Данила положил ей руку на лоб, чтобы не тратить лишней энергии, и пробормотал формулу изгнания. Тело демоницы мелко задрожало и перетекло в человеческую форму. Теперь на столе опять была распята красивая девушка, но в ее сознании уже не скрывался потусторонний гость.

– А с этой что? – поинтересовался Фома Эдуардович. – Под суд за приглашения демона в свое тело?

Наказания за такое были строгими. В случае корыстных побуждений – смерть, если есть смягчающие обстоятельства – пожизненное заключение в монастыре.

– Давай поговорим с ней, – предложил Данила.

Девушка была очень красива и совершенно нага. Если бы на столе лежала безобразная старуха с морщинистой кожей и вислыми грудями, ее бы просто отдали под суд, а красивую и молодую – жалко. Красивые и молодые, считал Данила, должны радовать окружающих и делать мир лучше, а не умирать на виселице. В этом убеждении он был не одинок. Многие мужчины готовы увидеть массу достоинств в красивой девушке, но не станут тратить время на поиски этих же достоинств у дурнушки.

У девушки изо рта вытащили стальной кляп.

Тут же ее лицо сморщилось, из глаз хлынули слезы.

– Ы-ы-ы-ы! – взвыла она.

От такого даже Фома Эдуардович смягчился. Пошлепал мягко девушку по щекам, водой на нее брызнул.

– Рассказывай, – бросил Данила.

Преступница взахлеб стала рассказывать.

История девушки оказалась похожа на десятки других девичьих историй столицы.

Приехала она из деревни, чтобы устроиться служанкой. Устроилась по рекомендации родственницы в дом к благородным. Работала там старательно. И всё было хорошо, пока сын хозяев не приехал в отпуск с военной службы. Наговорил девице комплиментов, вскружил простушке голову, а скоро и невинности лишил. Пока был в отпуске, она спала с ним. Потом он уехал, но обещал вернуться.

Оставил на память девице золотой медальончик, беременность и сифилис.

Осознав, что замуж ее никто брать не собирается, девушка впала в панику. Решила, что раз жизнь ее навсегда испорчена, можно пойти на крайние меры, тем более, что на мужчин она в этот момент была очень зла. Пригласила в свое тело суккубу, с условием, что та вылечит ее от болезни, избавит от беременности и сделает красивой. Так-то до этого случая внешность у нее была симпатичной, но простой. А теперь она – красавица необычайная.

Суккуба свои обязательства выполнила. А что в теле задержалась дольше, чем девица планировала, так право имела – девушка пустила ее, пока она не высосет полностью первого мужчину. А она полностью никого не высасывала, вот и решила, что может в таком гостеприимном месте подольше задержаться.

– Пустите меня, – жалобно всхлипывала девица, когда закончила рассказ.

– Как же тебя отпустить? – удивился Фома Эдуардович. – Ты совершила преступление. Демона в наш мир впустила. Он мог человека убить. Мы обязаны тебя под суд отдать, тебя повесят.

– Не убила же никого.

Данила молчал. Девушку ему было жалко отдавать под суд.

По глупости влезла в беду, и выход из нее нашла глупый. Но если людей за каждую совершенную глупость вешать, то останутся только серые скучные людишки, которые не совершают ошибок, потому что не совершают ничего.

И красивая, опять же. Суккуба на совесть постаралась, улучшая ее тело. Не дело такую красоту в монастырь прятать или на виселицу вешать.

Фома Эдуардович расковал девушку, та слезла со стола, зябко передернулась, стала одеваться. При этом лукаво поглядывала на мужчин. Чувствовала, что нравится им.

– Не отдавайте меня святошам, – нежным голосом попросила девица, надев панталончики. – Я вам отслужу.

– Отслужишь? Отслужишь, говоришь… А давай! – решил Данила. – Знаете, Фома Эдуардович, не буду я ее под суд отдавать.

Девушка услышала, что вешать ее не станут, улыбнулась лучезарно, глаза ее засияли.

– Как же это? – Фома Эдуардович удивился.

– У меня есть право самолично судить и приводить приговор в исполнение. Вот я ее и осуждаю на каторжные работы у меня на кухне. Кухарка от меня ушла уже два месяца как. Забеременела, рожать ей скоро уже, сказала, что теперь ей тяжко работать, будет семьей своей заниматься, мужем и детьми. И ушла. А новую я никак не найду. Хорошие кухарки к одинокому холостяку не пойдут, скучно им это, а плохие мне самому не нужны.

Потом нехотя добавил:

– А еще неохота мне со Святым Судом объясняться, почему девку под суд привел, а демона отпустил в Инферно. И убивать ее самому рука не подымается.

– Как зовут тебя? – повернулся Данила к девице.

– Фекла.

– Только ты, Фекла, больше демонов не призывай. Не люблю я этого.

Фома Эдуардович помолчал, потом ухмыльнулся:

– Ну, можно и так. А когда она тебе на кухне надоест, ты ее на каторгу ко мне передай, лаборанткой. Будет мне пробирки мыть и кровь с пола оттирать. Я ее еще и на машинке печатать научу, стану ей монографию свою диктовать.

* * *

По дороге Фекла ерзала на кожаном сиденье автомобиля, озиралась по сторонам и делала гордое лицо. Девушку радовало, что ее, такую красивую, везут по городу в этом чуде техники.

Автомобилей в Константинове было мало, а таких мощных приземистых кабриолетов, совсем не похожих на карету, и вовсе можно посчитать на пальцах одной руки.

– А откуда у вас автомобиль?

– Выписал из Штутгарта. Там конструктор Майбах недавно начал такие выпускать. Тридцать пять лошадиный сил!

– А до какой скорости он может разогнаться? – полюбопытствовала Фекла.

– На хорошей дороге – до семидесяти пяти километров в час, – улыбнулся лекарь. Быстрее галопа!

– Потрясающе!

Когда Данила съехал с проспекта на тихую улочку, на лице девицы промелькнуло разочарование. Она думала, ее в богатый особняк в центре города везут, а оказалось – нет. Конечно, географически дом находился почти в центре Константинова, на берегу Оби. Но полоска между Императорским проспектом и берегом была застроена небольшими домами, прячущимися среди садов и рощиц. Обычно такие дома покупали люди среднего достатка. Хотя близость реки, обилие зелени и привольное расположение дворов казались с первого взгляда большими плюсами, но и минус в этом был немалый: летом тут буйствовали комары и мошка, да и клещи в кустах попадались часто.

Автомобиль вкатился во двор, встал у дома. Хозяин вернулся, закрыл ворота.

– Смотри, – стал объяснять он. – Это мой дом. Двор и сам дом магически защищены от насекомых. Потому клещей и комаров здесь можешь не опасаться. Но по окрестностям ходи осторожно.

Девушка понятливо кивнула.

– Там, – махнул рукой Данила. – Железнодорожный мост. Днем незаметно, а по ночам по реке слышно, как составы идут. Но это ничего, к этому быстро привыкаешь. Напротив, на том берегу, – сортировочная станция. Там ночью обычно тихо, а вот днем – вагоны сталкиваются и гремят сцепкой, паровозы постоянно свистят и дымят. Но дым сюда через реку не доносит.

Как будто в подтверждение этих слов на крупнейшей сортировочной станции империи, обслуживающей не только Константинов, но и всю Транссибирскую железную дорогу, загудел паровоз, из его трубы вверх поднялся столб дыма, а затем громыхнул пустыми вагонами состав, к которому этот паровоз подсоединяли.

– А так тут хорошо. Спокойно. И центр города – до Дворцовой площади пешком минут десять.

Данила вошел в дом и пригласил девушку за собой. Фекла, перед тем, как войти, сморщила нос, хозяин не упомянул еще один минус – от реки тянуло влагой и немного – стоялой водой.

– Господин, простите… – замялась девушка. – А как вас называть?

– Точно! Представиться забыл. Зовут меня Данила Григорьевич Мышкин. Служу я советником по медицине в Императорском научном обществе. Можешь обращаться ко мне «господин лекарь», допустимо по научному званию – «господин доктор», или по чину – «господин коллежский советник», «ваше высокоблагородие». Впрочем, последнее я не люблю, длинно звучит.

– А Мышкин – это не из тех ли самых Мышкиных?..

– Именно. Моим отцом был князь Мышкин.

– Был? А теперь он кто? – не поняла Фекла.

– А теперь он покойник. А княжеский титул перешел моему старшему брату.

– Ага!

В этом простом возгласе было всё: и то, что Данила воспитан княжичем; и то, что князем и владельцем родовых земель он никогда не станет; и что потомственное дворянство свое он приобрел сам, за службу; и даже то, что свою магическую силу он получил от предков, которые, как и прочие высокородные со звериными фамилиями, произошли от оборотней.

Девушка не сдержала любопытства:

– Простите, а разве мыши бывают оборотнями?

Доктор глубоко вздохнул, но сердиться на нарушение субординации не стал.

– Бывают. Только когда мышь размером с человека, она еле ходит, силы мышц у нее не хватает такой вес таскать. Потому оборачиваются в зверей они крайне неохотно.

Фекла опасалась спрашивать, но следующий вопрос у нее был важным, не задать нельзя:

– А как так получилось, что вы своим решением меня от суда освободили? Если вы лекарь?

Данила еще раз глубоко вздохнул.

– Раз уж у тебя возник такой вопрос, ты получишь и ответ на него. Я не просто лекарь. Я еще и негласный полномочный агент Императорской службы по делам демонов. Мне даны полномочия искать, судить и наказывать преступников в делах, связанных с демонами. Но это – тайна. Никому рассказывать нельзя. Попробуешь рассказать – у тебя язык отнимется, – лекарь приложил руку ко лбу девушки и наложил на нее «обет молчания». – Ясно?

Фекла закивала.

* * *

Дом господина Мышкина был запущен. В нем давно не прибирались, а когда и делали это – делали без тщательности. Шторы не стираны. Пыль на подоконниках накопилась. Паутина в углах виднелась. Постель и скатерти несвежие. На кухне – беспорядок. Посуда вычищена плохо, начала обрастать нагаром. В общем, женской руки дому давно не хватало.

Хозяин показал, где что в доме находится, рассказал, где он покупает продукты, а потом оставил Феклу одну. Приказал отдохнуть, осмотреться, сходить на прошлое место службы за расчетом и вещами, потом продуктов купить, потом обживаться. Останется время – уборку начать, а не останется – просто ужин приготовить.

Данила оставил девушке денег на продукты и уехал разбираться со своим новым делом.

А Фекла… Фекла осмотрелась и решила, что она этот дом приведет в идеальный порядок. А когда дом приведет, еще и цветы высадит на лужайке перед ним. Вот следующей весной и высадит.

3. Начало расследования

Позаботившись, насколько мог, о своей новой служанке, Данила поехал в здание полицейского сыска, знакомиться с сыщиком Пинским. Именно тому поручили вести объединенное дело об освежеванных женских лицах.

Во время знакомства лекарь предъявил сыщику свой жетон Императорской службы, которую в обиходе чаще называли «Демонкой».

Господин Пинский оказался лысоватым плотным мужчиной с короткими седыми усами. Говорил он на петербургский лад, слишком мягко и правильно, не так, как сложилось в столице, где образовался целый котел из разных народов.

Основу населения города Константинова заложили строители моста через Обь, железной дороги и самого города. По большей части они были из крестьян и бедняков, привезенных в голодные годы из Польши, Малороссии и Нечерноземья. Большую лепту внесли донские казаки, поволжские татары, сибирские народы, живущие в близких окрестностях города, и казахи, до земель которых отсюда совсем недалеко. После присоединения Российской империей северного Китая и Кореи в городе появилось множество восточных людей, которые, впрочем, старались держаться отдельно. Ну а когда столицу перенесли сюда, много благородных из Петербурга переехало, со слугами и домочадцами, и даже часть крестьян переселили со своих родовых земель к новой столице.