И всё же – вот он, расчётливый, обнаглевший, привыкший к безнаказанности Щипач. Лежит в мешке со связанными лапами, с кляпом в пасти, грязный, в чужой сожжённой норе. В чужом Чёрном доме. Что привело его сюда? Всё та же наглость. А ещё избалованность и самовлюблённость. Будучи наглым, избалованным и самовлюблённым, Песец влип во всю эту историю со щипачеством. О, конечно, он не знал, что так повернётся. Он вообще не собирался быть Щипачом. Но даже влипнув, Песец продолжил быть наглым, избалованным и самовлюблённым. Вместо того чтобы затаиться и залечь на дно, он пригласил к себе на скотобойню Стрижа Парикмахера, чтобы тот красиво уложил ему шёрстку и распутал усы. Про таких помешанных на собственной внешности зверей дичайший лесной поэт Лисандр Опушкин (Барсукот нашёл в Чёрном доме полуобгоревший томик Опушкина и от тоски прочёл его весь) не зря когда-то сложил гениальные строки:

Быть можно очень ловким зверем
И думать о красе усов.
Но гладким я усам не верю,
А верю колтунам лесов.

Барсукот тоже теперь не верил гладким усам. Ему хватило гладких усов Маркизы, персидской кошки-предательницы. Песец – такой же коварный лгун, как она. Недаром он такого же цвета: белый, как первый снег. Недаром он такой же самовлюблённый.

Любовь к себе ослепила Песца и в конечном счёте сгубила. Он был уверен, что запуганный Стриж его не предаст, но в этом он просчитался. Стриж – балаболка и трус, такие звери не умеют хранить чужие секреты. Стриж рассказал, где искать Песца, а Крысун удержал Барсукота от необдуманных действий.

– Идти к Песцу на скотобойню открыто, с шерстью дыбом и когтями навыпуск не очень разумно, – сказал тогда Крысун. – С таким коварным, бешеным, подлым зверем тоже нужно проявить подлость, иначе его упустишь. А сам попадёшься в лапы полиции.

– А как проявлять подлость? – растерялся Барсукот.

И мудрый Крысун предложил замечательно подлый план. Будучи наглым и избалованным, Песец ежедневно заказывал из бара «Сучок» по ква-каунту ягодное мороженое с доставкой. Крысун знал об этом от своих приятелей крыс, которые водились прямо под баром и воровали еду на кухне.

– Не будем обсуждать этическую сторону поступков моих друзей, это в данном случае не важно, – заявил Крысун. Он всегда восхищал Барсукота своим умением быстро и технично отделять важное от неважного. – Нас сейчас интересует лишь информация, которую они предоставили. А информация такова: некто, представляющийся господином Пи, ежедневно заказывает морошковое мороженое в дупло дуба, растущего в двух шагах от скотобойни. Официантка Барбара ежедневно доставляет мороженое в дупло, а из дупла забирает шиши – стоимость мороженого и щедрые чаевые. Теперь, когда мы знаем, что на скотобойне живёт Песец, несложно сложить два и два, чтобы понять, что именно он и есть господин Пи, заказчик. Особенно с учётом того, что песцы, эти жители севера, обожают замороженную морошку в жаркий летний период.

– Откуда ты знаешь, что любят песцы в летний период? – спросил Барсукот. Он ждал, что Крысун ответит, как Барсук Старший: мол, я прочитал об этом в Зверской Энциклопедии Мира, то-сё… Но только Крысун вдруг заговорил совсем о другом.

– Крысы – самые живучие звери в мире. Они населяют весь земной шар. Нет такого города, такой деревни, такого леса, такого поля, такой горы, где бы не жили крысы. Как им удаётся так хорошо выживать?

– Они бесстрашные? – предположил Барсукот.

– Отнюдь. – Крысун слегка шевельнул левым краем рта, у него это обозначало улыбку. – Есть очень много трусливых крыс.

– Они довольствуются малым?

– Нет, снова мимо. По большей части крысы жадны и прожорливы.

– Они заботятся друг о друге?

– Опять не то. – Крысун хихикнул в усы. – Хотя уже ближе. Ну ладно, я объясню, в чём секрет. Крысы постоянно делятся друг с другом информацией. Об опасностях, о новых видах яда, о лучших ресторанах, о культуре и нравах тех, с кем они соседствуют. В любой точке планеты у меня есть разветвлённая сеть информаторов. От них я узнаю всё о жизни. В том числе – о вкусах песцов в летний период.

– Но… что нам даёт это знание? – осторожно уточнил Барсукот. – Допустим, Песец действительно любит ягодное мороженое и регулярно его заказывает. В чём тут зверская логика?

– Забудь про логику, – Крысун презрительно махнул голым хвостом, – думай про выгоду, сынок.

Барсукот почувствовал лёгкий укол тоски, словно в самое сердце его тихонечко ткнули сухой еловой иголкой. Ещё недавно «сынком» его называл Барсук Старший. «Зверская логика!» – любил повторять Барсук. Барсук учил его, что нельзя воровать и нельзя верить вору. Что нужно быть благородным, справедливым и честным… И что теперь? Где справедливость? Где благородство? Где Барсук Старший с его кодексом чести? Рядом с ним? Вот и нет. С ним рядом – крыса. Вороватая, подловатая, холодная, беспринципная. Но оказавшаяся для него верным товарищем в этой беде.

– И в чём же… выгода? – покорно уточнил Барсукот.

– Выгода в том, что мы можем добавить в мороженое порцию крысиного яда. Ну то есть не мы, а мои друзья её могут тайком добавить. Тогда барсучиха доставит мороженое, как обычно, в дупло. Песец его съест – и заснёт очень крепким сном. И мы перетащим его в Чёрный дом. Он будет беззащитен и полностью тебе подконтролен. Таким образом, ты станешь хозяином ситуации.

– Потрясающе, – восхищённо прошептал Барсукот. – Крысун, ты очень умён и талантлив. Ты мог бы стать замечательным Барсуком Полиции Дальнего…

– Ну уж нет. Работать в полиции? Не моё. Не люблю соблюдать законы.

– Понимаю. Но теоретически из тебя вышел бы толк. Не сомневаюсь, когда Песец придёт в себя и мы с тобой будем его допрашивать, ты проявишь…

– Мы не будем с тобой допрашивать Песца.

– Как не будем? Мы с Барсуком Старшим обязательно бы…

– Я не Барсук Старший, – презрительно процедил Крысун. – Я не работаю напоказ. Предпочитаю быть серой тенью. Незаметной, но эффективной. Так что – прости. С Песцом ты будешь общаться один. Я лучше где-нибудь спрячусь и буду тихо подслушивать…

* * *

…Мешок на полу застонал и пошевелился.

– Не дёргайся, Песец, – строго сказал Барсукот. – Ты связан по передним и задним лапам. Я хозяин ситуации. Так что давай без фокусов. Сейчас я раскрою мешок.

Барсукот выпустил когти и резко распорол мешок. Песец съёжился, зажмурился и заскулил. Барсукоту это не понравилось – он готовился к встрече с опасным, агрессивным безумцем, с противником, равным ему по силе или даже более сильным. А не с каким-то помятым, жалким лисёнком. Впрочем, любой маньяк, если его усыпить, связать, засунуть в рот лопух и положить в мешок, при пробуждении будет, наверное, некоторое время выглядеть не слишком опасным. А может быть, Песец коварно притворяется? Барсукот не знал, где именно прячется его напарник Крысун, но чувствовал, что тот рядом. Он попытался представить, что бы сказал его мудрый и хладнокровный товарищ в такой ситуации. Наверное, так: «Забудь про честные поединки, сынок. Подумай о выгоде. Если ты сильнее врага – тебе это выгодно. Принимайся за дело».

– Сейчас я выну кляп. И мы с тобой немного поговорим.

Барсукот вытащил из пасти Песца скомканный влажный лопух и отбросил его в сторону. Песец нервно облизнулся и наморщил верхнюю губу.

– Не вздумай кричать и звать на помощь, – холодно сказал Барсукот. – Тебя всё равно никто не услышит. А если услышит – тебе же хуже.

– Что я здесь делаю, кот? – прохрипел Песец.

– Я не кот. Я Младший… То есть я Независимый Барсукот по особо важным делам.

– Ты грязный озверевший кот, – упрямо повторил Песец. – Чего тебе от меня надо?

– Это плохо, что ты меня оскорбляешь, – заметил Барсукот. – Но хорошо, что сразу переходишь к сути дела. К самому главному вопросу: что мне от тебя надо. Мне надо, чтобы ты рассказал правду всему Дальнему Лесу.

– Какую правду? – Песец поморщился. – О том, что ты меня связал, заткнул пасть и притащил в это отвратительное, вонючее место? Не сомневайся, эту правду я всем расскажу. У меня, кстати, ужасно затекли лапы. Не хочешь меня развязать?

– Ты должен рассказать правду о себе! – Барсукот почувствовал, что ещё немного, и от наглости Песца он выйдет из себя, а ведь он твёрдо решил никогда больше из себя не выходить и всегда сохранять хладнокровие, как Крысун. – Учти, Песец, я знаю про тебя всё.

– Что – всё? – издевательски уточнил Песец.

– Всё-всё! – завопил Барсукот, выпустил когти и в сердцах шарахнул лапой по Когтеточке. Белоснежный клок песцовой шерсти отвалился и порхнул на пол, как обжёгшийся мотылёк.

– Это что, моя шерсть? – Песец проводил глазами белого «мотылька». – Ты выдрал из меня шерсть? Ты что, совсем озве… ой! Что это у тебя на стене?! – Песец окинул тревожным взглядом барсукотовую Когтеточку. – Что это за пёрышки? Что это за странные знаки и стрелки? А это что? – он указал дрожащим хвостом на пепелище. – Ты что же, и впрямь маньяк?! А я-то, прости, не верил, что ты Щипач. Я думал, тебя кто-то подставил… И что теперь? Ты будешь сдирать с меня мех, а потом его здесь сжигать? И что это у тебя с хвостом? Ты всегда им так делаешь перед ощипом?

– Ну ты и наглец! – От возмущения у Барсукота действительно очень сильно задёргался хвост. – Ведь это ты меня и подставил! Сначала у меня ещё была запасная версия, что это Стриж Парикмахер, но я её быстро отбросил. Ты – Щипач!

– Я не Щипач! Ты совсем обезумел, кот!

– А я не кот! – завопил Барсукот. – Ты совсем обезумел, Щипач! – Он сделал глубокий вдох и попытался успокоиться; он не хотел, чтобы хладнокровный Крысун потом насмехался над его истеричной манерой допроса. – Я знаю, что ты сделал с птичьим молоком. Тем самым, которое Полиция Дальнего Леса изъяла у вора Яшки Юркого и которое я по наивности…

– …украл из хранилища полицейского конфиската, – издевательски закончил за Барсукота Песец.

– …которое я по наивности отдал тебе в обмен на дешёвый одеколон «Пахучая метка».

– И вовсе он не дешёвый! – возмутился Песец. – «Пахучая метка» – очень качественная и изысканная вонь. Я сам постоянно ей пользуюсь…

– Не заговаривай мне зубы, Песец. Птичье-то молоко – оно поценнее будет, чем твоя «Пахучая метка», не так ли?

– Понятия не имею, – подчёркнуто равнодушно ответил Песец.

– Нет, имеешь. Ведь ты пошёл к Яшке Юркому, чтобы расспросить его про молоко.

– Это кто тебе сказал? Яшка? Не верь ему. Он вор и лжец. Таким, как он, нельзя верить… А впрочем, я действительно у него был. Но он от меня сбежал. Оставил мне свой противный шевелящийся хвост – и сбежал. Так что толку от него – ноль. – Песец попытался было описать лапой в воздухе кружок, демонстрируя, как мало было толку от Юркого, но вспомнил, что связан.

– И тогда ты понёс молоко на независимую экспертизу к Птицееду! – Барсукот невольно оглянулся, гордый собой: пусть Крысун, где бы он ни прятался, видит, с каким изяществом он, Барсукот, ведёт этот допрос.

– А это кто тебе сказал?!

– В любой точке Дальнего Леса у меня есть разветвлённая сеть информаторов, – важно сообщил Барсукот. – Так что я знаю, что ты был у Птицееда. И я знаю, что он подтвердил тебе, что молоко – птичье. Абсолютно уникальное. Очень ценное.

– Хорошо, кот, признаю: я действительно был у Птицееда, и он действительно произвёл экспертизу и подтвердил, что молоко – птичье. И что оно стоит целое состояние. По закону я, наверное, должен был вернуть молоко в Полицию Дальнего Леса…

– Наверное?!

– Даже точно. Но… тебе ли не знать, что все мы звери, и у нас у всех свои слабости. Иногда мы преступаем закон. Ты ведь тоже его преступил, когда украл это молоко из хранилища в полицейском участке…

– Я сделал это ради любви!

– Я тоже. Ради любви к искусству. Я подумал, что смогу выгодно продать молоко и купить на вырученные шиши целую коллекцию живописи дубистов.

– Но ты не продал птичье молоко.

– Не продал…

– Потому что ты его выпил!

– Я? Выпил? Что за зверская чушь! Зачем мне пить птичье молоко, которое стоит как целая коллекция живописи дубистов?!