Вот ведь неинтеллигентный человек – ни разговоров на два часа вокруг да около, ни слюней насчет потраченного бензина – ничего. Вместо этого на свет божий появились: тот самый ПАР в футляре, тренога, сумка с батареями, и два мощных аккумуляторных фонаря. Венчала груду снаряжения все та же «Сайга». Но в первую очередь Андрей Викторович, накинув полушубок, вышел во двор и запустил двигатель УАЗика. Когда двигатель прогрелся, снаряжение было аккуратно уложено на заднее сиденье машины, и она, тихо урча, выехала из ворот дачи.

Вырулив из поселка, они свернули не на интересующую их просеку, а поехали в сторону трассы «Кола». На вопрос коллеги бывший старший прапорщик ответил, что «Пучеглазый» (поселковый сторож) уж больно подозрительно смотрел на него днем, когда они ездили в ту сторону с Валеркой. Так что нефиг наводить дурака на шальные мысли. Лучше объехать вокруг через трассу и спокойно заехать к нужному месту с обратной стороны. Как говорится, для бешеной коровы семь верст – не крюк.

На просеке, напротив нужного места, Андрей Викторович погасил фары и еще некоторое время всматривался во тьму перед собой. Никого. Потом переключившись на ближний свет, аккуратно свернул по старым следам, и еще через минуту они были на месте.

Ночь. Времена ледников и мамонтов.

Если в двадцать первом веке небо казалось низким серым потолком, придавившим землю, то тут оно разверзлось бездонной черной пропастью, заполненной мириадами светящихся огоньков. Кстати, воткнутая ими днем «вешалка» все так же горделиво торчала посреди холма, как бы подчеркивая реальность всего происходящего. Приледниковый стационарный антициклон вытягивал из тундростепи лишнюю влагу, и одновременно создавал, пожалуй, наилучшие условия для астрономических наблюдений.

Андрей Викторович покрутил головой, любуясь этой красотой, потом, не торопясь, вытащил из машины треногу и установил ее. Коллега при этом подсвечивал ему фонарем. С ее настройкой пришлось повозиться, но вскоре пузырьки в уровнях сказали, что плоскость основания, на которое будет установлен прибор, строго перпендикулярна направлению к центру Земли. После этого сам ПАР был извлечен из футляра и торжественно водружен на треногу. Учитель физкультуры священнодействовал. Запустив гирокомпас, он сориентировал платформу на истинный север. Потом, отключив гирокомпас, поднял ось зрения прибора на пятьдесят девять с половиной градусов вверх, и сделал товарищу приглашающий жест: « Прошу!»

В окулярах прибора ближайшей яркой звездой к центру поля зрения оказалось созвездие Лиры, а точнее, самая яркая звезда этого созвездия Вега. Вега в качестве полярной звезды – это ровно полцикла прецессии относительно нынешнего положение полюса на небе, то есть двенадцать с половиной тысяч лет. Он достал свою распечатанную схему, на которой были отмечены изменения климата в окрестностях Петербурга за последние полмиллиона лет. Теперь уже священнодействовал Петрович, а второй мужчина светил ему фонарем.

Двенадцать с половиной тысяч лет назад они находиться не могут, в те времена тут был ледник. Тридцать восемь тысяч лет вполне подходили – и с точки зрения астрономии, и по ожидаемому климату. Но учитель труда решил проверить и другие варианты… Шестьдесят четыре и девяносто тысяч лет назад – это конец и начало ранневалдайского оледенения. Полтора километра льда как минимум. Сто пятнадцать тысяч лет назад, в микулинское межледниковье, климат был, может, и чуть холоднее современного, но никакого оледенения не наблюдалось, и вместо степей в этих краях находилась тайга или лесотундра. Кроме того, даже беглый взгляд на небо, в сторону Ковша Большой Медведицы, сказал ему, что искажения его контура слишком незначительны для давности в сто тысяч лет. Позиции основных звезд поменялись мало, так что хвост таблицы можно и не проверять.

– Итак! – сказал он вслух, потерев лоб. – Андрей Викторович, мы вас поздравляем. Мы за тридцать восемь тысяч лет до нашего времени. Ну, накинем плюс-минус тысячелетие на ошибку. Квартира первый сорт – соседи должны быть более-менее приличными. Есть шанс встретить как людей нашего вида, так и еще не вымерших неандертальцев. Встретимся, поговорим. Глобальных катастроф в ближайшее время не ожидается. Взрыв вулкана Тоба, рядом с которым Кракатау – это только учебная петарда, случился за тридцать шесть тысяч лет до этого момента, а ингимбритовое извержение в Испании, погубившее половину Евразии, произойдет только через тринадцать тысяч лет. Короче, жить можно.

Отставной военный погасил фонарь и огляделся по сторонам, – Ни огонька, – сказал он, – Где же они, эти твои местные?

– Места тут для зимовки малопригодные. Если я правильно все понимаю, их охотничьи группы появятся тут только в разгар лета. А могут и вообще не появиться, если в их краях будет достаточно дичи.

– Хорошо, – сказал старший прапорщик, – поехали домой, надо все еще раз хорошо обдумать!

6 декабря 2010 года. Понедельник. 00:55. Ленинградская область. поселок Назия, дача Сергея Петровича Грубина.

– Итак, – сказал Андрей Викторович, разливая по чашкам крепкий до кофейного привкуса черный чай, – с чего начнем?

– Начнем, как положено, с начала, – ответил его коллега, прихлебывая из чашки. – Нужно определиться, что мы хотим получить, и что мы имеем. Я сейчас попробую изложить свое видение. Во-первых, чего мы хотим: спокойно дожить жизнь посреди нетронутой природы или сделать так, чтобы потом, перед концом, не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы? Кто для нас Катя, Лиза, Сергей и Валера – живые игрушки или люди, которых мы любим и которым мы хотим дать будущее? Кто для нас те еще неведомые нам предки – объекты для примучивания и угнетения, или люди, равные нам, а может, и в чем-то превосходящие нас? Ведь, даже не выходя из Каменного века, они сумели заселить всю планету.

– Понятно, – побарабанил пальцами по столу учитель физкультуры, – второй вариант мне как-то ближе. Все-таки я в армию пошел пятнадцать лет назад, а не в бандиты.

– В этом-то вся и суть, товарищ старший прапорщик, – кивнул трудовик, – я тоже пошел в школу детей учить, а не турецкими куртками фарцевать. Значит, уютному маленькому домику мы предпочтем весь мир.

– Немного отдает манией величия, – заметил Андрей Викторович, – но мне нравится. Изложите ваш план поподробнее, товарищ Учитель. Как там говорил, этот, как его, Архимед, – дайте мне точку опоры, и я переверну весь мир.

– Сейчас, – коротко сказал Сергей Петрович, доставая из книжного шкафа большую карту Европы.

Александр Викторович поспешно убрал в сторону чашки, и карта легла на стол.

– Вот, смотри, мы здесь, в Питере. При выборе места для постоянного поселения надо учитывать несколько факторов, одним из которых является наличие поблизости лесов.

– Это понятно, – кивнул отставной военный, – стройматериалы, топливо и все прочее…

– Вот именно, что все прочее, – ответил Петрович, – единственный вид индустриального топлива, который будет доступен нам очень длительное время – это древесный уголь. А для его производства требуется много древесины. Так вот, ближайшие леса находятся где-то по линии Волгоград – Одесса – долина Дуная – Северная Италия – Франция южнее Луары. Плюс–минус сто километров. У нас есть два пути – или по суше к Черному морю, или по воде в обход Европы в Южную Францию. Можно было бы и дальше, но не вижу смысла. Причем, в любом случае, если зима застанет нас в пути, это будет полная задница.

Учитель физкультуры померил по карте расстояние от Петербурга до Одессы, потом кивнул каким-то своим мыслям. Тысяча семьсот километров по пересеченной местности, без дорог, с подростками, которые, если сказать честно, еще дети, плюс трое просто детей. И это с тем грузом, который можно унести в рюкзаке.

– Не, на такой вариант я пошел бы только если бы прямо сейчас за мной гнались с собаками. Сколько возможно, проехать на машине, а потом ножками, ножками, ножками. Но никакой новой цивилизации у тебя в таком случае не получится, банальная робинзонада. Вариант с твоим корабликом в таком случае выглядит куда предпочтительнее. Сколько тонн он сможет поднять?

Сергей Петрович начал загибать пальцы:

– Полное водоизмещение при осадке в один метр восемнадцать тонн. Корпус у нас с тобой вышел в четыре с половиной тонны, на мачты и оснастку отведем еще тонну, ну, максимум, полторы. Итого, если не будем делать вторую, внешнюю обшивку, то остается двенадцать тонн на груз вместе с балластом.

– А если будем? – спросил коллега. – И вообще, эта вторая обшивка нужна? Ты извини, что я вмешиваюсь, только ведь мы, хе-хе, будем, так сказать, в одной лодке.

– Да нет, ничего, – отмахнулся Петрович, – в принципе все правильно. Вторая обшивка желательна, она сильно снижает сопротивление движению. Кроме того, в случае ее повреждения внутренний корпус останется целым. У наших предков коч из лиственницы служил лет по тридцать, внешнюю обшивку из полудюймовой сосновой доски меняли раз в три года. Если делать обтяжку сосновой доской, то это где-то около полутонны веса. Если пятью миллиметрами стеклопластика, то от ста пятидесяти до двухсот килограмм… Кроме того, учти внутреннюю отделку, хотя бы той же вагонкой…

– Ладно, будем рассчитывать на стеклопластик, но в уме держать тонну веса. Итого – одиннадцать тонн полезной нагрузки.

– Еще тонна – пассажиры, так сказать, живым весом, – добавил учитель труда, – итого, груз вместе с балластом – где-то десять тонн.

– Э-э-э, подожди, – задумался Андрей Викторович, – двое взрослых, четверо подростков и трое детей – дальше семи сотен кило моя фантазия не пляшет.

Петрович замялся:

– Я тебе еще не сказал – есть две специальности, в которых мы с тобою почти полные дубы. Для того, чтобы наш проект удался, нам еще нужны два хороших специалиста: врач и геолог. Так что в одну тонну веса входят четверо взрослых, четверо подростков, трое детей и хороший ефрейторский зазор.

– Уел! – сказал отставной прапорщик, – о медицине я и не подумал. Вообще-то городскому врачу я бы предпочел хорошего сельского или армейского фельдшера с опытом работы в условиях, близких к пещерным. Есть у меня на примете одна персона, наведу справки – сообщу. А вот насчет геолога – извини, пусто.

– Ладно, если что, будем разбираться по книгам, базовые технологии – они не такие сложные. Но специалист в команде – это все же лучше, чем просто книжки.

– Это понятно… Может, что и срастется. Итак, у нас осталось десять тонн…

– Из них еще примерно три тонны на балласт, – добавил Сергей Петрович. – Обычно в качестве балласта используют крупные камни, скрепленные цементом.

– А мы можем использовать необычный балласт? – спросил коллега. – А то это извращение – везти камни в каменный век. Есть же много прекрасных тяжелых вещей, которые можно уложить на самое дно и использовать в качестве балласта. Металлический пруток, арматура, лист, слитки свинца или олова, наконец.

– Балласт не только должен быть тяжелым, – заметил учитель труда, – он еще должен быть правильно распределен, и закреплен на своем месте абсолютно надежно и абсолютно неподвижно. Хотя с листовым металлом и прутком, наверное, есть варианты. Надо думать.

– Хорошо. Семь тонн груза, не считая балласта, который тоже груз. Что с собой брать, мы обсудим после. Куда мы плывем и что там будем делать.

– Идем, а не плывем, – поправил Сергей Петрович, – моряки говорят, что они ходят, а плавает дерьмо.

– Слышал, – усмехнулся Андрей Викторович, – просто само вырвалось. Итак, куда мы идем?

В ответ его коллега обвел карандашом небольшой кружок на карте, в центре которого оказался французский город Бордо:

– Примерно сюда. Или, если климат в районе нынешнего Бордо покажется нам слишком жестким, спустимся еще южнее, вот сюда, – и он ткнул в точку с надписью «Байонна».

– Интересно, товарищ Грубин, – хмыкнул отставной прапорщик и потянулся за чашкой чая, – а как же ваш патриотизм?

– Если ты помнишь, патриотичный пеший поход к Черному морю мы с тобой уже отвергли. Ради голого, ничего не обозначающего патриотизма, огибать с юга всю Европу я не собираюсь, – он тоже отхлебнул чаю, – в конце концов, на той стороне этой дыры Россия будет там, где будем мы. Других русских там не будет.