– Нет, не все. – Наталья разожгла горелку и поставила на нее чайник. – Я же гордячкой была, а они занюханные трактористы и шоферы. Испытывали друг к другу антипатию. Вернее, я антипатию, а они скрытую зависть, понимая, что я не их уровня. А тут все поменялось, и мне как-то стыдно стало признавать, что я ничего сама не могу и надо обращаться. Пару раз переступила через свою гордость, отблагодарила парней, которые мне помогли, а за это получила ярлык «шлюха года». Я же думала, у нас все по-деловому, ан нет, они не смогли забыть прошлые обиды и, удовлетворив свою зависть, начали меня полоскать и хвастаться. Еле отбилась от желающих помощников. Ладно сосед, дядя Вася, ружьем шуганул ухажеров, а то бы они решили, что тут притон. Пару раз меня побили и успокоились. Потом сюда крыша стала наведываться, я им сболтнула, что меня чуть не изнасиловали. Тем парням крепко прилетело. Двоих, самых ярых, вообще с собой увезли, типа на службу взяли. Короче, сейчас половина деревни меня откровенно недолюбливает, парни дружбу не предлагают, боятся, бабы шепчутся, что я обслуживаю крышу. Вот так и живу.

– Мысль завести себе мужика со стороны у тебя стала идеей фикс? – сделал выводы Андрей. – И тут я на лодке.

– Ну я не сразу увидела, что в лодке кто-то есть. Решила просто обзавестись лодкой. Тем более, она железная. Глядишь, и стала бы рыбачкой Соней, торговала бы рыбой, меняла на картошку. Или устроилась бы возить по реке продукты на обмен.

– Плыть на веслах против течения – то еще удовольствие, – заметил Андрей.

– А потом увидела тело мужичка и подумала, а вдруг оно еще живое. Спасу, и станем жить душа душу. А оно, видишь, женатое оказалось. Мама мне всегда говорила, что хороших мужиков еще щенками разбирают. – Наталья игриво посмотрела на чуть живого Андрея. – Пожил бы у меня полгодика под прикрытием, все бы забыли про этот случай, а мы пока сочинили бы сказку, откуда ты у меня появился.

– Прости, Наташ, – он выбрал такую форму имени, которой никогда не называл жену, – но у меня другая сказка. Я бы с удовольствием остался у тебя, если бы мне некуда было идти. Да и не знаешь ты меня, чтобы вот так желать остаться. Может, я деспот, тиран, самодур и все такое.

– Я нормальных мужиков за версту чую. Тем более в твоем возрасте все пороки уже на лице написаны.

– И сколько же мне лет, по-твоему?

– Под сорокет.

– Ну, почти угадала. Мне тридцать семь. Я всего-то на пять лет старше тебя.

– А я до сих пор больше двадцати пяти себе не даю, поэтому мужчины за тридцать для меня дядечки.

Андрею показалось, что Наталья не шутила.

– Тогда зови меня дядей Андреем, чтобы между нами возник возрастной барьер и все твои ожидания сами собой рассосались. Ну, как идея?

– Говно. Я же не клинический псих. – Наталья потянулась снять с горелки закипевший чайник. – Ты есть хочешь? У меня там каша «Дружба» из всего, что выросло в огороде.

– Аппетита нет, но пару ложек закинул бы, чтобы силы появились. Кстати, я немного согрелся. А что у вас в подполе хранится?

– В основном водка, коньяки, бальзамы, оставшиеся с советских времен. Я узнала про этот подвал, только когда началась эпидемия. Мать еще тем Штирлицем была. Не знаю только, зачем она это хранила. Боялась, наверное, что деревенские сразу поймут, откуда эти экзотические бутылки. Все же помнят, кто был завмагом в прошлом. Она рассказывала, что в те времена таскать с работы считалось нормой, главное, не попадаться.

Наталья ушла на кухню и вернулась с тарелкой, в которой еще дымилась каша. Придвинула стол к дивану и попыталась помочь Андрею сесть.

– Я сам. Мне сегодня гораздо лучше благодаря твоей заботе. Глядишь, через пару недель начну прыгать.

– И упрыгаешь.

– Так, Наташ, на эту тему больше не заикаемся. Нам обоим будет лучше, если я уйду. И тебя не подставлю, и семью наконец увижу. Дров тебе нарублю на всю зиму из благодарности, буду огород копать по ночам, но уйду.

– А если я с тобой напрошусь?

– Зачем? У тебя все есть. Держись за свой дом, огород, соседа, который ухажеров твоих гоняет. Поверь, я уже успел повидать новые порядки и скажу, что ты устроилась получше большинства. В городе люди полуголодные, что дадут, то и съедят, а не дадут, так и не съедят.

– А чего они в деревню не идут? – удивилась Наталья.

– Во-первых, они боятся неизвестности. Ты бы хотела принять чужую семью?

– В принципе, могла бы, если они нормальные. У меня тут работенка всем найдется.

– Ладно, если я найду приличную семью, сообщу им твой адрес. Во-вторых, с начала эпидемии они только и делали, что жили на подачки. Честно говоря, многие к этому привыкли и уже считают нормой, что их обязаны кормить и заботиться. То, что я здесь, одна из причин их отношения к происходящему. Я думал, что народ сплотится вокруг нас, тех, кто осмелился взяться за наведение порядка, но оказалось, что они считают нас выскочками и боятся, что через нас их могут перестать кормить.

– М-да, логика, как у свиней в клетке, – согласилась Наталья. – Я не против, если ты рекомендуешь меня хорошим людям. Было бы веселее вместе. А то мне от мыслей, что на новый год я буду сидеть одна, тоскливо делается.

– Ого, какие у тебя долгосрочные планы. Я не уверен, какой сегодня день, а ты уже про новый год думаешь.

– Четверг. Ешь давай.

Андрей взял в бледную руку ложку и зачерпнул каши. Закинул в рот, чтобы не смущать хозяйку, и стал жевать, изображая хороший аппетит. На самом деле каша оказалось пресной и неаппетитной.

– А что без соли? – поинтересовался он.

– Нету. Вся ушла на заготовки. Надо на что-нибудь выменять, но я заранее знаю, что мне придется пережить минуты позора, поэтому обхожусь. Жду, когда в деревню привезут откуда-нибудь, обменяю тогда на картошку, а у своих менять не буду. У нас на ферме запасы каменной соли, но там одни недруги работают.

– А через соседей чего?

– Не привыкла просить. Стремно.

– Гордость по сему времени не самое лучшее качество. Надо уметь унижаться и принимать чужие условия, если они помогают тебе выжить, – посоветовал Андрей.

– А ты унижался? – Наталья решила, что он просто умничает.

– Да, ради семьи. Я попал на эту работу, чтобы они жили в безопасности, тепле и светле.

– Работа оказалась не очень. Тебя чуть не убили, – заметила хозяйка дома.

– Ты права. – Андрей перестал жевать и задумался. – И семья моя теперь может оказаться за стенами «Обкома».

– Доунижался? – Наталья поставила ему «шах».

– Я думал, что семья для меня важнее, поэтому и принял предложение руководителей анклава. Согласись, в моей ситуации это кажется единственно правильным решением.

– Не знаю. Не привыкла думать за других и давать советы. Ну да, наверное, раз ты так рвешься домой, то семья для тебя важнее всего. – Она критически посмотрела на Андрея. – Что, не лезет больше моя стряпня?

– Нет аппетита. Представляю, сколько тут витаминов и полезных веществ, но не могу. Давай чайку. Организм просит жидкости и горечи, но это, наверное, из-за стоячего желудка.

– Может, тебе в чай плеснуть маминой настойки?

– Плескай, не откажусь. Двадцать трав – это то, что мне сейчас нужно.

Наталья налила ему чай и на глазок, через горлышко, плеснула в него настойки и подала Андрею.

Он, как сомелье в третьем поколении, вначале оценил «первый нос».

– Ароматно, как на цветущем лугу. – Андрей сделал глоток и скривился. – Хина.

– Разбавить водой? – предложила Наталья.

– Нет, мне нужен концентрат, – отказался Андрей. – Хочу скорее выздороветь. – Он пил и морщился, пока не допил. В благодарность за силу воли желудок отозвался урчанием. – О, ожил, теперь и аппетит должен появиться.

Две недели на квартире у заботливой хозяйки пролетели довольно быстро. Если бы не мысли о семье, Андрей мог желать себе такой жизни. В сравнении с городскими проблемами, здесь нужно было только работать и учиться правильно строить взаимоотношения с жителями деревни, чтобы не остаться без необходимых вещей. Пользуясь тем, что физически Андрей мало чем помогал хозяйке дома, он давал ей дельные советы, как снизить конфликтный накал. Наталья пыталась использовать их, но результатами не делилась.

Несколько раз Андрею приходилось прятаться в подвал из-за появления «ухажеров». Подвыпившие парни стучали по ночам в дверь, требуя исполнения мечты, грозились разбить окна, поджечь дом и прочее. Наталья стоически терпела, не предпринимая ничего, чтобы спровоцировать их. Вначале упрашивала уйти, а потом, видя безрезультатность своих действий, просто не отвечала.

Андрей к окончанию второй недели уже прилично ходил, хотя и хромал. Он мог заступиться за хозяйку дома, но знал, что это послужит началом его конца и, скорее всего, ее тоже. Ему было жаль одинокую девушку, вынужденную терпеть от неприятной публики унижения. Еще сильнее убедился в том, что слабые люди, получив в сложные времена иллюзию безнаказанности, начинали вести себя как последние негодяи. По крайней мере, трое типов без следов интеллекта на лице, обиженные невниманием Натальи, сейчас считали себя достойными ее. Хорошо, что у слабых людей запала хватало ненадолго. Протрезвев, они ползли к своим женам, как побитые тузики.

– Если бы не эти сопливые ловеласы, тут было бы совсем замечательно, – призналась Наталья после одной из таких бурных ночей. – Иногда мне хочется все бросить и смыться отсюда куда глаза глядят.

– От себя не убежишь, – ответил ей Андрей и чуть не схлопотал подзатыльник. – Я уже предупреждал, что в основном люди живут намного хуже тебя. Пройдет время, и они отстанут. Подрастут другие девчушки, помладше, покрасивее. Не вечно же тебе быть первой красавицей на деревне. Эта должность сменяемая.

– Такой ужасной перспективы мне еще никто не желал. Умеешь ты сказать правильные слова, Андрей.

– Всю жизнь мечтал разговаривать с женщиной, не подбирая слова. С женщиной, которой хочешь понравиться, надо быть хирургически осторожным, чтобы она невзначай не поняла тебя неправильно.

– А ты, значит, совсем не хочешь мне понравиться, и потому лепишь правду-матку прямо в лоб? – рассердилась Наталья.

– А что плохого в правде?

– А то, что я и без тебя знаю, что мне делать, а напоминание лишний раз только бесит меня и заставляет делать все наоборот. Давай уже, когда они придут в следующий раз, скажи им, что ты боец из крышующего отряда, – дерзким тоном посоветовала Наталья.

– А если проверят? Нам обоим не поздоровится.

– Кто, они проверят? Язык в жопу засунут и будут молчать.

– Ладно, в следующий раз придумаем какую-нибудь легенду. Ты только кровь с формы отстирай и дырки заштопай.

– Ладно, – согласилась хозяйка дома.

На следующий день после этого разговора в село нагрянул целый отряд бойцов. Андрей увидел их в окно. Вооруженные мужики, в основном в форме, но были и в гражданке. До слуха долетел блатной жаргон. Наталья убежала интересоваться их появлением, а Андрей спрятался в подвале. Просидеть ему пришлось до самого вечера. Наталья вернулась в дом, но не разрешила вылезать. Оказалось, что приехали «покупатели», как они себя называли, рекрутировать от деревни десять человек. Вытащили всех мужиков от восемнадцати до пятидесяти лет и отобрали самых достойных, по их мнению. Женщины устроили вой и брань, но несколько автоматных очередей им под ноги остудили порыв.

Андрей был уверен, что блатные собирают войско на небольшую «войнушку», и эту информацию стоило донести руководству анклава как можно раньше. Он уже назначил себе дату, когда уйдет от Натальи. Рассчитал время, маршрут и готов был уходить, ждал только, когда она зашьет ему форму. На дорогу отвел себе два дня, вернее две ночи. Со здоровой ногой он мог дойти и за один день, но и два казались ему оптимистичным вариантом.

Он ничего не сказал Наталье, но эти два дня усиленно рубил ей дрова по вечерам, пока она сидела рядом с ним со свечой в сарае. Перенес в темноте сено под навес. Подправил то, что требовало ремонта в доме и на дворе. От взгляда Натальи не укрылось незамеченным намеренное желание помочь ей.

– Собрался уже? – спросила она.

– Пора, – ответил Андрей, пряча взгляд.

– Хорошо. Сегодня будет баня, не отпускать же тебя чумазым.