Глава 8. Печальное знакомство

Поскакали мы в Автобус после детального рассказа Шульца о космолёте Дюрер. Старик, очевидно, считал, что просто потчует нас байками, вот только именно для нас это было совсем не так.

Он рассказывал о судьбе космолёта, моменте взлёта, попадании ракеты с орбитальной станции, аварийной посадке. И вот в чём дело: я, как-никак, довольно долго работал на пустотной станции, причём на немаленькой должности (а кому младший научный сотрудник маленький – болваны!), соответственно – имел не только доступ, но и обязанность знать ряд моментов. Признаться, в свое время меня многая нудятина откровенно бесила: ну я, блин, сотрудник лаборатории высоких энергий, а не космопроходец или испытатель!

А вот теперь усилия БВМ и инструкторов, вбивающих в мою бестолковку штатные регламенты пустотных объектов и судов, оказались благом.

Дело вот в чём: тяжёлые грузовозы класса “Союз” делались стандартно, и неважно, чей он был – советский там или шведский или даже немецкий. Далее, лунная добывающая база – совместная, но там куча высокотехнологичного и секретного. А грузовозы тысячами не запустишь, так что ряд высокотехнологичного оборудования для советской части базы доставляли все грузовозы. И было это регламентным, стандартизированным моментом: рядом с мостиком располагался опечатанный склад с системой самоуничтожения – ну, мало ли, пиратствовать буржуи начнут, а там секретная, важная и нужная техника. Располагался этот склад рядом с трубой теплоотвода, а попадание как раз её и повредило. А теплоотвод – это, по сути, газ исключительно из тяжёлых частиц, ионизация запредельная. Собственно, героический капитан и офицеры экипажа не пережили и часа после аварийной посадки – смертельную дозу поймали, несмотря на отсутствие разгерметизации кабины. Они сажали космолёт, зная, что умирают, но спасая при этом экипаж и пассажиров.

Это – достойно, светлая память, настоящие Советские Люди, хоть и без Советского Генома.

Но, что в нашем случае именно важно: космолёт демонтировали до обшивки и оставили на месте падения. Ну нет проблем с металлами, а он фонил. Остались кабина, реакторы и отработанные стержни. И склад советской корреспонденции – не выходило его извлечь, да и знали о его наличии только высшие офицеры, которые посадки-то и не пережили толком, только пожелали удачи голосом капитана после приземления.

Извлечь… так там и сейчас фон смертельный! Шульц аж со слезой (что в общем – понятно) сообщил, что мостик стал братской могилой героям – их не смогли даже похоронить, строительные роботы выгорали в запредельной ионизации схемами, при попытке достать тела для погребения.

Так вот, осквернять могилу этих людей у меня рука не поднимется, это факт. Однако, мне это и не нужно: наведённая радиация держится, но упала за пару сотен лет до высокого, но вполне приемлемого для меня уровня.

Склад опечатан, ионообменники, высокоустойчивые полимеры. Всё равно заражён, конечно – даже Советская Наука против Научной Картины Мира ничего сделать не может. Но барахло там – не радиоактивная жаровня, как окрестности корабля после прорыва теплоотвода. Примерно, конечно, всяко может быть, но в более-менее пригодности барахла я уверен.

И, наконец, самое главное, из-за чего я собственно Светку к Автобусу и дёрнул: на Лунной базе ТОЧНО был сервисный центр андроидов. Их на базе было почти двадцать, собственно, первое время базу они основывали. Грузовозы летали не чаще раза в год – выгружали экипаж и технику, принимали смену и впрягались в контейнеры, таща их до Земли. Чаще – нерентабельно, разорительно: Луна, как-никак.

Так вот, я, конечно, не имею стопроцентной гарантии. Но на 99% уверен: в корреспонденции для советской части экспедиции ТОЧНО есть расходники, запчасти и оборудование для сервисного центра андроидов. Их просто не может не быть.

И рука Светке, и… нет, синтоплоть – если ОЧЕНЬ повезёт, по дороге прикидывал я примерные значения заражения. Всё же всё фонит, так что вряд ли колония микроорганизмов смогла просуществовать даже в транспортном контейнере. Да и он мог её убить, впрочем, у Светки уточню этот момент. Конечности для андроидов – есть, я даже интервью у Геннадия Балашихинского, старожила лунной базы, помню. Он мимоходом, с улыбкой, говорил о вечной проблеме – потери конечностей у андроидов на производстве, в условиях не просто пониженной, а переменной тяжести – были на Луне с тяготением проблемы.

– Вот такой расклад, Свет, – озвучил я расклад. – Не хочется тебя излишне обнадёживать, есть тонкие моменты…

– Да не сказала бы, что тонкие, – задумчиво протянула Светка. – Скорее всего, оборудование и расходники для центра и вправду есть на Дюрере, тут ты прав.

– Капитан мог инициировать подрыв… да нет, бред, он умирал. Да и понимал, что всё заражено так, что не доберутся. Кроме того, в той ситуации – скорее думал бы о том, как бы передать этот склад.

– И – никак. Схему “Союза” я помню, если там пробило теплоотвод – там, как ты выразился, “ядерный гриль”. Зачем так сделано…

– Да места потому что нет, Свет, – хмыкнул я, – Союз – грузовоз. Ну а что контур полетел от попадания – так не рассчитывал его никто на обстрел! От метеоритов защита есть, да и чёрта с два булыжник до метра что сделает. А вот ракета или орбитальный лазер… – развёл я руками.

– А я подумала, ты до мостика добраться хочешь.

Я хотел было возмутится, да и возмутился… Но решил из себя истеричку не строить, взял себя в руки. Мало ли, да и вообще. Не стоит с товарищем ссориться, да и… В общем, скушал я своё возмущение.

– Нет, Свет. Мостик Дюрера – память и памятник. Туда я не пойду, – ровно ответил я, на что Светка просто кивнула, не комментируя, – всё же почувствовала что-то или сообразила. – А вот на склад нам надо. И чем раньше, тем лучше: опасностей нет, Дюрер в защитной зоне обороны Сталедара. И чем раньше достанем, тем быстрее обеззаразится. С синтоплотью…

– Нет, с синтоплотью – без шансов, Жора. Разве что временная там найдётся. Чтобы колония две сотни лет прожила – она должна быть активной, не в транспортном контейнере, а либо в центре, либо на андроиде.

И только я собрался строить планы, как нам до Дюрера смотаться – ну а что? Недалеко, всей опасности – повышенный радиофон, проскочу уж, да и умная кожа может ионообменной коркой пропотеть… как в Автобус раздаётся требовательный стук.

– Хорьки, что ли? И понадобилось что-то, – хмыкнул я, топая к люку.

Светка рядом шла, на всякий, и “КАГ” прихватила, ну мало ли. Высовываю я, значит, из автобуса физиономию, а там Хорьки, конечно, есть. Сгрудились в отдалении компактной группой товарищей, да и зыркают на наших визитёров.

А визитёрами был дядька средних лет, в коже, со звёздами, хотя и не настолько постановочно выглядящий, как давешний Герц и его команда. То есть, понятно и видно, что парткомовский деятель, но дядька даже внешне серьёзный, хоть и не старый ещё.

И в руках папочку-инфопланшет несёт, да и самое главное – рядом с ним ПОМПА стоит, то есть явно именно “с ним”, помогает.

– Гражданин Верхазов, гражданка Радужная? – “при исполнении” голосом осведомился этот дядька, а на наши кивки небрежно бросил, – Участковый Носик, к вам имеются вопросы.

– Эм, – переглянулись мы со Светкой, – задавайте.

– Имели ли вы, гражданин Верхазов, сегодня конфликт с Степановым, помощником народного дружинника?

– Не имел, – честно помотал головой я, хотя уточнил. – Он со мной – да. А я с ним – какой конфликт? Не знаю, делить мне с этим Степановым нечего, – пожал я плечами.

Носик на этот спич на ПОМПу обернулся, но внешние диоды робота зелёным цветом мою правдивость подтвердили – понятно, что полиграф в милицейском помощнике – первое дело.

– А с народным дружинником Герцем? – продолжал докапываться до меня Носик.

– Он меня зачем-то с собой позвал. Я отказался, – развёл я руками. – В чём конфликт-то? Разве что Сталедар маленьким обозвал, – припомнил я.

– Понятно, – сверился с датчиками ПОМПы участковый. – И кроме протоколированной встречи вы с гражданами Степановым и Герцем встреч не имели? – прокурорски уставился он на меня.

– А откуда я знаю, что у вас запротоколировано, что нет? – резонно поинтересовался я.

– Вас это не ка… – начал было Носик, но тут загудел ПОМПА.

– Протокольно установлен факт нападения помощника народного дружинника Степанова на гражданина Верхазова и гражданку Радужную. Через две минуты после иммобилизации нападающего произошёл разговор гражданина Верхазова с народным дружинником Герцем, продолжавшийся тридцать восемь секунд.

– Вот после этого – не встречался, – ответственно заявил я. – И видеть их рыл… лица не симпатичные никакого желания не имел и не имею.

– И не увидите, – пристально вглядываясь в меня, мазнув взглядом по ПОМПе, рубанул Носик.

– Э-э-э… – озадачился я. – А что случилось? И вопросы вы мне странные задаёте, гражданин участковый. Я ни к Степанову, ни к Герцу не подходил, они сами к нам приставали, словами нехорошими ругались.

– Нормальные вопросы, Верхазов. Мертвы они, оба! – как выстрелил мне в лицо словами Носик, пристально вглядываясь.

То ли физиономистом себя мнит, то ли он и есть. То ли ловит меня на вранье через ПОМПу – его полиграф, конечно, хорош, но абсолютного полиграфа и не существует. А на безумцах, вроде бы, машинные методы определения правдивости работают вообще через раз. Что в данной, конкретной ситуации – мне скорее плюс. Этот Носик от моей персоны видно, не в восторге. Но и явно не настолько оголтелый, как Герц, ныне вроде как упокойный. А значит, ему, чтоб меня на реакции всякие раскачать, на возможной лжи поймать – надо самому говорить. Так что расскажет, а что это два деятеля померли, потому как иных тем для задушевной беседы у нас не имеется.

– А что с ними случилось? – ожидаемо Носиком произнёс я, на что тот веком дёрнул, на ПОМПу опять зыркнул и нехотя процедил.

– Степанов в отхожем месте захлебнулся.

– Ну ни хрена ж себе! – искренне удивился я, переглянувшись со Светкой, – Нет, ну он ужратый, конечно, был, но чтоб настолько, чтоб в рвоте задохнуться… Или он с горя продолжил?

– Не продолжил. И не в рвоте. А в самом унитазе захлебнулся, – пырился на меня, как прожекторами, участковый.

– Ну он, блин, даёт! – реально фигел я, – Какое зверское самоубийство…

– Какое есть.

– А Герц? – уже совсем заинтересовался я.

– Распорная балка УЖМа, с третьего этажа, на голову.

– Это что, здание разрушилось?!

– Нет. Одна балка. Технарь?! – опять выстрелил вопросом Носик.

– Технарь, – не стал скрывать я.

– И скажи мне, технарь-Верхазов, как такое может быть?!

– Да никак, – решительно заявил я после нескольких секунд раздумий. – УЖМ – быстроразборная конструкция, если балка выпала, то минимум один блок складывается. Если комплекс из УЖМов – то весь комплекс. Быстро.

– А тут не сложился, – протянул Носик.

– Ну значит, точно кто-то специально сделал. Потому что просто так распорные балки не падают, они конструкционную нагрузку несут!

– И не ты?!

– И не я! Я у тебя волшебник выхожу! Мы в Безигетс Швайне сидели, сразу после встречи с этими не совсем живыми гражданами! И как я их удушегубил, если оттуда – сюда бегом?!

– Ладно, – в очередной раз позыркал на ПОМПу участковый. – И голос повышать не стоит. Врал? Психически здоров? – вслух поинтересовался он у ПОМПы.

– Все реакции гражданина Верхазова соответствуют реакциям психически здорового человека, ВРиО участкового уполномоченного народной милиции Носик! – отрапортовал ПОМПА. – Гражданин Верхазов врал, – выдал он, отчего булки у меня сжались, а рука и у меня, и у Светки, потянулась к нашим карабинам, ну а физиономия у Носика стала настолько хищной, что и не передать. – Гражданин Верхазов, вы – не волшебник, – обратился ко мне ПОМПА, укоризненно покачивая пальцем манипулятора. – Нехорошо обманывать ВрИО участкового уполномоченного, – добавил он укоризненное покачивание башкой к покачиванию пальца.