Тянуть больше нет смысла. Снова захожу в ванную, ловя свое отражение в зеркале. Вот чего я все это время боялась и чего избегала. Посмотреть на себя и посмотреть правде в глаза. А правда такова, что я в полной заднице. Проанализировав все факты, переспав с ними, так и не найдя в собственной голове никаких логичных ответов, я поняла, что стою посередине болота и каждое лишнее мое движение просто сильнее меня в него втягивает. Страшно…

Что я имела в преимуществе? В чем было мое спасение? Как ни крути, как ни строй из себя поруганную честь и жертву насилия, только этот непонятный устрашающий мужчина мог дать мне какую-никакую защиту. Как ни крути, был бы он моральным уродом, он бы уничтожил нас с Кирой еще в тот вечер в ресторане. И уж точно не присылал бы свою родную сестру меня выхаживать.

Бледная, осунувшаяся. На королеву красоты, конечно, сейчас я тянула мало. Отсутствие косметики делало меня вообще похожей на какого-то тинейджера.

В этот самый момент услышала, как ключ в двери поворачивается. Сердце ухнуло прямо в пятки, ударившись о пол. Судорожно схватилась за раковину, готовясь к встрече. И все равно не получалось приготовиться.

– Василиса, – спустя пару минут услышала голос Алихана, который, видимо, уже успел зайти в спальню и меня там не застал.

– Добрый день, – ответила я тихо, выйдя из уборной. Сознательно выбрала нейтральное приветствие, потому что опять колебалась, называть его на «вы» или на «ты».

– Как ты себя чувствуешь? – просканировал меня внимательно, проигнорировав приветствие, но это ничуть не задело.

– Спасибо, в отношении физического состояния вполне сносно. Видимо, это был результат стресса.

– А в отношении морально-психологического? – спросил, подняв бровь. Его губы чуть дернулись в подобии улыбки, но она тут же схлынула с лица.

Я пожала плечами, печально улыбнувшись. Не хотела ершиться и юлить. Я и так для него как на ладони. Я и так полностью от него завишу.

– Будет зависть от того, что мне скажете вы… Как скоро отпустите…

Алихан снова внимательно на меня посмотрел. Хмыкнул без улыбки.

– Здесь платье. Переоденься. Поедем поедим, – произнес он, протягивая белый твердый бумажный пакет, который я только заметила у него в руках, – ты ведь наверняка хотела бы пройтись и подышать свежим воздухом.

– Разве… разве это не безопасно? Выходить из этого дома…

– Со мной – да.

Когда я появляюсь в гостиной уже одетая, он разговаривает по телефону, но словно бы рапортуется, зависая на мне глазами. Мне и правда идет. Платье цвета темной морской волны в пол. Струящийся шелк, закрывающий меня от горла до пола. Никогда не думала, что такие вещи мне пойдут или что их приятно носить, но на поверку оказываюсь словно бы в коконе из мягкой ткани. И я правда чувствую себя в этом наряде женственной и красивой. Не нужно ни мини-юбок, ни открытых декольте…

– Волосы собери, – хрипло выдает он мне, – и накинь шаль. В пакете тоже должна быть.

Делаю, как он говорит. Перспектива покинуть эту квартиру за все это время – уже подарок, так что хоть в парандже.

Когда ловлю свое отражение в зеркале на выходе, сама поражаюсь, как красиво выгляжу. Никогда не думала, что закрытое платье в пол и платок на голове могут превратить обычную девушку в настоящую принцессу. А ведь раньше мне казалось, что мусульманки репрессированы, покрываясь… И словно бы прячут свою красоту.

Мы спускаемся вниз к паркингу в тишине. И я уже не удивлена, что он продолжает нагло меня рассматривать.

Помогает сесть в машину – и снова в этом жесте не заискивающее ухаживание, а наоборот, превосходство, обозначение, что он главный, мужчина…

Спустя двадцать минут мы паркуемся у ресторана. По дороге не говорим. Я с интересом разглядываю пейзаж за окном. В этой части столицы я не была. Но когда понимаю, что мы едем к морю, на душе появляется какая-то неконтролируемая радость. Проходим к столику – и я буквально охаю, когда вижу, что мы в отдельной кабинке, на скале, а внизу – плещущееся море.

– Спасибо, – вырывается самопроизвольно.

– За что? – не понимает Алихан.

– Люблю море… Давно на нем не была… В эту поездку видела только издалека, не было времени приехать специально…

Он смотрит на меня. Я опять чувствую. Но не хочу поднимать глаза и видеть в них что угодно, но только не свою свободу… Воспользуюсь этим моментом и просто буду смотреть на море… Вот у кого истинная свобода…

Снова даю ему право заказать и делать выбор за меня. Мясо я люблю, и он точно его закажет – это главное.

– Готова поговорить? – спрашивает он.

Я киваю.

– За этим ведь мы здесь.

Теперь кивает он.

– Готов ответить на твои вопросы, Василиса. У тебя явно они есть. А потом ты послушаешь меня.

– Не наоборот?

– Задавай, – повелевает он.

– Мои друзья нашлись?

– Нет.

Печально киваю, думаю.

– Только это тебя интересует? О себе спросить не желаешь?

Желала, конечно. Но боялась…

– Я… я все еще наркокурьерка?

Алихан хмыкает.

– Нет, Василиса. Этот вопрос я как раз уладил. Теперь ты тоже пропавшая без вести. Но ты ведь понимаешь, что это означает?

Я смотрю на него, закусывая губу.

Приносят еду, которая источает дико аппетитные ароматы. Но я сейчас так волнуюсь, что даже чувство голода отступило.

– Василиса Орлова не может теперь просто взять и появиться из ниоткуда. По крайней мере, пока все не станет ясно с твоими друзьями. Я уже молчу о том, что наркотики в твоей сумке – это не только статья. Кто-то ведь их подложил. В чем-то ведь был умысел… Ты можешь быть в опасности. И степень этой опасности и ее природа мне пока непонятны…

– Что это означает?

– Это означает, что домой ты не вернешься. Пока… Ты ведь сама понимаешь?

Я сглатываю. Но как ни странно, такого ответа я ожидала и даже мысленно была к нему готова.

– Больше ничего не хочешь узнать? – с интересом смотрит на меня, разглядывает. Испытующе…

Я молчу, тяжело вздыхая.

– Почему не спрашиваешь, звонила ли тебе мать? Твой телефон все еще у меня....

В горле скребет. Потому что я почти наверняка уверена, что не звонила.

– Не звонила потому что, – отвечаю тихо и отворачиваюсь.

Алихан пристально меня разглядывает. Как же тяжело от этого постоянного взгляда весом в сто пудов.

– Я навел справки о тебе. Ты не дворняга и не сирота. Нормальная семья из провинции. Отец недавно умер. Мать бухгалтер. В чем дело, Василиса? Что ты не поделила с матерью?

«Это она со мной. Жилплощадь моего отца», – хотела сказать, но не нужно ему копаться в моем сердце и в моей истории.

– У матери своя жизнь. Она недавно вышла замуж и мало интересуется моей. Это лето я планировала провести в общежитии в Москве. Про поездку я ей не говорила. До поездки мы с ней тоже не созванивались месяца три. Так что… Думаю, это не самая большая проблема – то, что она не звонит…

– В чем тогда проблема? Что тебя так сильно расстраивает в том, что ты не сможешь вернуться в Москву? Почему туда так спешишь?

– Пока не могу вернуться… – добавляю я, словно бы от этого моего замечания что-то изменится.

Он хмыкает, специально игнорируя мою ремарку.

– Ешь, Василиса. Мясо остынет. Разговор от нас никуда не убежит.

Я делаю, как он говорит, потому что и сама не очень хочу его продолжать. И в то же время эта тема жжет меня, выворачивает наизнанку. Это убивает – в одночасье стать из живого субъекта просто объектом, местоположение которого определяет совершенно чужой человек. Никем…

– Очень тяжело вот так в один момент взять и оказаться словно бы на другой планете.

– Мы не на другой планете. Мы оба люди, говорим на одном языке – русском. Пусть я с акцентом, но все отмечают, что мой русский хороший. И да, ты сама при нашей первой встрече красноречиво сказала, что мы на территории Российской Федерации.

Последнее он добавляет с легкой усмешкой. Что бы Алихан ни говорил, его зацепила та наша перепалка. Он все равно сейчас самоутверждался.

– Вы понимаете, о чем я говорю… У меня вообще-то была своя жизнь. Мне двадцать лет. Мечты, цели, планы… Моя учеба… Я перешла на третий курс… Вы сказали, что я пока не смогу вернуться, но ведь этот момент настанет, да? Настанет день, когда я окажусь на свободе?

– На кого ты учишься? – опять полный игнор главного моего вопроса.

– На менеджера.

Он снова хмыкает. Как же раздражает это его самоуверенное хмыканье.

– И что это, по-твоему, означает?

Я тушуюсь на секунду. Дурацкий вопрос.

– Я буду управленцем, – твердо отвечаю я.

– И чем ты собралась управлять? – ирония в его вопросах только усиливается.

Снова запинаюсь. Не это ведь сейчас важно. Молчу на его вопрос.

– В нашей стране семьдесят процентов выпускников институтов – менеджеры. Включая нашу республику. Все хотят управлять, а быть управляемыми – не очень. А ведь на вторых и держится система. Управленец имеет силу только тогда, когда есть чем управлять… Иначе он просто клоун, а не управленец. Вот и растим в основном клоунов. Что мы, что вы…

– Вы сами только что разделили – «мы», «вы»… Мы же Россия… – подцепляю я его.

– Россия слишком большая, Василиса. И да, преимущество нашей страны в том, что у нас очень много культур и обычаев. Национальности разные, религия, взгляды на жизнь. Вот в чем наш потенциал и главная сила. Вот только легких путей по жизни ищут все, вне зависимости от того, из Москвы они или откуда подальше, какого происхождения и вероисповедания. А где легкий путь – там почти всегда самообман и жажда к халяве. Так и с учебой. Почти никто не хочет думать и работать. Все хотят денег и безделья. В этом как раз ни разница менталитетов не помешает, ни национальностей.

Слушаю его и невольно удивляюсь, откуда такая грамотность. И поставленная речь, и словарный запас. Алихан немногословен. Но если отвечает, то емко и по делу. Его типаж сейчас, кажется, кардинально отличается от того обезьяноподобного образа, в котором мы встретили его в компании друзей…

– О чем так задумалась?

– Вы слишком грамотны для того бандюгана, которого мы встретили в первый вечер. Странное ощущение. Словно бы это были не вы… – отвечаю в лоб.

Он смеется, показывая свои идеальные белые зубы. Смеется опять только поверхностно. Словно бы механически. Его душу этот смех не трогает.

– Забавная ты, Василиса. Видишь, это опять вопрос восприятия и культуры. Я не меняюсь и не играю с тобой, чтобы ты понимала. Просто ты опять анализируешь все через призму своего менталитета. У нас во главе угла стоит уместность. То, что я позволяю себе с друзьями – это одно. То, что я позволяю себе в компании женщины, которую определяю для себя не как блядь, другое.

Вздрагиваю от этого его определения почему-то. Слово «на б» он произнес с таким черным потемневше-порочным на мгновение взглядом, что по телу пробегает озноб. И все равно, это не помешало мне дальше идти на обострение…

– То есть уместно вести себя по-хамски в присутствии незнакомых русских девушек за другим столом? В присутствии своих сестер бы вы так себя не вели?

Алихан становится суровым и на секунду просто рассматривает меня.

– Ты не услышала главного, Василиса. Уместность. Начнем с того, что наши сестры не пойдут в такое заведение поздно вечером. У этого ресторана весьма красноречивая репутация. Нормальные женщины туда не ходят. И не будут обострять так, как вы с подружкой. Нормально делай – нормально будет. И да, мужчины там могут себя вести плохо. Очень плохо. Ты маленькая еще девочка, пока даже не понимаешь значения этого «плохо», – его свинцовый взгляд на мне. Тяжелеющий на глазах, загорающийся теми же искрами, что и там, в тот первый вечер. Страшно…