Но, к моему удивлению, девушка только покачала головой, немного затянув бинт.

– Нет тут никого.

Вот теперь мне стало по-настоящему интересно.

**

Пошли кого. Ишь, раскомандовался. Мне зашить его надо побыстрее, пока охранник не пришел, а он тут командует. И глазищами своими зыркает. Если к полуночи домой не вернусь, папенька скандал закатит и закончится моя свобода, с таким трудом выторгованная.

Прихватив швейный набор, окунула шелковую нить и иглу в раствор. Никакой горячки у моего первого шитого пациента!

Руки почти не дрожали. Наверное, потому что мужчина лежал тихо, словно я ему не кожу протыкала, а в рубашке дырку штопала. Было подумала, что он от боли чувств лишился, но нет. Темные глаза следили за каждым движением

– В первый раз? – немного хрипло, но спокойно спросил пациент.

Я вздрогнула, едва не выдернув нитку из иглы.

– Откуда знаешь?

– Слишком стараешься. Лекари, они обычно не на аккуратность и красоту, а на крепость узлов смотрят. Но ты молодец. Тяни только сильнее.

– Я тебя тут на ночь оставлю. Вставать нельзя.

– На улицу Пра…

– Да не могу я! Сколько раз еще сказать! Успею – днем схожу. А так тебя никто здесь не достанет до утра. Воду и еду оставлю. Отхожее место там, – девушка махнула рукой за узкую дверь. – Отвары мои не трогай. Кровецвет оставлю и припарку. Сама вечером приду…

Затянув последний узел, я вытерла рукавом пот, выступивший на лбу. Не так это и просто, как казалось.

**

Рану я бинтовала быстро. Времени осталось совсем немного, а дел невпроворот.

Бухнув мокрую тряпку на пол, наскоро протерла кровь, что уже начала подсыхать на полу. Завтра придется скрести, но что поделать. Если сейчас раствором залью, пациент ночью задохнется. Загнав тряпку в угол, там ее и бросила. Да, не по-хозяйски. Накидав на поднос того, что не испортится из еды за день, быстро, едва не разливая, накапала лекарств.

– Вода, еда, кровецвет…

Сбегала в кладовую, прихватив одеяло. Старое, но чистое. Если ночью знобить станет, хоть укрыться будет чем. Теперь надо…

В дверь, с обратной стороны дома, решительно постучали.

– Это что? – пытаясь сесть и ухватившись за оружие, резко вопросил красавчик.

– Лежать! – прошипела я в ответ, решительно толкнув этого неугомонного в грудь. – Это за мной. Домой пора.

– Здесь две двери? – мужчина подозрительно сощурился, глядя, как я накидываю на плечи темный добротный плащ.

В дверь постучали еще раз, уже более решительно. Если я сейчас же не открою, папенькин мужик все равно войдет. Но замок мне выбьет.

– Да. Но обе будут закрыты. Тебе ничего не грозит. Отдыхай и увидимся завтра. Постараюсь прийти пораньше.

Не слушая ворчание красавчика, прошла через соседнюю комнату ко второй двери. Большой ключ повернулся легко и без скрипа. Стоило распахнуть створку, как помещение залил свет фонарей. Этот вход вел совеем в иной мир, словно дом стоял на перепутье. Примерно так и было. Чтобы сделать такой фокус, папеньке пришлось выбить часть стены. Зато теперь я спокойно входила со стороны приличного квартала, даже не показываясь на улице бедняков. А пациенты… они сами разносили молву, куда и как прийти. И знали, что не всякого приму. Мужики с болячками неприличными ко мне и не думали приходить. И я рада и папенька спокоен.

– Долго вы, молодая госпожа, – проворчал высокий и плечистый Максимилиан, поводя плечами. Стражнику не нравилась вся эта затея, но против хозяина он пойти не мог.

– Завозилась, – отговорилась, зная, что никакого ответа от меня по сути и не требуется.

– Может, согласитесь и кого-то из домашних все же в первой комнате посадите? Барон сегодня едва ли от переживаний изжогу не заработал.

– Это не от переживаний, а от жирной еды. Столько раз говорила кухаркам, что загубят они папеньку своими деликатесами.

– Так не желает ничего другого, сами знаете…

– Знаю, – буркнула в ответ, поплотнее запахиваясь в плащ. На улице почти никого не было, час уже не тот, но все равно не хотелось, чтобы люди лишний раз обращали внимание на мои ночные прогулки.

Пройти нужно было всего-то квартал.

Выйдя на площадь, мы свернули на еще более широкую улицу, прошли заставу городской стражи, и вынырнули у самого дома. Здесь в каждом дворе благоухали цветущие кусты, а сами здания тянулись вверх на два-три этажа, и все, как один, украшенные резьбой и лепниной.

– Папенька еще не спит? – я с недовольством кинула взгляд на второй этаж, где с одной стороны располагались родительские, а с другой, мои покои.

– Никак нет, молодая госпожа.

– Совсем довели, – недовольно буркнула, поднимаясь по лестнице.

Скинув плащ на руки служанке, быстро ополоснула ладони в поданной чаше.

Свет уже был притушен. Горел только магический светильник в руках слуги, что подсвечивал мне дорогу.

– Что на ужин подавали? – скидывая чепчик поверх плаща, строго спросила. Голова устала от плетения и заколок, хотелось быстрее распустить косу.

– Ногу в пиве и карпа в сметане, – едва не приседая, тихо отозвалась девушка, что держала мою одежду.

– Из овощей что?

– Так не пожелали, молодая госпожа. Мы пытались принести соленья, так барон отказался. Велел все…– служанка замялась, не зная, как повторить хозяйские выражения. Впрочем, в этом необходимости не было. Я прекрасно знала, что именно мог сказать мой любимый батюшка.

– Я сейчас к нему, потом в кухню. Всех поднять и пусть ждут, – настроение у меня, несмотря на усталость, было самое боевое. Наверное, то волнение, что я сдерживала, зашивая красавчика, вырвалось наружу.

– Слушаю, молодая госпожа.

Еще бы вы меня не послушали. Третий месяц об одном и том твержу, а как об стену. Не хотите по-хорошему, будем по-хозяйски.

**

Филипп

Я пребывал в легком недоумении. Дверь закрылась, замок щелкнул, и я остался в небольшой лечебнице один на один с парой магических светильников. Вот интересно, будь я обычным горожанином, из тех, что проживают на замызганной улочке, где меня едва не порешили, знал бы, как с ними обращаться?

Первым порывом было встать и ползти во дворец. Или на улицу Прачек, до нее поближе будет. Самочувствие позволило бы, это я точно знал… Кровецвет и наследие рода сделали свое дело, а зашитая рана обещала зарасти быстро, но… Я только приподнялся, и тут же откинулся обратно на спину. Когда у меня был последний выходной? С тех пор, как мы окончательно решили сместить династию и усадить на трон Роана – не единого дня покоя. Все в какой-то беготне и суете.

Так почему бы не воспользоваться шансом и немного не передохнуть? Постель казалась вполне удобной, даже одеяло было. Конечно, хотелось бы смыть кровь и сменить одежу, но это пока было терпимо. Дела вполне могут подождать, тем более, Сьют знает, что я жив, хоть и слегка потрепан. Брат точно сумеет почувствовать это. А за дворцом немного присмотрит тетушка. Не просто так же она изволила нас посетить. Что же касается нападавших… хм, здесь все тоже на руку: если они решат, что я им больше не угрожаю, точно потеряют осторожность.

Удовлетворенный подобными мыслями, я прикрыл глаза. Девушка явно из благородных, судя по командному тону и речи. Образованная. И живет не здесь. Замужняя или нет пока неясно, но ни кольца, ни браслета, как у северных баронов, я не видел. Впрочем, украшений на ней совсем не было. И однако, она не гнушалась и пол сама помыть, и рану мне заштопать. Богатая сиротка? Развлекается, играя в лекаря?

Маловероятно. Таким если скучно становится, то девицы напрашиваются в королевский госпиталь. Походят день-два-три, примелькаются немного совету попечителей или благотворительному фонду, и счастливые, слушают восхваления от городских матрон. А там и до женихов недалеко. Мало кто их девиц действительно приходил в лечебницы с желанием помочь. Но это не про мою девицу. Как заработать себе имя и статус в бедном квартале, когда не лечебнице и вывески нет? Все верно, никак. Значит на самом деле пытается лечить. И что-то знает. Образованная.

Опять же, кто из медиков допустил благородную женщину в столь грязное дело? И как это разрешили родители?

Одни вопросы.

Меня, легкой щекоткой, будоражило любопытство. Пока не очень сильное, но настойчивое. Смелая и решительная, эта круглощекая и живая девица мне приглянулась. Стоило узнать о ней побольше. И отдохнуть, раз уж так удачно все вышло.

Вытянув поудобнее ноги, прижав пульсирующую рану ладонью поверх повязки, чтобы быстрее заживала, я расслабил тело. Сегодня можно было выспаться.

Глава 3

– Папенька? – убедившись, что платье чистое и рукава не в крови, я вежливо постучала в дверь родительских покоев.

– Заходи, моя ласточка.

Мужчина, немного грузный, но еще крепкий, сидел в кресле, откинувшись и тихо охая.

– Поздно ты сегодня, звездочка моя.

– Забылась, – легкомысленно отозвалась, рассматривая красноватое лицо родителя и вслушиваясь в дыхание.

– Ну что стоишь? Ругаться пришла?

– Я? Да ты что, папенька? Как я посмею? – пробормотала в ответ, прикусывая язык.

– Да говори уж. Только масло свое волшебное принеси.

– Ну, нет. Ничего не буду тебе говорить. Но с кухни будут приносить только то, что я разрешу. Иначе масла на дам, – произнесла, и замерла, ожидая.

Я знала, что сейчас нижняя челюсть упрямо и некрасиво выдвинута вперед. И что с родителями так не говорят. Но ничего поделать не могла. Чем свободнее и питался отец, тем хуже бывало его самочувствие. Стоило с неделю попоститься – так и отдышка пропадала, и сон становился крепким и глубоким. Вот только барон наш очень уж уважал жирное мясо с пивом.

Отец попыхтел, попыхтел, но видно сегодня нутро совсем его с ума сводило, так что барон медленно кивнул.

– Пусть готовят, что прикажешь. Только без травы этой твоей, вонючей… – отец повел рукой, пытаясь вспомнить название.

– Поняла. Но укроп прикажу в каждый суп класть. Он для живота твоего – самая польза.

– Как скажешь, птица моя. Только масло свое волшебное принеси. И матери обещай ничего не писать, – уже в спину, встрепенувшись, попросил барон.

Я же едва не стукнула себя по лбу. С этого нужно было бы и начинать! Матушка бы не приехала. Поздние роды дались ей не просто и теперь она медленно приходила в себя под присмотром тети. Но пригрозить-то отцу вполне можно было.

– Не важно. Все равно уже согласился, – выискивая в шкатулке среди флаконов нужный, бормотала себе под нос. Прихватив мятное масло и серебряную большую ложку, я вернулась к родителю.

Было видно, что отцу и правда нехорошо.

– Крутить живот будет, – напомнила, наливая полную ложку.

– Да знаю я. Не в первый раз, – родитель отмахнулся, и проглотил содержимое за один раз.

– Все, ложись на бок. Скоро полегчает. Оставляю тебя на Йогана, – я кивнула отцовскому слуге. – Если будет хуже – буди сразу.

– Понял, молодая госпожа.

– Оставайся при отце. В кухню можешь не спускаться, – велела пожилому мужчине, что служил барону почти всю жизнь.

– Зачем в кухню? – Отец, морщась, вставал из-за стола.

– Пойду домашних учить. Если до этого меня не понимали, так может со сна, по ночам, у них слух получше будет, – я недовольно поджала губы, готовясь к разговору. Если я их на место не поставлю, они мне так отца до могилы доведут.

**

Глаза удалось открыть только к обеду. Полуденное солнце светило в окно, колокол на ратуше трезвонил, а я едва сумела оторвать голову от подушки. Так бы еще и пролежала часа три, если бы не громкий, раздражающий звук.

Сев, тихо застонав от ноющей боли в теле, протерла глаза. Мысли никак не хотели собираться, а дел до вечера нужно было переделать еще столько…

– Доченька, ты с ночи все правила забыла? – отец, румяный, веселый и здоровый, сидел за большим столом, перебирая бумаги. Ни следа вчерашнего недомогания.