.

– Осталось понять и принять, – жестко ответил я.

– В каком смысле? – удивился Горыныч.

– В прямом, Роберт, услышать мало, нужно в сердце впустить простую мысль, что отец у меня один, и теперь, если он умирает или умер, и единственный родной человек для меня теперь будет – жена.

– Ты когда выезжаешь?

– Прямо сейчас,– ответил я, увидав подлетающий огромный восьми винтовой дрон с надписью «Почта России».

– Счастливого пути, жду тебя через неделю. – Горыныч отключился.

– Максимальная грузоподъемность двести пятьдесят килограммов, запас хода – пятьсот километров. Но… – Зуд, просканировал характеристики дрона.

– Что? – я пытался поймать мысль ускользающую.

– Ночь наступает, подзарядка от солнечных панелей невозможна, если ресурс аккумуляторов ниже… Можем не долететь и придется ждать рассвета.

– Что предлагаешь?

– Взять с собой запасную батарею. В подвале есть АБП(аппарат бесперебойного питания), у него на тысячу амперчасов. Весит этот ящик тридцать килограммов, если штатная сдохнет, можем подзарядить и потом этот груз выкинуть. Так потеряем час-полтора, но не больше.

– Я тебя понял, одобряю.

– Дрон просит предъявить груз на соответствие заказу.

– Поясни.

– Разденься, я ему покажусь без тебя, оператор системы подтвердит, что внутри меня живого тела нет. После этого я камеру ему выключу.

Хорошо, что вечер теплый, нагишом шлепать в подвал за аккумулятором и тащить его на себе во двор вверх по лестнице – дело малоприятное. Зуд за это время договорился с контролером «ПР», подключился к управлению дроном и заблокировал видеокамеру контейнера и весы. Я влез обратно в киберкостюм.

Грузовой контейнер это камера пыток объемом полтора на полтора метра. Просидеть скорчившись два часа – истязание, если бы не киберсьют. Зато никто не поверит, что дрон перевозит живого человека, что строжайше запрещено инструкцией. Ящик АКБ расположился у меня под коленками. Жаль что стенки контейнера из матового поликарбоната. Но Зуд пообещал транслировать мне картинку с фронтальной камеры дрона в шлем.

Зуд сообщил мне кое-какие детали полетного маршрута, когда мы уже вылетели. Во-первых, по самой прямой расстояние до Дна пятьсот тринадцать километров. Единственная точка на середине маршрута – Осташков, и дрон изначально запланировал там посадку на час для подзарядки. Во-вторых, Осташков довольно крупный город и зарядиться не замеченными даже после полуночи нам не удастся. В третьих, Зуд предложил, лететь через Марёво, где к моменту посадки для подзарядки все должны спать, население всего полторы тысячи человек, против трехсот тысяч в Осташкове. Можно присесть на окраине, высадить нас с Зудом и дистанционно загнать дрона на двор почтового отделения, где леталка сядет на индукционное подзарядное устройство «электроблин», просидит на нем час и вернется опять за нами.

Я согласился с Зудом и решил немного подремать в полете. Так меньше замечаешь неудобство позы, да и наблюдать бесконечные леса и небольшие деревни бессмысленное занятие. Летим и хорошо. До Марёва добрались без проблем. Все шло по зудову плану. Письмо с заявлением об отпуске ушло еще до вылета, от Горыныча прилетело сообщение: «Подписал, отправил в кадры».

Скорость у дрона под две сотни километров, если впишемся в землю – будет каша. Но у меня нет другого выхода. Одна надежда на искусство моего пилота Зуда и авторотацию, если вдруг сядет батарея. Впереди участок маршрута в одну треть всего пути над непроходимыми болотами Новгородской области на северо-запад.

13 июня, ночь

Об атаке с земли Зуд сообщил, заложив крутой вираж и уходя вниз, до высоты тридцати метров. Он лавировал между вершинами особенно длинных сосен, пытаясь мне объяснить, что «тут никого не должно быть»!

– Но кто-то же пульнул в нас ракетой?! – орал я от возбуждения.

– Да хрен его знает! Понаделали секретных частей, нормальному почтовому дрону пролететь негде! – орал мне в ответ Зуд, – ракета нас потеряла.

– То есть?

– Это из последних моделей, «липучка», захватила цель – не отцепиться, пока не грохнет.

– Но ты говоришь – потеряла?!

– Ну да, и кружит сейчас, ищет. А мы ж не мелкий дрон, такую громадину поймать легко. Садится надо, Леха! На земле она не заметит.