– Нет. Нечистые колдуны пахнут по-особенному – пеплом своих жертв, чьи трупы они сжигают. Даже те, кто никого не убивает. Я просто выражаю удивление. – Она ставит флакон на стол и поднимается с места. – Минуту. Я схожу за деньгами. В последнее время я стараюсь платить защищенной картой, а не телефоном. Папина паранойя догнала и меня. Он требует, чтобы я держала карту под замком.

Мы смотрим ей вслед, а она открывает дверь в соседнюю комнату и исчезает.

Женщина у бара лениво машет бабушке. Я узнаю ее – это одна из тетушек Роуэн, только я не помню, как ее зовут.

Бабушка досадливо хмыкает:

– Надо пойти поздороваться. Скажи Роуэн, что я сейчас вернусь. Если она спешит, можешь сама принять платеж.

Не дожидаясь ответа, она спешит к барной стойке и сыплет сердечными приветствиями, которые у нее припасены для потенциальных клиентов. Вскоре возвращается Роуэн – она явно приободрилась. Увидев, что бабушка у стойки, она улыбается:

– Вижу, твою бабушку поймала моя тетя.

– Похоже на то.

Я старательно выпрямляюсь и смотрю ей в глаза, радуясь, что бабушка занята.

– Я хотела спросить – начинается сезон стажировок, вы случайно не в курсе, нет ли вакансий в библиотеке? Моя двоюродная сестра… Вы ее знаете, Кейс… Она как раз заканчивает очередные курсы. У нее уже двадцать один балл или около того, а к концу года будет двадцать восемь. Она могла бы стать отличным кандидатом.

Я запрещаю себе проверять, не смотрит ли на нас бабушка. Она терпеть не может, когда мы просим кого-то об одолжении. А я считаю, что в этом нет ничего плохого, раз уж мы все – одна дружная семья чистых колдунов!

Роуэн откидывается на спинку кресла и потирает подбородок.

– Это дочка Мейз? Которая супермодель или которая вечно с планшетом в руках?

– С планшетом. Она все время занимается. – Я киваю с серьезным видом, как будто этот жест заставит Роуэн пойти нам навстречу.

– Двадцать восемь баллов – это великолепно, на восемнадцать больше минимума и на пятнадцать больше, чем у моего младшего брата.

Она морщит нос. Я ее понимаю. Явэнь не то чтобы славится прилежанием – скорее любовью выкладывать в Сеть селфи на фоне спортивных тачек.

– Я пошлю тебе несколько ссылок. Мой дядя – председатель совета по стажировкам при Университете Торонто, он будет рад набрать стажеров из чистых семейств.

Она протягивает мне телефон, я прикасаюсь к нему своим, чтобы передать контактную информацию. Потом я убираю руку и напрягаю пальцы, чтобы не тряслись. Это победа – пусть и маленькая, но необходимая при нынешнем положении дел.

В глубине души я надеюсь, что неудачный эпизод с Люком не лишил Кейс шансов в «Ньюгене», но поди знай. А тут надежный запасной вариант.

– Спасибо, вы мне очень помогли.

Роуэн машет рукой.

– Главное – стоять горой друг за друга. Мы приехали сюда в поисках лучшей жизни. Когда все время приходится прятаться, может стать очень одиноко, так что лучше держаться вместе.

Похоже, этот ее бар тоже способ собрать всех вместе. Когда мы учились в общинной школе, Йохан рассказывал, что колдуны эмигрировали в Канаду либо потому, что на родине их преследовали, либо потому, что здесь было больше перспектив. Это должно было бы нас объединять, и многие общины и правда держатся вместе, однако в нашей царит разлад. Нам бы не помешал такой бар.

Должно быть, сожаление читается у меня на лице, потому что взгляд Роуэн смягчается.

– Трудно наладить отношения в общине, чтобы все шло гладко. Вопросы чистоты и даров и без того приводят к расслоению, не хватало еще и дополнительных драм.

Это говорит не Роуэн-матриарх, а та, другая Роуэн. Та, которая все знает. Та, которая преподносит тебе жалкие крохи, а потом делает так, что ты умоляешь о добавке.

Она знает какую-то тайну, и ее так и подмывает ее выболтать.

Нет, я в эту ловушку не попадусь.

– По-моему, о драме нет и речи, просто мы иногда не можем договориться.

В смысле, бабушка с Йоханом вечно бодаются, но в целом мы как-то ладим.

– Конечно, ты права. – На лице Роуэн расцветает широкая, умиротворяющая улыбка. Так улыбаются ребенку, который еще многого не понимает.

О каких таких драмах она говорит? Ладно, мне лучше об этом не думать, у меня и без того хлопот полон рот – одно Призвание чего стоит. Так что нечего слушать сплетни Роуэн Вонг. И все же… Ее сплетни – это не досужие домыслы, это всегда факты.

– Что-то случилось?

– Ну, мне бы не хотелось распространять слухи…

Я силой воли заставляю себя не закатывать глаза.

– Еще бы.

– Очень обидно, что три ваших матриарха так старались, чтобы создать общину, а потом произошел весь этот кошмар. Нельзя безоглядно всем доверять, особенно людям со стороны. – Роуэн машет кому-то у меня за спиной. – А вот и твоя бабушка.

Да чтоб меня хакнуло. Вот почему никогда нельзя вестись на слова Роуэн. Она закинет тебе в голову наживку, а потом выдернет, и тебе придется мучиться и из кожи вон лезть, лишь бы выжать из нее еще хоть словечко.

О чем это она? Какие три матриарха? Это она про сообщество чернокожих колдунов? Наверняка. Она же сказала «ваши». Но у нас пять матриархов, а не три – Томас, Дэвис, Джеймс, Картер и Бейли. Может быть, она имеет в виду трех сильнейших? Тогда, конечно, в самом верху списка стоят Эйприл-Мэй, матриарх Дэвисов, и бабушка, а остальные, так сказать, всегда держались на заднем плане. Может, Роуэн говорит о Картерах и их матриархе? Но в какой такой драме они участвовали все втроем?

Матриархи наделены огромной властью. Если они возьмутся за дело всерьез, им вполне по силам создать раскол между семьями, который я замечаю. Но я никогда ни о чем таком не слышала, и вообще, по-моему, такого не скроешь, даже если взрослым зачем-то понадобится изображать, будто в нашей общине никто ни на кого не держит зла.

И это я еще не учитываю неведомых предателей со стороны, о которых упоминает Роуэн.

Бабушка усаживается и смотрит сначала на меня, а потом на матриарха Вонгов. Роуэн вся сияет – сплошная невинность. Я никак не могу изогнуть губы так, чтобы сложилось впечатление, будто все нормально.

– Что говорит моя тетушка? – спрашивает Роуэн.

Бабушка и бровью не ведет.

– У нее все прекрасно. Я попрошу Вайю завезти ей кое-какие эликсиры, когда они будут готовы.

– Надеюсь, не мой особый.

– Мне бы и в голову не пришло. Это эксклюзивный товар, только для вас.

Роуэн протягивает ей защищенную карту, а бабушка достает телефон, чтобы принять платеж.

Сумму я не вижу, но знаю, что денег нам хватит, чтобы заплатить за воду, свет и газ за целый месяц. А когда у тебя в доме живет больше десяти человек и все пользуются всевозможной электроникой, набегает будь здоров.

Я так рада, что нашла Кейс стажировку, но теперь эта радость померкла из-за слов Роуэн и из-за денег, которые мы от нее получили. Словно мне показывают, чтό мы потеряем, если наше волшебство исчезнет. Если я провалю Призвание. Бабушка привезла меня сюда не для того, чтобы отвлечь. Она привезла меня сюда, чтобы я стала свидетельницей этой сделки.

Мне придется рискнуть, чтобы поток нашего волшебства не иссяк.

А может, бабушка хочет сказать мне, что я не должна рисковать, ведь если я потерплю неудачу, мы потеряем все.

Резкое «дзинь» – сигнал, что деньги успешно переведены, – звенит в моих ушах еще долго после того, как мы уходим из лавки.

И сколько я ни твержу себе, что не надо обращать внимания на слова Роуэн, я не могу перестать думать о том, кто же такие «три ваших матриарха» и что это за предательство, которое раскололо нашу общину.

Глава седьмая

Мы с бабушкой возвращаемся домой и входим в дверь в тот самый момент, когда мама спешит вниз по лестнице. Лестница у нас в доме построена под таким углом, что почему-то, когда по ней спускаешься или поднимаешься, это выглядит царственно и театрально. Как в сетевых сериалах из тех, которые особенно любят мама с бабушкой и тетушкой. Иногда я думаю, что мама только поэтому иногда спешит по лестнице вниз. Ради театральности.

– Где вы так долго пропадали?

Мамины косички затейливо убраны наверх. Утром такого не было. Я показываю на прическу:

– Ты ходила в парикмахерскую?

– Прелесть, правда? – Мама принимает эффектную позу, чтобы похвастаться тем, как красиво белоснежные и темные шнуры вплетены в косички не толще моего мизинца. – Мне нужно было новое видео для ленты, вот я и провела мастер-класс по бокс-брейдам.

Если не надо снимать видео, мама может немного поколдовать и за час соорудить себе прическу, на которую нужно часов шесть. Обычно она и правда колдует, а потом редактирует видео, чтобы казалось, будто это ускоренная съемка.

Мама говорила мне, что в школе она хотела стать парикмахером, но, когда получила свой дар – чтение предметов, – поняла, что если будет им пользоваться, то обойдется без стажировки, на которую был большой конкурс, а зарплату в итоге обещали маленькую. Теперь ее основной доход – помощь частным сыщикам. В отличие от полиции, у них нет доступа к генетическим данным, поэтому они вынуждены опираться на обоснованные догадки – а мама вполне может их предоставить, если получит нужный предмет. О том, что мама умеет колдовать, никто из клиентов не подозревает. Все они убеждены, что она просто классный криминалист.

Если я потерплю неудачу, она это потеряет. Единственной ложкой меда в этой бочке дегтя станет для нее возможность заняться тем, о чем она всегда мечтала. Она потерпит финансовый крах, зато обретет свободу.

Я кошусь на бабушку, радуясь, что у нее нет дара Кейс. Вряд ли она оценила бы такие мысли по достоинству.

Бабушка цыкает на маму зубом – типично тринидадская гримаса.

– Лучше бы потратила это время на сеанс ясновидения.

– И потратила бы, но клиент отменил заказ! – огрызается мама.

– Вы с Мейз вечно скандалите из-за того, кто займет мое место, а я так и не дождалась ни от одной из вас ответственного отношения к делу.

Я переминаюсь с ноги на ногу. Когда мама с тетушкой начинают спорить, кто из них будет матриархом, это просто позорище. Иногда я опасаюсь, что та, которой не достанется титула, так разозлится, что попросту съедет от нас.

– Правда?! – Мама ахает. – Я тебе постоянно помогаю с работой. И все равно тебе придется выбрать одну из нас, больше-то некого! Девочки еще маленькие, и вообще никто из них и не хочет быть матриархом!

– Вайя? – окликает меня Прия, и мы все оборачиваемся.

Она стоит на пороге дома в длинном лоскутном сарафане. Моя мачеха любит шить сама, но предпочитает не покупать ничего нового, поэтому берет у Алекс остатки от ее творений и мастерит из них одежду. Моя двоюродная сестра-модельер называет ее стиль «ретро-бохо-шик».

Из-за юбки Прии выглядывает Иден, зажав в зубах пакетик с соком. Она вытаскивает его изо рта, чтобы завопить:

– Мы идем в парк!

– Круто! – пищу я радостным голосом, который у меня получается только тогда, когда я общаюсь с сестренкой.

Прия смотрит в глаза сначала бабушке, потом маме и бледно улыбается. Я первая не стану притворяться, будто в том, что ты живешь в одном доме с новой женой своего бывшего мужа, нет ничего странного. Мама то осыпает Прию комплиментами за то, насколько сильно папа изменился в лучшую сторону за время жизни с ней, то ворчит, что эти перемены не произошли с ним раньше. И если мама ссорится с Прией из-за чего-то, то только потому, что на самом деле злится на папу.

– Пойдем с нами, Вайя, – приглашает Прия. Хотя тон у нее такой, что это скорее приказ, а не приглашение.

– Прямо сейчас? – вмешивается мама, не дав мне ответить.

Улыбка Прии становится еще напряженнее.

– По-моему, сейчас самый удачный момент.

– Тогда и я с вами пойду! Я просто не вижу ло…

– По-моему, будет лучше, если мы пойдем втроем.

Мама резко поворачивает голову, чтобы посмотреть на бабушку, и выражение ее лица мгновенно меняется – только что было веселое и довольное, а теперь поджатые губы и пронзительный взгляд.