Я зажмуриваюсь, что прогнать это видение. Отчасти поэтому я узаконить отношения с Родионом – чтобы перестать наконец фантазировать о другом мужчине и изводить себя чувством вины за это. Брак, в моем представлении, это слишком серьезный шаг, чтобы вести себя настолько ветрено, насколько я вела себя в последнее время.

– Глупости какие. Ты с Макаром ни в какое сравнение не идешь. – Погладив мои плечи, Родион шутливо улыбается. – Хотя бы потому, что у тебя есть красивая грудь и нет щетины.

– Вступление в брак означает, что мы официально становимся семьей и несем за это обоюдную ответственность, ты ведь понимаешь? – Не желая перенимать его шутливый тон, я остаюсь серьезной. – Пропадать на двое суток с друзьями больше не получится.

– Снова ты про это. Я все понимаю, малышка, а иначе просто оставил бы все как есть.

– А твой папа одобрит наш брак? – спохватываюсь я.

– Одобрит конечно. Когда ты из дома сбежала, он первый мне моральных оплеух надавал. Отец прекрасно к тебе относится. И мама тоже.

– Нахмурившись, я отступаю назад. До этого момента я понятия не имела, что Винокуров-старший был в курсе нашей ссоры на почве моей предполагаемой беременности.

– Так ты поэтому меня искать пошел? Потому что папа заставил?

– Ну что за бред, а, малышка? – Родион воздевает глаза к небу. – Думаешь, если бы не отец, мне было бы плевать, где ты находишься? Я привел этот случай в доказательство хорошего отношения моих родителей к тебе. Только поэтому.

– И что Максим Аркадьевич сказал по поводу новости о моей беременности? – спрашиваю я уже спокойнее. Конечно, Родиону было не плевать, а иначе для чего вообще все это.

– Сказал, что я придурок, и что ты должна рожать. – Он виновато морщится. – Мозги, в общем, мне поправил.

– Мне бы хотелось, чтобы желание иметь детей, было бы твоим собственным, а не навязанным. А сделать мне предложение – это случайно не идея твоего отца?

– Нет, конечно. Хочешь – позвони и спроси у него, в курсе ли он, что я собирался сделать тебе предложение. – Засунув руку в карман, Родион протягивает мне телефон.

– Не нужно, – бормочу я, смутившись. – Предпочту поверить на слово.

– Никакого вранья, малышка. Мы же с тобой будущие муж и жена все-таки. Кольцо-то мерить будешь? Я полдня убил, пока его выбирал. Никак не мог найти достойное тебя.

– Оно очень красивое. – Я протягиваю безымянный палец, глядя, как отливающий синевой металл с крупным бриллиантом скользит по коже. Кольцо Родион выбрал действительно очень красивое, в очередной подтверждая неоспоримое наличие вкуса.

– Идеально подошло, – шепчу я, ощущая легкую дрожь в теле. Где-то из подсознания доносится: «Это навсегда, это навсегда».

– Ну, что, сходим куда-нибудь отметить нашу помолвку?

– Куда? – машинально переспрашиваю я, не в силах оторвать взгляд от кольца. Это навсегда, навсегда. Пока смерть не разлучит нас.

– Можем в «Тео».

– Только не туда. – Я испуганно вскидываю глаза, вспомнив, что Север тоже любит это заведение.

Не обратив внимания на мое замешательство, Родион берет меня за руку.

– Тогда давай в «Ману». Шампанского закажем? Повод-то весомый.

– Может, ты тогда машину здесь оставишь?

– А я планировал к родителям вернуться. – Он смотрит на меня озадаченно. – Думал, ты еще несколько дней захочешь одна побыть.

– А… – Запнувшись, я опускаю взгляд себе под ноги. Предполагалось, что решение пожениться автоматически обнуляет все предыдущие ссоры и размолвки. – Хорошо. Но если хочешь, ты можешь хоть сейчас вернуться домой.

– Бери столько времени, сколько тебе нужно. У нас впереди еще целая жизнь вместе.

– Спасибо. – Я с благодарностью сжимаю ладонь Родиона в ответ. – Думаю, трех дней мне вполне хватит.

Заняв пассажирское кресло, я машинально проверяю телефон. Вика обещала скинуть расписание театральных представлений, на которые мы условились пойти вместе. Однако, вместо этого обнаруживаю сообщение от Севера.

«Напоминаю о завтрашней планерке, малая. Надеюсь, ее ты не продинамишь, как предложение с ужином».

От необходимости принять болезненное решение в груди тянет. Невозможно вступить в новую жизнь, не отказавшись от старой. В ближайшее время я стану Винокуровой, и Северу в этом сценарии точно нет места. Ведь если посудить, каковы наши перспективы? Никаких. Он хочет со мной секса, но о большем речи не идет. Мне пора становится взрослой и научиться делать взрослый выбор.

«Разумеется, я приеду», – быстро печатаю я, стараясь не привлекать внимание Родиона.

И про себя договариваю: «В последний раз».

45

– Это тебе. – Я протягиваю Дарине коробку швейцарского шоколада, купленного по дороге. – К чаю.

Ее тонкие, покрытые бесцветным блеском губы, раздвигаются в смущенной улыбке.

– О-о. Спасибо большое. Очень неожиданно.

– Тебе спасибо. – Я давлю в себе порыв ее обнять. С самого первого дня моей работы Дарина была ко мне очень добра, и ни разу не выказала раздражения, когда я одолевала ее расспросами «что, как и к чему». Можно сказать, что с первой коллегой мне очень повезло. Видимо поэтому глаза так зудят – потому что жаль расставаться.

– После планерки заходи ко мне. Вместе и попьем.

Я качаю головой.

– Не могу.

Про то, что буду увольняться трусливо молчу. Позже узнает сама. Когда Север начнет подыскивать мне замену.

– Ну ладно, значит на следующей неделе, – простодушно произносит ничего не подозревающая Дарина, снова углубляясь в ноутбук. Такого трудоголика как она нужно еще поискать. Север умеет выбирать надежных сотрудников. Только вот со мной ошибся.

До начала планерки остается около получаса. Я намеренно приехала раньше, чтобы иметь возможность переговорить с ним с глазу на глаз. Внятной речи правда не заготовила. Любая попытка представить наш с ним разговор оканчивалась провалом. Я либо отвлекалась на учебу, либо переключалась на механические действия, вроде мытья посуды или уборки. Моя психика словно отказывалась проживать этот травматичный опыт.

– А Север Евгеньевич у себя, вы не в курсе? – спрашиваю я у проходящей мимо Алены Эдуардовны, сильно смутившей меня в первый рабочий день и на деле оказавшейся добрейшей души человеком.

– Только что приехал, – отвечает она, остановившись. – А ты чего так рано приехала? Если делать нечего – забегай ко мне. Королевской ватрушкой угощу.

– Спасибо. – От замешательства и чувства вины я не знаю, куда смотреть. Все эти люди приняли меня в свой коллектив как свою, понятия не имея, что я сбегу, не проработав и трех месяцев. Счастливы те, кто умеют разделять работу и личное. Я, как выясняется, нет.

Стоя перед кабинетом Севера, я вдруг ощущаю сильнейшую дрожь во всем теле. Моя психика оказалась упрямее, чем предполагалось, и продолжает упорно сопротивляться принятому решению. Стиснув зубы, я заношу руку и стучусь. Выбор у меня невелик.

– Ну здравствуй, малая. – Взгляд Севера выразительно проходится по моей водолазке. – Так сильно соскучилась, что решила забежать до планерки?

Его задорная улыбка сейчас не вызывает ничего, кроме ноющей боли в левой половине груди. Когда я так сильно сумела к нему привязаться? Мы ведь абсолютно разные и по-разному видим мир. Север никогда не предлагал ничего серьезного, так что глупо грустить об упущенных перспективах. Потому что их у нас попросту нет.

– Не совсем. – Я нервно повожу плечами в попытке стряхнуть с себя скованность. – Есть разговор.

Улыбка все еще не сходит с его лица, но взгляд становится цепким. Удивительно, что сейчас я не испытываю ни чувства вины, как это было при встрече с Аленой Эдуардовной, ни сожаления и грусти как от короткого диалога с Дариной. Глядя на Севера, я ощущаю невыразимое отчаяние, как если бы только что узнала о необходимости ампутировать руку.

– Я тебя слушаю.

– Я больше не могу у тебя работать. – От напряжения я трудом разлепляю губы. – Эту неделю удаленно доделаю начатое, и после этого все… В офис больше не приеду.

Лицо Севера остается все таким же невозмутимым, тогда как я ощущаю сильнейший прилив тошноты и слабость. Был бы поблизости на что опереться – я бы непременно это сделала.

– Почему?

– Платить ничего не нужно… Месяц только начался, поэтому… Это будет компенсация за то, что подвела…

– Я спрашиваю, почему ты решила уволится, – повторяет он уже намного жестче.

Спине становится липко и холодно. Я воровато озираюсь на дверь, мечтая поскорее очутиться в коридоре. Сердце так и тарахтит как испорченный мотор. Есть ли шанс, что Север почувствует хотя бы малую часть того, что испытываю я от невозможности с ним видеться? Наверное, нет. А мне бы очень этого хотелось.

– Я выхожу замуж, – тихо говорю я. Смотрю себе под ноги, на логотип ноутбука и лишь потом осмеливаюсь снова найти его глаза. – Думаю, теперь ты понимаешь.

– Хороший откат назад, – медленно произносит он через паузу. – Беременная?

От неожиданности такого предположения я невольно отступаю назад.

– Что? Нет… Нет, конечно.

– Тогда вдвойне непонятно. В твоем возрасте редко выходят замуж во имя спасения отношений.

– Вовсе не так. – Я хмурюсь, уязвленная намеком на то, что наши отношения с Родионом требуется спасать. – У нас все хорошо и мы просто решили официально все…

– Пиздеж, – перебивает Север, сверля меня ледяным взглядом. – Но упорство, с которым ты прячешься от очевидного, впечатляет. Хорошо.

– Что – «хорошо»? – еле слышно переспрашиваю я.

– Это значит, что твое заявление на увольнение принято. – Он встает. – Передай Дарине дела в течение недели.

Что-то внутри меня надламывается, да так, что хочется разрыдаться прямо здесь и сейчас. Видимо я все-таки надеялась услышать то, что ему не все равно. Получить хотя бы намек на то, что в его отношении было чуточку больше, чем банальное желание секса. Дура. Дурочка. Дурища.

– Передам. – Расправив онемевшие плечи, я заставляю себя в последний раз взглянуть ему в глаза. – Я благодарна тебе за помощь. За то, что со дня знакомства делал для меня только хорошее. Я до сих пор не понимаю твоего ко мне отношения, зато понимаю свое. Нам действительно не стоит больше видеться. Так будет честнее. По поводу зарплаты я говорила совершенно серьезно. Не нужно ничего мне платить. И спасибо, что был единственным, кто в меня поверил.

Закусив губу, я опускаю взгляд себе под ноги. В груди нестерпимо жжет. Одной мне известно, чего мне стоило произнести все это, не обронив ни единой слезинки. Правда судя по молчанию, большого впечатления на Севера моя стойкость не произвела.

– Прощай, – выдавливаю я, так и не дождавшись его реакции.

Вслепую добежав до двери, я хватаюсь за ручку и лишь тогда слышу, как он зло выплевывает то, о чем я и сама знаю: «Блядь, ну что ты за дура».

46

Собираясь на воскресный ужин к Винокуровым, я чувствую себя скованно и неловко. Наверняка, у Леона Андреевна и Максима Аркадьевич задались закономерный вопрос, почему вот уже неделю мы с их сыном живем порознь. Вернее, почему он должен был съехать из собственной квартиры во благо моих интересов. И хотя Родион утверждал, что родители отнеслись к нашей ситуации с пониманием, верится в это с трудом. Винокуров-старший не производит впечатление человека, привыкшего входить в чужое положение.

«Буду через пятнадцать минут, моя будущая жена».

Это милое обращение заставляет меня улыбнуться. То, что мы с Родионом поженимся через каких-то два месяца до сих пор не укладывается в голове. Каждое утро я пытаюсь проникнуться этим фактом, представляя кадры нашей свадьбы, но сделать это глубоко и по-настоящему отчего-то не получается. Видимо, некоторые вещи не стоит визуализировать. Их нужно попросту прожить.