Несмотря на то, что снаряжалась экспедиция в дорогу в Аскероне, миссия экзархата должна была присоединиться к ней на Дымном перевале – условной границе между Западом и Севером. Там, у отрогов Белых гор, меж двумя вечно коптящими небо сопками, раскинулась привольно одна из самых больших ярмарок в Раваарде. Северяне и жители Центральных и Западных провинций привозили сюда свои товары на обмен.

Микке и Рем решили воспользоваться этим и прикинуться купеческим караваном. Благо подходящий персонаж на роль пройдохи-негоцианта у них имелся. Да ещё какой! Он, прослышав о возможности расторговаться на ярмарке Дымного перевала, сразу же согласился, а когда ему предложили отобрать из трофеев северянина и Аркана что-нибудь подходящее для получения барышей – и вовсе расцвёл. Гавор Коробейник – вот как его звали. Этот проходимец, кстати, был отличным возничим, умел управиться с упряжкой лошадей и в дорожных условиях отремонтировать повозку.

Погонщиков для двух оставшихся фургонов предоставил Децим: ему нужно было пристроить увечных ветеранов из своей вольной компании, очень они просились в дело – но получив травмы ног, оба в одном бою, не были способны держать строй и совершать длительные марши. Транкил Кривой и Целер Щелбан – так их звали. Они ловко управлялись с арбалетами, не расставались с широкими фальчионами и были мастерами на все руки, как и всякий бывалый солдат.

А конную охрану каравана предстояло изображать Эдгару дю Валье и Аркану с Микке, конечно. Приличные, но потёртые доспехи из крепкой кожи, шерстяные плащи с капюшонами – всё это помогало не выделяться из толпы. Молодой Аркан снова начал отращивать бороду и волосы, надеясь, что изменение внешности поможет избежать проблем. Хотя после того случая с наймитами Закана абсолютной уверенности в этом уже не было.

В Заводи – городке, который был выбран отправным пунктом экспедиции, – путешественников навестила Сибилла.

– Медвежонок, я решила сделать тебе подарок на память, – сказала она, снизу вверх заглядывая в глаза северянину. – Надень это на шею – и не снимай. Если придётся совсем худо – раздави его. Я знаю – у тебя получится. Но только в самом крайнем случае!

Магичка вложила крупный самоцвет на изящной цепочке в огромную лапищу Микке, а потом жарко поцеловала парня, заставив его покраснеть до самых корней волос.

– Я бы тебе тоже что-нибудь подарила, Тиберий, но ты угрюмая бука и ортодокс! – лукаво глянула на Аркана волшебница.

– Можешь просто пожелать счастливого пути, – пожал плечами Рем.

– Счастливого пути – и не задерживайся на Севере, баннерет. Нас ждут великие дела! – Она послала молодым людям воздушный поцелуй, прежде чем шагнуть в марево портала.

Микке провожал её взглядом, полным обожания. Эдгар дю Валье презрительно плюнул себе под ноги, а Рем пошёл в последний раз проверить конскую упряжь: потерять день пути из-за того, что у какой-то лошади лопнула подпруга – этого он себе не простил бы.

* * *

Несмотря на благоприятные погодные условия – кончалось лето, – разница в качестве дорог после того, как караван покинул Аскеронское герцогство, оказалась разительной. Пост герцогских латников с геральдическими цветами правящего дома на коттах и щитах остался позади, путники вступили на земли настоящих Западных провинций, от которых аскеронцы привыкли несколько дистанцироваться.

Узкая грунтовка тянулась по густому ельнику, колючие деревья подступали к обочинам, едва ли не лезли ветвями в глаза лошадям и всадникам. Кони возмущённо фыркали, люди – матерились. Наконец впереди показался перегораживавший путь шлагбаум и бревенчатая изгородь таможни. Рем спешился и повёл лошадь в поводу, обгоняя фургоны.

– Эй, есть кто живой? – крикнул он.

Из-за забора раздавалось не то рычание, не то хрюканье, пахло какой-то кислятиной и дымом от костра. Флаг с гербом соседнего Лабуанского герцогства – три соболя на жёлто-белом фоне – лениво полоскался на ветру.

– Эй, таможня! Сейчас поднимем шлагбаум и сами проедем!

– А? Бр-р-р! Кто здесь? Стой, кто идёт! Стрелять буду! – заорали из-за забора.

– Стою! – рявкнул в ответ Рем.

– Стреляю! – И действительно, послышался звук спускаемой тетивы, и в забор с той стороны со стуком воткнулась стрела, а может, арбалетный болт.

Аркан выматерился.

– Вы что там, перепились? Торговый караван из Аскерона, откройте шлагбаум!

– Па-а-ашёл к демонам! – выкрикнули из-за забора.

Из фургона выглянул Гавор Коробейник:

– Они тут периодически злоупотребляют мухоморами, маэстру. Но обычно – по очереди. Раз все грибов нажрались – можем и до вечера простоять, пока очухаются. А пересекать границу без подорожной грамоты нельзя – первый же разъезд нас арестует, конфискует имущество, а самих – на каторгу.

Ждать до заката не улыбалось – потеря времени, да и ночевать при дороге тоже не хотелось. Рем заколотил в забор с новой силой:

– Эй, кто-нибудь!!!

Эдгар дю Валье всё это время молча наблюдавший за происходящим, одним движением отстегнул перевязь с мечами, глубоко вдохнул, резко выдохнул:

– Оп! – и встал в полный рост в седле своего жеребца.

Оттолкнувшись ногами, он перелетел через изгородь таможни ласточкой, едва оттолкнувшись от заострённых кольев руками, чтобы придать дополнительный импульс движению. Через секунду там послышалась какая-то возня, а потом – звонкие звуки пощёчин. Возвращался дю Валье спокойным шагом, через калитку в заборе. Он её аккуратно за собой прикрыл и, поднырнув под шлагбаум, подошёл к своему скакуну, отцепил от луки седла перевязь и снова разместил клинки на спине.

– Франц, о чёрт… Ты где грибочки брал? – послышалось из-за частокола.

– У бабки, как обычно… О-о-о… Плохие грибочки, да?

– Почему у меня от них так рожа болит?

Рем снова заколотил в забор:

– Откройте, караван из Аскерона!

Два стража границы в жёлто-белых коттах выползли наружу. Их небритые лица горели огнём, а глаза выражали вселенскую тоску.

– А-а-а-а, торговцы… Таможенный сбор – по два сребреника за повозку, по одному – за всадника. Может, у вас есть пиво, а?

– Есть молодое вино, – сказал Гавор. – Дам целый бурдюк, если подпишете подорожную прямо сейчас.

И потряс в воздухе булькающим кожаным сосудом. Таможенники синхронно облизали пересохшие губы, и один из них спросил:

– Магические артефакты, наркотики?

– Спасибо, не надо, – ответил Рем.

– А?! Спрашиваю – артефакты, наркотики везёте?

– Нет, в основном – украшения, ткани, сувениры, парфюмерия. Всякий женский товар, – откликнулся Коробейник.

– Чёрт с вами, давайте свою подорожную и своё вино… Франц, сходи за чернильницей и печатью!

Франц прямо на шершавом бревне шлагбаума поставил соответствующую отметку и, подышав на печать, сделал оттиск на документе.

– Сами открывайте, – буркнул он и тут же присосался к бурдюку.

– А ну, дай сюда! – потянулся за вином старший товарищ.

Микке без труда сдвинул шлагбаум в сторону, давая каравану возможность проехать. Когда таможня осталась далеко позади, Аркан буркнул:

– Порядочки у них, однако! Даже в Смарагде я такого не видал!

* * *

Впечатления от удивительных и невероятных нравов Западных провинций продолжали сыпаться на путешественников как из рога изобилия. Никто, кроме Гавора, раньше не странствовал в составе торговых караванов, и потому всё увиденное было в диковинку. Аркан в бытность свою вагантом ходил пешком или катался на почтовых дилижансах, а это совсем не то, что сопровождать набитые дорогостоящим товаром фургоны. Открыв для себя специфику подобных путешествий, он, не особо стесняясь в выражениях, сказал:

– Курва! Внутренние таможни.

Гавора переполняли эмоции:

– Как почил в Бозе последний император – каждый обдристанный барон, у которого замок больше похож на сортир во дворе у порядочного хозяина, а из землевладений – куча дерьма и яма с испражнениями, считает своим говённым долгом поставить сраную таможню!

Микке восхищённо крякнул, оценив по достоинству такой шедевр фекального словотворчества, а Рем, поглядывая на корявый сруб у обочины, четырёх стражников с ржавыми алебардами и деревянные рогатки поперек дороги, попытался поразмышлять вслух:

– Неужели непонятно, что так они убивают торговлю и взвинчивают цены? Какой дурак поедет по земле, где нужно платить на каждом углу? Куда смотрит здешний герцог?

– На задницу очередной молоденькой любовницы, – внезапно подал голос дю Валье. – Старый козёл дю Пюс предпочитает, чтобы страной управляли бароны, а сам проводит время на соколиных охотах и пирах. Но могу вас уверить, маэстру – такая картина не только в герцогстве Лабуанском. От залива и до Кесарии, до самых берегов Рубона Великого графья, барончики и маркизы становятся самовластными правителями в своих феодах и плевать хотели на центральные власти. Герцоги и принцы для них не авторитет.

Рем прищурился:

– А кто для них авторитет?

Эдгар дю Валье пристально посмотрел на молодого Аркана, и в его рыбьих глазах, кажется, промелькнуло что-то вроде уважения.

– Какой правильный вопрос, маэстру. А что вы сами-то думаете?

– Синедрион? – предположил Рем.

– Синедрион, – кивнул воин. – Им всё это на руку.

До таможни они ехали молча. Стражники отодвинули рогатки, посмотрели подорожную грамоту, истребовали мзду, и один из них, самый молодой, шмыгнул носом и сказал:

– Будьте осторожны, господа торговцы. Пять баронств – отсюда и на север вдоль тракта – голодают. Засуха! В лесах полно бродяг, которые прирежут вас за кусок хлеба…

– А вы, я смотрю, не отощали? – спросил Гавор Коробейник.

– Мы – люди барона. Он закупает провизию в Аскероне и доставляет её прямо в амбары замка. Нам приходилось разгонять чернь древками алебард, когда они пытались остановить караван с припасами. Ну, я вижу, вы люди бывалые, разбойники вам не страшны… Всего хорошего!

Фургоны заскрипели и двинулись дальше. Рем молчал, обдумывая услышанное. Микке заговорил с Целером – одним из возниц:

– А что, здесь ведь течёт река?

– Скёль течёт, верно, – отвечал ветеран.

– А паводок был весной?

– Известное дело – был. Вода поднималась до самых порогов домов – это в Заводи. Снега в Белых горах тают каждую весну, и паводок – каждую весну. Иногда сильнее, иногда слабее…

– А засухи часто?

– Раз в пять лет примерно. – Рем уже понял, к чему клонит северянин, а вот Целер – видимо, нет.

Микке покачивался в седле своего битюга и шевелил губами, что-то придумывая и рассчитывая. Все северяне были помешаны на двух вещах: на море и на сельском хозяйстве. Даже самые свирепые воины и лихие мореходы не гнушались во время редких визитов в отчий дом полоть брюкву или возиться с телятами и козлятами.

Караван как раз проезжал чахнущую от засухи деревеньку дворов на двадцать. Убогие глинобитные домишки с соломенными крышами без печных труб покосились и грозили развалиться, худые собаки вяло грызлись в тени у плетня, женщина с серым лицом крутила скрипучий ворот колодца – картина была угнетающей. Караван вызвал вялый интерес двух беззубых, бедно одетых дедов на завалинке, которые, завидев притороченные к сёдлам Эдгара и Рема характерные шлемы-шапели, вдруг принялись страшно ругаться:

– Заклеймённые скоты, будьте прокляты вы и ваши дети до седьмого колена! Кровопийцы! Еретики! Кара Господня на вас и на ваши земли!

– Доброго дня! Чего вы злословите нас, почтенные маэстру? – не выдержал Аркан.

– Тимьянский волк тебе маэстру, скотиняка! От вас, от вас все беды! Господь попускает горести на землю за грехи наши тяжкие, за отступления от закона святого! Правду говорят – выжигает себе сердце всякий ортодокс клеймением, и нет в нём жалости… Говорят, через границу у вас полные закрома, в Аскероне хлеб дают свиньям, а тут – дети от голода пухнут!

– Так придите – и купите хлеба! – удивился Аркан.

– В своём ли ты уме, ортодокс? Откуда у нас деньги? Четыре дня барщины на барона в неделю, и десять сребреников чинша, и сгоны, и подымное – герцогу… И десятина – на мать нашу церковь оптиматского закона! Оскудел народ!