– Бояться следует вам! – произнесла я.

– Вас? – фыркнул он. – Почему же?

– Вы потребовали, чтобы я отдавала вам все свое внимание.

– И что?

Я улыбнулась еще шире:

– И вы его получите.

Глава 2

– И вы называете это тренировкой? – возмущенно спросил Эдвард следующим утром.

– Это были лишь тесты. – Я нежно улыбнулась. – Теперь можно приступать.

Мы расположились в бывшем доме садовника, который Эдвард превратил в спортзал для реабилитации, оснастив всем необходимым оборудованием, скамьями для жима штанги, ковриками для йоги и массажным столом. Широкие окна смотрели в сад, заливая помещение светом. Я попросила его медленно поднять руки над головой и увидела, как, напрягая мышцы, он вздрогнул от боли.

– Хорошо. – Я решительно расправила плечи. – Начнем.

Затем последовала череда упражнений – растяжки, работа с малыми весами, упражнения на равновесие, ходьба… После этого я погнала его плавать в бассейне. Я выжимала из него все силы, и пот катился с него градом.

– Ну что? – наконец довольно спросила я. – Валитесь с ног?

Но, к моему удивлению, он покачал головой:

– С чего бы? Я только разминаюсь. – Дыхание с хрипом вырывалось из его рта. – Когда начнем работать по-настоящему?

Волей-неволей мне пришлось дать ему новый набор упражнений, тщательно подбирая их так, чтобы он понемногу набирался сил, не получив дополнительных травм.

Наступал вечер, а Эдвард и не собирался признаваться в том, как он измучен. Лишь по судорожно сжатым кулакам и свинцовой бледности кожи я понимала, как ему нелегко.

Я знала, что на следующий день он будет чувствовать себя разбитым. Я думала, что он, отговорившись работой, проведет день в кабинете, прикладывая лед к ноющим мышцам. Но когда я велела ему прийти в дом садовника после завтрака, он не протестовал. Явившись туда на следующий день, я застала его со штангой, вес которой был куда больше, чем следовало.

– Задержались за завтраком? – насмешливо спросил он.

Второй день прошел точно так же, как первый. Правда, на сей раз мне казалось, что Эдвард движется на шаг впереди меня. Поэтому на третий день я позавтракала пораньше, прямиком направилась в зал и насладилась изумленным выражением его лица, когда он явился туда на пять минут позже.

На четвертый день я была в зале в восемь сорок пять, застав его за растяжкой.

Мы оба втянулись в эту игру. Всякий раз, когда Эдвард не сидел в кабинете, ведя переговоры с Лондоном, Нью-Йорком, Гонконгом и Токио, он требовал моего полного внимания – и получал его. Каждый из нас стремился доказать свое превосходство. В этой битве характеров никто не хотел уступать.

Без малого через два месяца это случилось.

Я проснулась в пять утра, когда все нормальные люди еще сладко спят в своих постелях. Меня разбудил Цезарь, плюхнувшийся в ноги моей кровати. Это был тревожный знак: пес всегда заявлялся ко мне по утрам после ухода Эдварда – а значит, сегодняшний бой можно было считать наполовину проигранным.

Я направилась в зал. На улице валил снег. Я поглубже надвинула на голову капюшон куртки и дрожала от холода. Было еще темно – нормально для пяти утра декабрьского дня, самого короткого дня года.

Я надеялась поставить Эдварда Сен-Сира на колени? Ха! Надеялась заставить его молить о пощаде? Два раза ха!

Мне приходилось работать с футболистами, каскадерами и даже руководителями корпораций. Я думала, что знаю, чего можно ожидать от самоуверенного альфа-самца.

Но Эдвард был сильнее, чем я могла вообразить.

Эдвард, как я и предполагала, был уже в зале, занимаясь йогой. Он уже хорошо разогрелся, его кожа сияла здоровьем, мышцы рельефно выделялись под футболкой и шортами.

– Доброе утро! – насмешливо приветствовал он меня. Я покраснела – и его улыбка стала еще шире. Он вытянул руки над головой, затем раскинул их, приняв позу воина. – Проспали?

– Я не проспала! – запротестовала я. – На дворе ночь!

– Если пять утра для вас рановато, так и скажите, – удовлетворенно проговорил он.

– Все в порядке. – Я сердито смотрела на него, про себя давая клятву прийти сюда завтра в четыре утра. Может, я даже буду спать здесь, в зале, отказавшись от роскошных апартаментов с огромной кроватью на втором этаже Пенрит-Холла.

– Что ж, – терпеливо произнес он, – готовьтесь, я жду.

Я в раздражении направилась в чулан со спортивными снарядами, где тотчас споткнулась о степ и запуталась в эспандерах.

– Вам не помешала бы йога, – проговорил Эдвард. – Очень успокаивает.

– Давайте приступим, – резко проговорила я.

Я наблюдала за его растяжкой, выворачивая ему руки, ноги и плечи. Затем мы перешли к приседаниям и упражнениям на степе. Потом полчаса велотренажера, снова растяжки, на сей раз с эспандером, беговая дорожка, штанга – аккуратно, под моим постоянным контролем. Я помогала ему растягивать и наращивать мышцы, останавливая его раньше, чем он мог нанести себе новую травму или вновь вывихнуть плечо. Наше противостояние самолюбий продолжалось. Он работал как проклятый, и его старания приносили плоды. Два месяца спустя ему уже не требовались ни перевязь, ни трость. Глядя на него, невозможно было догадаться о его недавних травмах. Он выглядел мужчиной в расцвете сил.

Он и был им.

Черт возьми!

Почему мне это так бросалось в глаза?

Между нами помимо всего завязалось что-то вроде дружбы. Мы с удовольствием беседовали во время занятий. Я узнала, что его компания стоит миллиарды и называется «Сен-Сир Глобал», что ее основал еще его прадед, затем ею по очереди управляли его дед и отец, после смерти которого Эдвард, которому тогда было двадцать два года, принял дело в свои руки. Правда, я так и не поняла, чем в точности она занимается: слыша о «деривативах» или «свопах на дефолт по кредиту», я тотчас впадала в ступор. Интереснее было слушать про Руперта, кузена Эдварда и его конкурента в бизнесе, которого тот ненавидел.

– Мне нужно побыстрее поправиться, чтобы расправиться с ним, – мрачно повторял Эдвард.

Подобное отношение к родне казалось по меньшей мере странным. Мой любимый отец умер, когда мне было десять. Я очень страдала. Год спустя мать вышла за разведенного продюсера Говарда Лау. Его дочка была на год моложе меня. Говард совсем не походил на моего отца-профессора – и все же мы были счастливы. До тех пор, пока не заболела мать. Мне было семнадцать. Именно тогда я решила, что выберу профессию, которая позволит мне помогать людям. И при этом не сталкиваться со смертью.

– Стало быть, вы не потеряли ни одного пациента? – насмешливо спросил Эдвард.

– Вы будете первым! – рявкнула я. – Если не перестанете утяжелять штангу.

Но были и темы, которых мы тщательно избегали. Я никогда не заговаривала о Мэдисон, Джейсоне и моей несостоявшейся кинокарьере. Мы не говорили о той женщине в Испании, о ее муже и том, что случилось между ними.

Так или иначе, мы были соратниками и даже друзьями. Хотя я все время напоминала себе: он – лишь пациент.

Почему же тогда мое тело воспринимало его не как пациента и даже не как друга, а как мужчину?

Я часто ловила на себе его жадные взгляды. Что ж, говорила я себе, я лишила его секса – это было все равно что запретить льву охотиться на газелей. Он голоден. А я – вот, рядом. Но нет, я не стану его добычей.

Когда солнце показалось из-за горизонта, я услышала, как бурчит у него в животе.

– Проголодались? – спросила я.

– Вы знаете, что да. – Он внимательно посмотрел на меня.

Я отвела взгляд, стараясь не обращать внимания на заколотившееся вдруг сердце. Я старалась вспомнить предостережения миссис Уорредли-Гриббли. Взглянув на часы, я сказала самым профессиональным тоном:

– Пора завтракать.

Когда мы шли к замку, я все же украдкой смотрела на него из-под ресниц. Он был красив, могуч и опасен. В нем было все, чего не хватало Джейсону.

«Прекрати! Не думай об этом!»

Сытный английский завтрак был накрыт в средневековом обеденном зале. Сидя рядом с Эдвардом за длинным обеденным столом, я не отрываясь смотрела на то, как он наливает себе чай в фарфоровую чашку, накладывает на тарелку яйца с беконом, подносит вилку ко рту… Мне почти захотелось стать беконом, чтобы ощутить его дыхание, нежно коснуться его языка…

Что за глупости!

Резко одернув себя, я плюхнула в кофе сахара и сливок.

Нельзя так смотреть на клиента!

Но я ничего не могла с собой поделать. И теперь, сидя рядом с ним, я делала вид, что читаю газету, а сама не сводила с него глаз. Каждое его движение окатывало тело волной жара.

Увы, в книге миссис Уорредли-Гриббли не было ни слова о том, как побороть собственную похоть.

Похоть. Какое мерзкое слово! Лишь любовь облагораживает его. Но я знала, что не люблю Эдварда. Слишком темна была его душа. Он никому не доверял и ни о ком не заботился. Особенно о женщинах, с которыми спал. Если бы он волновался о ком-то из них, он мог бы позвонить или написать. Но он этого не делал. Если он не мог спать с женщиной, она его не волновала.

И все же, когда я подносила к губам чашку с кофе, мои руки дрожали. Если бы он знал, как легко он может соблазнить меня…

Эдвард Сен-Сир был сильным и властным мужчиной, привыкшим потакать своим прихотям. Он посмакует меня, как соленый бекон, как сладкую клубнику. Он быстро насытится моим телом – через час забудет меня. Как этот свой завтрак.

Чтобы отвлечься, я схватила только что дочитанную им газету.

– Подождите! – нахмурился Эдвард.

Но было поздно. Я уже увидела фото Мэдисон в модном блестящем платье, с улыбкой позировавшей на красной ковровой дорожке на премьере своего нового блокбастера. Рядом с ней, чуть позади, в смокинге стоял Джейсон.

– Ох! – У меня невольно вырвался то ли вздох, то ли всхлип. Вдруг я почувствовала, как что-то коснулось руки. Это Эдвард взял мою ладонь в свою. Неужели он пытается меня утешить?

Неожиданно он отпустил мою руку и с ухмылкой взглянул на снимок:

– Она таскает его за собой как сумочку.

– Вы не правы, – автоматически ответила я, лишь затем вглядевшись в фотографию. Действительно, Джейсон напоминал модный аксессуар, который Мэдисон цепко держала в пальцах.

– А эта его голливудская улыбочка! – фыркнул Эдвард. – Интересно, дорого она ему обошлась?

– У него замечательная улыбка! – вскинулась я.

– От ее блеска глазам больно. – Он притворно прикрыл глаза. – Фальшиво до безумия.

– Замолчите!

– Да-да, я и забыл, что это – мужчина вашей мечты! – Откинувшись на стуле, Эдвард сделал глоток чая. – И что любовь делает с людьми!

Наверное, в сотый раз я подумала о той женщине в Испании. Что в ней было такого? Я вновь взглянула на снимок.

Что любовь делает с людьми…

– Вернемся к работе. – Я отложила вилку. – Впрочем, если хотите отдохнуть подольше…

– Я уже десять минут жду вас. – Его чашка со звоном опустилась на блюдце. Он сиял, чувствуя, что битва вновь началась.

Через час Эдвард медленно шагал по беговой дорожке. Он ненавидел это упражнение.

– Но это скучно, – пробормотал он.

– Это полезно! – настаивала я.

– Нет. – Он заставил ленту бежать быстрее.

– Вы убьете себя! – воскликнула я, с изумлением глядя на его бег. Эдвард обретал форму куда быстрее любого из тех, кому я помогала восстановиться. – Сверхчеловек. – Я не сразу осознала, что произнесла это вслух. Похвала была проигрышем. – То есть я имела в виду совсем другое.

– Нет, я прекрасно вас слышал. – Продолжая бежать, Эдвард смотрел на меня с улыбкой победителя. – Я поразил вас своей силой. Вы в благоговейном шоке. Вы хотите от души поцеловать меня прямо сейчас…

– Нет! – с негодованием воскликнула я. Мои щеки пылали.

– Я вижу это по вашему лицу. – Его улыбка стала еще шире. – О, Эдвард! – произнес он пищащим голоском. – Вы великолепны! Вы – мой герой!..