– Такое чудо бесценно. – Расул потер мокрое от слез лицо, стараясь не задеть оживший глаз. – Будь тысячу раз благословенна, Лули аль-Назари.

Лули наклонила голову.

– И тебе тысячу благословений. Можно дать тебе совет? – Расул замер, глядя на нее. – Советую придумать себе новое именование. «Одноглазый» звучит слишком мелодраматично.

Купец расхохотался. Лули с удивлением заметила, что смеется вместе с ним. Когда Расул закончил осыпать ее похвалами и настоял на том, чтобы позже устроить ей великолепный пир, она ушла.

Идя по коридору, они с Кадиром обменялись взглядами. Джинн приподнял руку, чтобы продемонстрировать разглаживающийся шрам от раны, которую он нанес себе всего несколько дней назад.

Она одними губами произнесла: «Шукран, ох, святое, бесценное чудо!»

Кадир пожал плечами. Кажется, он старался не улыбнуться.

«Мама и папа умерли». Эти слова так и крутились у нее в голове. Лейла пыталась их утопить, но они снова всплывали, и из этой реальности невозможно было сбежать.

Если бы джинн не волок ее через пустыню, она бы уже давно сдалась под весом своего горя. Но даже когда ее тело становилось тяжелым от усталости, он продолжал двигаться вперед. Поначалу она презирала его за это и даже страшилась его.

Однако страх постепенно угас, сначала превратившись в неохоту, а потом в безнадежность. Какая разница, куда именно ведет ее джинн? Он сказал, что компас, который дал ей отец, приведет их в город, но город ее не интересовал.

Ничто ее не интересовало.

Спустя много восходов она рухнула. Хотелось плакать, но слишком сдавило грудь и невероятно пересохли глаза. Джинн терпеливо ждал. Когда она не встала, он поднял ее и пристроил у себя на плечах. Ей пришлось цепляться за него, пока он карабкался вверх по обрыву.

В ту ночь, после того как джинн развел костер, просто щелкнув пальцами, он достал из кармана монету и положил себе на ладонь.

– Смотри.

Кадир сжал монету в кулаке. Когда он снова разжал пальцы, ладонь оказалась пуста. Лейле невольно стало любопытно. Она спросила, не магия ли это, а джинн снова сжал и разжал кулак – и монета уже была у него на ладони.

– Фокус, – сказал он.

Лейла присмотрелась к монете. Кажется, она была иностранной: на одной стороне – лицо человека-султана, а на другой – охваченный пламенем джинн.

– В этом мире две земли, – сказал Кадир. – Людей и джиннов. И потому у этой монеты две стороны.

Он снова заставил монету исчезнуть и появиться, двигая пальцами настолько быстро, что Лейле не удавалось уследить за ним.

– Пусть это и фокус, но сама монета волшебная. В любой ситуации она подскажет тебе моральную или реальную истину.

Он положил монету Лейле на ладонь.

– Проверь сама. Подбрось ее, и если она ляжет человеческой стороной, то ответом будет «да», а если ляжет другой, то ответ – «нет».

Если бы Лейле эту монету дали всего несколько дней назад, она не поверила бы, что это действительно магия. Но все изменилось. Она уже не была настолько наивной.

– Мои родные умерли, – прошептала она, подбрасывая монету.

И та легла человеческой стороной.

Она вздохнула и повторила попытку.

– Меня спас джинн.

Человеческая.

Со слезами на глазах она смотрела, как монета продолжает падать человеческой стороной, подтверждая ее новую реальность. Правда. Правда. Правда.

– Я одна.

Сотрясаясь от рыданий, она швырнула монету вверх. Та ударилась об ее колено и укатилась обратно к джинну. Кадир какое-то время ничего не говорил. А потом он молча потянулся к ее руке и выложил монету ей на ладонь.

Джинн.

Он согнул ее пальцы вокруг монеты.

– Не одна, – сказал он. – Больше нет.

Следующим утром, когда вернулась на палубу «Айшама», Лули, уйдя в воспоминания, рассеянно заставляла двустороннюю монетку исчезать и появляться у себя в руке. Толпа из прошлой ночи разошлась, а матросы не обращали внимания на нее, облаченную в это простое коричневое одеяние. Скрывавшие ее лицо накануне платки Лейла сменила на легкую шаль, которую свободно набросила на голову и плечи, чтобы ощущать солнце на своих щеках. Как всегда, она была рада сбросить свой костюм купца и наслаждаться анонимностью на следующий день после сделки.

Еще одна радость – знакомые, подернутые дымкой очертания Мадинны вдали. Вид города вызвал у Лейлы улыбку.

– Кадир, ты это видишь?

Джинн, принявший форму ящерицы и тихо жужжащий ей в ухо, чуть подвинулся у нее на плече, издав подтверждающий звук.

Она подошла ближе к фальшборту корабля. Даже сквозь оранжевую вуаль песка солнце светило достаточно ярко, чтобы можно было разглядеть ярусы великого пустынного города, Мадинны. На самом верху стоял дворец султана, состоящий из прекрасных белокупольных башен и минаретов, тянущихся к солнцу. Со всех сторон его окружали яркие здания – каменные и деревянные строения, с куполами и плоские, высокие и приземистые. И где-то среди этих строений, в переплетении кривых, извилистых улочек, был дом. Их дом.

– Интересно, как дела у Далии.

Голос Кадира, гораздо более тихий из-за его маленького размера в этой форме, раздавался прямо у нее в ухе.

– Как бы у нее ни шли дела, они намного улучшатся, когда мы зайдем с арендной платой.

Кадир прищелкнул (она так и не была уверена, чем именно, зубами или языком) и сказал:

– Да, потому что наша арендная плата равна всем монетам в нашем кошельке.

– Я не отдам ей весь наш заработок.

– Последняя плата была за мою кровь, знаешь ли.

Лули едва сдержала улыбку, оглянувшись на матросов. Хотя они были далеко не грациозными, она невольно считала, что они похожи на танцоров тем, как легко двигаются, готовясь причаливать.

– Так ты хотел бы, чтобы я оставила твои «кровавые деньги»?

Кадир зашипел:

– Мне не нужно ваше человеческое золото.

– Ах, как обидно. А я-то решила, что ты с удовольствием потратишь их на вино или женщин. Знаешь же, что твои памятные монеты никто не примет.

Она посмотрела на двустороннюю монету у себя в руке.

– Лули…

– М-м?

Она спрятала монету в карман.

– Я подслушал разговор о султане.

Проглотив стон, Лули повернулась и окинула взглядом палубу. Помимо матросов на ней стояло несколько групп людей. Она прошлась между ними, подслушивая с бесстрастным выражением лица. Хотя султан ее мало интересовал, игнорировать сплетни было нельзя: она преступница и всегда старалась избегать встреч с его людьми.

Но хотя ей удалось поймать двух матросов, обменивающихся богохульными высказываниями, услышать, как пара признается друг другу в запретной любви и стать свидетельницей странной игры в загадки, о султане ничего не говорилось.

Она уже почти отчаялась, когда заметила Расула аль-Джашина, разговаривающего с мужчиной в форме султанской стражи. Лули поспешно отвела взгляд и замедлила шаг, приближаясь к ним.

– Советники султана вне себя, – говорил стражник.

Расул фыркнул.

– И почему он не отправляет принца искать реликвию?

Стражник посмотрел в ее сторону. Лули остановила проходящего мимо матроса и самым милым тоном спросила, не знает ли он, когда они будут причаливать. Матрос ответил, но она не слушала. Вернее, слушала не его.

– Разве может такое сокровище действительно существовать? – спросил Расул.

– По слухам, покойная жена султана упомянула об этом артефакте в одной из своих историй.

Она поблагодарила матроса и повернула голову так, чтобы уловить ответ Расула.

– Бедняга. Так он и правда считает, что рассказы леди Шафии правдивы?

Стражник пожал плечами.

– Они смогли остановить убийства, так что возможно.

Воцарилось печальное молчание. Все жители пустыни знали о том, что султан убивал своих жен, как знали и о Шафии, которая прекратила убийства своими рассказами. Она была столь же знаменита, как и поведанные ею истории.

– Его Величество считает, в одной ее истории было нечто, что поможет ему одержать победу над джиннами.

– Над джиннами? Они же как мухи – всех их убить невозможно!

Голос Расула упал до невнятного бормотания. К тому моменту, когда ветер снова донес до ее ушей их разговор, они уже обсуждали что-то другое.

– Но расскажи мне об этом чуде! – попросил стражник. – Как я слышал, «Эликсир» тебе доставила лично Полночный Купец? У тебя есть какие-то догадки о том, как она его получила?

– Никаких. Но, наверное, это и не было бы чудом, если бы мы знали, что и как. – Расул засмеялся. – Как бы то ни было, я благодарю богов за удачу. Я не ожидал, что она так быстро откликнется на мою просьбу.

Кадир вздохнул у нее над ухом:

– Почему люди благодарят богов за то, чего те не делали?

– Потому что они глупцы, которые верят в судьбу, – с горечью ответила Лули.

Если эти боги и существуют, они и глазом не моргнули, когда ее близкие были убиты.

Она оглянулась на приближающийся город. Сейчас корабль подплыл уже достаточно близко, чтобы можно было разглядеть людей, машущих пассажирам. Она повернулась и прошла на нос, чтобы лучше видеть. У нее за спиной стражник продолжал говорить:

– Как обидно, что она исчезла! Мне бы хотелось увидеть этого легендарного купца.

Расул вздохнул.

– Язык у нее острый, это да, но что она за жемчужина! Если бы она не исчезла вчера ночью, я уговорил бы ее пообедать со мной в Мадинне. Можешь себе такое представить? Пройтись под руку с Полночным Купцом!

Лули снова подумала о том, с какой радостью выскользнула из своего купеческого одеяния и стерла с глаз густую подводку. А ведь если бы бывший Одноглазый Купец пригласил ее, собираясь ею хвастаться, она бы его ударила.

– Вот как, – сказал ей на ухо Кадир, – султан ищет реликвию. Как ты считаешь, мы сможем разыскать эту магию до того, как он отправит за ней своих гончих?

Лули замерла на носу корабля, безмолвно взирая на город. Она вытянула руки, позволяя ветру трепать рукава одеяния. Кадиру хватило чутья замолчать. Позднее они поговорят о реликвиях, золоте и магии. Но сейчас все это исчезло из ее мыслей. Мир сложился в одну простую истину.

Она дома.

2
Мазен

Когда самый надежный слуга сказал Мазену бин Малику, что его старший брат вернется домой в первый час заката, он ожидал (вполне естественно), что старший брат вернется в первый час заката.

Омар никогда не возвращался с охоты утром, а дни он обычно проводил со своими ворами. Вот почему в тот момент, когда Омар распахнул двери спальни Мазена, тот как раз вылезал из окна. Когда Омар зашел внутрь, Мазен сообразил, что совершил серьезный промах, не учтя возможности раннего возвращения брата.

Он попытался увидеть картину глазами старшего принца: он, самый младший сын султана, одет как простолюдин и тайком вылезает из окна своей спальни в разгар дня. Когда его вот так поймали в прошлый раз, он был еще мальчишкой и изображал искателя приключений. Надо полагать, такой предлог не покажется столь же милым сейчас, когда его предложит мужчина двадцати двух лет.

Мазен кашлянул:

– Салам, Омар.

Одна бровь Омара выгнулась так, что лоб наморщился.

– Салам, Мазен.

– Как поохотился?

– Нашел обе цели.

Омар указал на свою одежду: вышитую тунику, заправленную в шаровары, подпоясанные ремнем с ножами. Серебряная кровь джиннов, заляпавшая его одежду, больше походила на мерцающую звездную пыль, а не на сгустки крови.

– Ты сверкаешь, словно луна, брат мой.

Мазен попытался улыбнуться.

– Хоть я и оценил твою лесть, меня больше интересует правда. – Омар закрыл за собой дверь. – Может, проще поговорить в доме?

– Но в доме так душно…

– Отец знает, что ты собрался улизнуть?