В энто же самое мгновение все твари разом принялись извиваться, зашипели – да так, будто окрест тыща водопадов зашумела – и поползли восвояси, как ежели б им огонь хвосты прижег. Было их такое множество, шо покрыли они всю землю до самого острова Кушин, и тем, хто был позади, приходилося ползти по ихним телам. Змеиная гора росла и росла, покудова не прокатилася огромной волной по Атлантике. Разбилася та волна о берег Америки, тока не было еще в ту пору Америки, опосля ее открыли. Многие твари так и сгинули в окияне. Говаривают, будто белый песок, шо устилает берега островов Бласкет и Акилл, сплошь из ихних костей.

Тут рассказ прервал Энди:

– Джерри, ты же не сказал нам, отправился ли за ими змеиный король.

– Вот так так! Уж больно ты скор. Сказ длинный, обождать придется. Да и во рту так пересохло, шо говорить мочи нет. Вот кабы хлебнуть еще пуншу…

Джерри, довольно комично изобразив наигранное смирение, поставил свою кружку на стол донышком вверх. Мамаша Келлиган тотчас же поняла намек и наполнила ее до краев. Джерри, сделав основательный глоток, продолжил:

– Ну вот! Когда гады ползучие так вот искупалися, забыв опосля просушиться, ихний король возьми да и нырни назад в озеро. Закатил святой Патрик глаза и говорит: «Шо за дела! Неужто мне энто пригрезилось? Али вздумал король надо мной посмеяться и моего приказа ослушаться?» Но оставил змеиный король его слова без ответа. Тогда поднял святой Патрик свой посох да как вскричит: «Эй ты! А ну явись пред мои очи! Да немедля!»

Продолжая повествование, Джерри подкреплял каждую фразу жестом, мастерски изображая то святого, то короля.

– Так вот! Высунул тута змеиный король голову из озера и говорит: «Кто меня звал?» – «Я», – ответствовал святой. Был он так потрясен тем, шо король отказался уйти прочь по его приказу, шо даже говорить не мог. Тока дрожал от гнева.

«Шо тебе от меня надобно?» – спросил змеиный король. «Хочу знать, почему ты не покинул Ирландию с остальными змеюками». – «Ты повелел змеям ползти прочь. А я-то ихний король, и ты мне не указ!» – Сказал так, да и нырнул в озеро. Тока его и видали.

Сильно задела святого дерзость змеиного короля. Подумал он малость, и ну снова его кликать: «Эй ты!»

«Шо тебе снова от меня надобно?» – снова высунул голову змеиный король. «Я желаю знать, почему ты не подчиняешься моим приказам», – сказал ему святой.

Зыркнул на его король и рассмеялся. Вид у него был презлющий, скажу я вам. Солнце к тому времени село, а луна поднялася на небеса. Камень в короне засиял призрачным холодным светом, от коего дрожь пробирает. Глядит он на святого и говорит медленно да сурово, шо твой поверенный, когда дело ничего хорошего не сулит: «Не подчиняюся я тебе потому, шо нет у тебя надо мной власти».

«Энто почему еще?» – спрашивает святой, а змей ему: «Потому шо тута мои владения. И я один тута хозяин и владыка. А посему уйду отсюдова, когда сам того пожелаю». Сказал так – и нырь в озеро.

Ох и осерчал святой. Поднял свой посох и в третий раз кличет: «Эй ты!» И снова вынурнул змеиный король из своего озера: «Да шо тебе снова надобно? Али не отстанешь от меня вовсе?» – «Ты уйдешь или нет?» – спрашивает святой. «Я тута король и никуды не уйду». – «Тогда я тебя свергаю!» – воскликнул святой. «Не под силу тебе энто, покудова на мне корона», – усмехнулся король. «Значится, я у тебя ее отберу!» – «Сперва поймай!»

Змеиный король ушел под воду, и начала тута вода в озере бурлить да пениться. Вот так-то! Стоял святой на берегу да глядел, как озеро мелеть начало. А потом как задрожит гора, как затрясется. Энто змеиный король внутри метался и зарывался все глубже под землю.

Так стоял святой на краю пустого озера, держал в руке посох и звал змеиного короля вновь пред очи его явиться, пока не глянул вниз. А там – ей-богу, не вру – лежит он, свернулся кольцами, но без короны.

«Где твоя корона?» – спрашивает святой. «Спрятал», – отвечает король, злобно усмехаясь. «И где же?» – «В горе, где ни тебе, ни кому другому и за тыщу лет не сыскать!» – «Говори немедля, где то место!» – сурово говорит святой, а король ухмыляется злее прежнего: «Видал воду в озере?» – «Видал», – отвечает святой Патрик. «Вот коли сыщешь, куда та вода утекла, то и камень из короны – твой. А покуда нет у тебя моей короны, я остаюся здесь королем, хоть ты меня и гонишь. Возьму да и явлюся, когда ты меня не ждешь, бо надобно мне за короной приглядывать. Тока не в змеином обличье. А сейчас ухожу отсюдова по собственной воле». Не сказал король боле ни слова – ни дурного, ни доброго. Тока пополз по земле да исчез в камне. После того возникла тама расселина, которую до сего дня кличут Шлинанаэром, шо по-ирландски значит «Змеиный перевал».

А таперича, сэр, коли мамаша Келлиган не выхлебала весь пунш, и я бы не прочь горло промочить, бо непростая та работа – гиштории сказывать.

Джерри склонился над своей кружкой, а собравшиеся принялись обсуждать услышанное.

– Вот интересно, а кем обернулся король, когда в здешние места воротился? – спросила женщина.

– Говаривают, будто стал он блуждающим болотом, – откликнулся Джерри. – Гора-то с озерцом на вершине была самым плодородным местом во всем графстве. А как начало болото блуждать туды-сюды, так и не родится боле богатый урожай.

В разговор вступил сурового вида мужчина по имени Макглоун, молча слушавший рассказ:

– А хто знает, когда начало блуждать болото?

– Тю! Энто никому не ведомо. Но будто бы случилося так опосля того, как змей воду из озера забрал.

В глазах рассказчика вспыхнули озорные искорки, отчего мне подумалось, что он не очень-то верит собственным словам.

– Шо до меня, – вновь заговорил Макглоун, – то я не верю ни единому слову.

– Энто еще почему? – поинтересовалась одна из женщин. – Ведь мы до сих пор называем гору «Нокколтекрор», шо значит «Гора потерянной золотой короны».

– Тю! – воскликнула другая. – С чего бы мистеру Макглоуну верить в предание? Он же протестант.

– Я верю тока фактам. Вот шо я вам скажу, – возразил тот. – Коли такая гиштория существует, так пущай мне ее расскажет какой-нибудь старик. Черт меня дери! Стану слушать тока того, хто собственными глазами все видал.

И он указал на Мойнахана – морщинистого седовласого старика, примостившегося в уголке возле очага и гревшего над огнем трясущиеся костлявые руки.

– Буду очень признателен, если и мистер Мойнахан расскажет свою историю, – вмешался я. – Мне не терпится узнать как можно больше об этой горе, странным образом завладевшей моим воображением.

Старик взял кружку с пуншем, которую подала ему миссис Келлиган, словно побуждая начать рассказ, и заговорил:

– Поведаю я вам тока то, что слыхал от моего покойного папаши. Он частенько говаривал, будто слыхал, как во время нашествия хранцузив под началом генерала Хумберта, не увенчавшегося успехом, кады вся надежа иссякла, аглицкие солдаты задумали разжиться деньгами. Потрачено-то было немало на жалованье, одежу, пропитание да подкуп. А для того надобно им было отыскать сундук с сокровищем. Чтоб им всем пусто было! Все, шо блестит, готовы к рукам прибрать.

Тут старик отхлебнул пунша с таким явным желанием услышать вопросы, что окружившие его слушатели невольно заулыбались. Какая-то старуха вполголоса заметила:

– Видали! Бэт тот еще рассказчик. Прям клещами из его тянуть надобно! А ну-ка, Барт, не молчи, сказывай, шо сталося с деньгами.

– Шо сталося с деньгами-то? Хоцца узнать? Шо ж, обскажу, как дело было. Тока пусть миссис Келлиган плеснет мне еще пуншу, коли жинтману так любопытно. Говаривают, якобы один офицер, шо отвечал за деньги, улизнул с пятью али шестью солдатами. Сундук был тяжеленный – кованный железом да доверху набитый золотом. Эхма! Огромный сундучище – шо энтот стол, – полный золотых да бумажных денег. И ни одной серебряной! Вона как. Одно золото.

Старик замолчал, наблюдая, как миссис Келлиган наполняет кувшин пуншем.

– Тока не шибко много воды лей, коли ты меня любишь, Кэтти. Знаешь ведь мою слабость! Так вот… Говаривают, много сил потребовалось, шоб затащить тот сундук в лодку. Ночь выдалася темная, да к тому ж все вокруг окутало дымом. Высадилися они на берег около Киллалы, поставили сундук на орудийный лафет, который тянули две лошади, да двинулися на юг. Да тока говаривают, будто никого из энтих солдат боле не видали. Проследили их до Арднари и Лох-Конна, опосля до Каслбара и Лох-Карры, а дале до Лох-Маска и Лох-Корриба. Тока в Голуэе они так и не появилися, хоть за рекой тама следили день и ночь, их поджидаючи. Куда солдаты подевалися, одному Господу ведомо. Говаривают, будто несладко им пришлося. Они погрузили сундук, лошадей да лафет на лодку, а когда не могли плыть, волокли лодку по земле до следующего озера. В то время напала на Ирландию засуха. Озеро Лох-Корриб обмелело на несколько футов, чего отродяся не бывало. Лодку опосля нашли в верховьях реки Биланабрак, и лежала она тама много лет. Тока с той поры и до сего дня ни о сокровище, ни о людях, ни о лошадях боле не слыхали. Вона оно как!

Старик опять переключил внимание на пунш, сделав вид, что закончил свой рассказ.

– Вот те раз! – воскликнул Макглоун. – Энто ведь не все. Давай-ка, приятель, продолжай, опосля пунш прикончишь.

– Ну-ну! Конечно ж, вам охота услыхать, чем дело завершилося. Тока вот никому сие не ведомо. Говаривали, будто солдаты те бросили лодку, когда отправилися на запад, и шли, покуда не набрели в ночи на гору. Тама они сундук и закопали. Лошадей убили, а можа, на них ускакали. Как бы то ни было, никада их боле не видали. Но деньги спрятаны тута, в горе! Энто так же верно, как шо вы все живы. А иначе с чего б горе зваться «Нокколтор» – горой потерянного золота, раз денег тута нет?

– Твоя правда, – пробормотала старуха с короткой глиняной трубкой в руке. – С чего бы? Тока есть люди, которые не верят даже в то, шо у их прямо перед глазами!

Она выпустила изо рта облачко дыма, словно молчаливо осуждая проявление скептицизма, коего, впрочем, никто из присутствующих не выказывал.

Повисла долгая пауза, которую нарушала лишь одна из старух, время от времени издававшая то ли вздох, то ли еле слышное бормотание, словно призванные заполнить образовавшуюся пустоту. Она была профессиональной плакальщицей и, очевидно, прекрасно выполняла свою работу. Наконец молчание нарушил старый Мойнахан:

– Вот все же странно, шо вокруг энтой горы ходит стока лягенд, сплетен да пересудов об всяких там змеях и прочих гадах. Не шибко-то мне верится, шо все они убралися из Ирландии. А энто болото? Так до сих пор и не угомонится. Все бродит и бродит с места на место. Нет-нет, совсем я не поручусь за то, шо не осталося в горе змей!

– Твоя правда! – ответил хор голосов.

– Не забывайте и про черную змеюку! – заметил кто-то из присутствующих.

– Которая с бакенбардами, – добавил другой.

– Эхма! Как бы святому Патрику вновь не пришлося вмешаться, – покачал головой третий.

– О ком это они? – шепотом осведомился я у Энди.

– Тише! – одними губами ответил тот. – Тока не говорите никому, что от меня услышите! Энто они о Черном Мердоке.

– Что или кто этот Мердок? – вновь поинтересовался я.

– Гомбин.

– И что это означает?

– Да не пытайте меня! – отмахнулся Энди. – Поспрошайте лучше тутошних людей. Им энто лучше меня ведомо.

– Кто такой гомбин? – обратился я к собравшимся.

– Гомбин-то? Шо ж, я вам расскажу, – откликнулся пожилой мужчина с проницательным взглядом, сидящий по другую сторону очага. – Энто человек, шо ссуживает вам несколько шиллингов али фунтов, кода вы в их шибко нуждаетеся, а опосля не отстанет до тех пор, покуда не отберет у вас все – землю, хибару, пожитки и деньги до последнего пенни. Он бы и кровь из тела забрал, коли знал бы куда ее применить!

– А, я понял: это кто-то вроде ростовщика.

– Ростовщика? Энто пожалуй. Да тока тот в городе живет и закон над им есть. А гомбин ничего не боится и закон ему нипочем. Об таких в Писании говорится: «Растирает в порошок лица бедняков». Дьявол его забери!

– Полагаю, этот Мердок – человек со средствами? Он богат?