Вот почему Мэддисон – мой лучший друг. Возможно, он единственный человек, кроме своей семьи и моей сестры, который знает, что я не такой плохой парень, каким меня изображают СМИ. Но у моего имиджа есть свои плюсы. Один из которых заключается в том, что женщины бросаются на самопровозглашенного «ненавистного плохого парня», и наши контрастные характеры приносят нам обоим кучу денег.

– Нет, мне все еще это нравится, – честно говорю я ему. – В конце сезона мне нужно продлить контракт, так что до тех пор продолжаем в том же духе.

С тех пор как Мэддисон пять лет назад приехал в Чикаго, мы создали эту сюжетную линию, которую подхватили фанаты и СМИ. Мы зарабатываем кучу денег для организации, потому что наш дуэт привлекает на трибуны болельщиков. Некогда заклятые соперники превратились в лучших друзей и товарищей по команде. Мэддисон уже много лет женат на своей возлюбленной из колледжа, и у них двое детей. У меня же бывают ночи, когда в мой пентхаус приходят сразу две девушки. С точки зрения стороннего наблюдателя, мы не могли бы быть более непохожими друг на друга. Он – золотой мальчик хоккея, а я – городской повеса. Он забивает голы, а я забиваю с дамами.

Люди съедают эту фигню. Мы разыгрываем это перед СМИ, но правда в том, что я не такой кусок дерьма, каким меня считают. Меня волнуют не только женщины, которых я привожу домой с арены. Я знаю себе цену. Мне нравится заниматься сексом с красивыми девушками, и я не собираюсь за это извиняться. Это делает меня плохим? Ну и хрен с ним. Я зарабатываю чертовски много денег, будучи «плохим парнем».

Прокручивая страницу на телефоне, я замечаю боковым зрением фигуру, но не поднимаю глаз, чтобы посмотреть, кто стоит передо мной. Хотя с этого ракурса я могу сказать, что пышные формы принадлежат женщине, а единственные женщины на борту – это стюардессы.

– Вы… – начинает она.

– Да, я Эван Зандерс, – перебиваю я ее, не отрывая взгляда от экрана. – И да, это Элай Мэддисон, – утомленно добавляю я. – Извини, автографы не даем.

Это происходит почти в каждом полете. Новый экипаж пускает слюни от встречи с профессиональными спортсменами. Это немного раздражает, но известность – часть нашей работы.

– Рада за вас. Только мне ваш автограф не нужен. – Ее тон совершенно равнодушен. – Я собиралась спросить, готовы ли вы к тому, что я проведу инструктаж для сидящих в ряду у аварийного выхода?

Я наконец поднимаю глаза и натыкаюсь на острый взгляд цвета морской волны. Ее волосы вьются неукротимыми каштановыми локонами. Чуть смугловатая кожа усеяна мягкими веснушками на носу и щеках, но черты лица впечатляют.

Впрочем, мне нет до этого никакого дела.

Мой взгляд блуждает по ее телу. Облегающая служебная униформа повторяет каждый изгиб пышной фигуры.

– Эван Зандерс, вы ведь понимаете, что сидите в ряду у аварийного выхода? – сузив миндалевидные глаза, спрашивает она меня так, словно я идиот.

Мэддисон рядом со мной хихикает. Никто из нас никогда не слышал, чтобы женщина говорила со мной с таким презрением.

Мои глаза превращаются в щелочки, но я не отступаю, немного шокированный тем, что она говорит со мной в подобном тоне.

– Да, мы готовы, – отвечает за меня Мэддисон. – Приступайте.

Она выдает свою речь, и я отключаюсь. Я слышал это больше раз, чем могу сосчитать, но, наверное, это какая-то юридическая штука, которую они обязаны сообщать нам перед каждым полетом.

Пока она говорит, я прокручиваю телефон. Моя лента в соцсети завалена моделями и актрисами, с половиной из которых я встречался. Ну, «встречался» – это, наверное, неправильное слово. Переспал – ближе к истине. Но на них приятно смотреть, поэтому я слежу за ними в социальных сетях на случай, если захочу повторить.

Мэддисон подталкивает меня локтем.

– Зи.

– Что? – рассеянно откликаюсь я.

– Она задала тебе чертов вопрос, чувак.

Поднимаю голову. Стюардесса смотрит на меня сверху вниз. Она опускает взгляд на телефон, где на весь экран – полуобнаженная женщина из моей ленты, и выражение ее лица становится раздраженным.

– Готовы ли вы и в состоянии ли помочь в чрезвычайной ситуации? – повторяет она.

– Конечно. Кстати, принесите мне газированную воду. И побольше лайма. – Я снова переключаю внимание на телефон.

– Холодильник в заднем ряду, можете взять ее сами.

Мой взгляд снова устремляется вверх. Что не так с этой цыпочкой? Я нахожу ее именной бейдж – пару крылышек с надписью «Стиви» в центре.

– Что ж, Стиви, я буду очень рад, если ты мне ее принесешь.

– Что ж, Эван, я была бы очень рада, если бы ты уделил больше внимания моей демонстрации техники безопасности, вместо того чтобы предполагать, что я жажду получить твой автограф, как какая-то хоккейная зайка. – Она снисходительно похлопывает меня по плечу. – А я не жажду, я не такая.

– Ты в этом уверена, милая? – Я с самодовольной улыбкой подаюсь вперед на своем сиденье, поближе к ней. – Для тебя это обойдется в сущие гроши.

– Мерзость. – Ее лицо искажается от отвращения. – Спасибо, что выслушали, – обращается она к Мэддисону и уходит в хвост самолета.

Я не могу удержаться, чтобы не обернуться и не посмотреть потрясенно ей в след. Округлые бедра покачиваются, занимая больше места, чем у других стюардесс, которых я видел на борту, но маленькая юбка-карандаш подчеркивает талию.

– Так. Эта Стиви – явная стерва.

– Нет, просто ты – полный придурок, и она тебе об этом сообщила, – смеется Мэддисон. – Стоп. Стиви?

– Да, это ее имя. Так было написано на ее бейджике.

– Ты никогда раньше не интересовался именем стюардесс, – в его тоне слышится обвинение. – Но, друг мой, ей на тебя явно наплевать.

– Неважно. Один рейс, и она покинет самолет.

– Нет, – напоминает мне Мэддисон. – Один экипаж в течение всего сезона. Помнишь, что сказал Скотт?

Черт возьми, верно. У нас никогда не было одних и тех же девушек на борту в течение всего сезона.

– Она мне уже нравится, только потому, что ей не нравишься ты. За этим будет забавно наблюдать.

Я оборачиваюсь, чтобы заглянуть в хвост самолета, и тут же натыкаюсь на взгляд Стиви. Ни один из нас не отступает и не прерывает зрительный контакт. У нее, пожалуй, самые красивые глаза из всех, которые я когда-либо видел, а тело идеально пышное, есть за что подержаться. Но, к сожалению, привлекательная внешность, которая мне так по нраву, испорчена отношением, которое мне не по нраву совсем.

Возможно, стоит напомнить ей, что она работает на меня. Я позабочусь о том, чтобы она это уяснила. В этом отношении я человек мелочный. Буду припоминать ей это наше маленькое общение до тех пор, пока она будет летать на моем самолете.

2. Стиви

– Тот парень – козел.

– Который? – Моя новая коллега, Инди, вытягивает шею, чтобы посмотреть в проход.

– Тот, что сидит в ряду у выхода.

– Элай Мэддисон? Я слышала, что он вроде как самый приятный парень в НХЛ.

– Не этот. Тот, другой, что сидит рядом.

Хотя двое мужчин, занимающих ряд у выхода, кажутся добрыми друзьями и, вероятно, внутри у них много общего, но внешне они – полная противоположность друг другу.

У Эвана Зандерса черные, плотно зачесанные назад волосы, и кажется, что он не может прожить больше семи-десяти рабочих дней без свежей стрижки. А каштановая копна волос Элая Мэддисона беспорядочно падает ему на глаза, и он вряд ли помнит, когда в последний раз был у парикмахера.

Кожа Эвана Зандерса безупречного золотисто-коричневого цвета, а Элай Мэддисон – более бледный, с румяными щеками.

На шее у Эвана Зандерса золотая цепочка, пальцы украшены модными золотыми кольцами, в то время как Элай Мэддисон носит только одно украшение, кольцо на безымянном пальце левой руки.

Я девушка одинокая. Естественно, в первую очередь я обращаю внимание на руки мужчины, особенно на левую.

Единственное, что у них определенно общее, – они оба чертовски хороши, и я могла бы побиться об заклад на то, что им это известно.

Инди снова всматривается в проход. К счастью, мы находимся в хвостовой части самолета, и все сидят к нам спиной, так что никто не замечает, насколько очевидно ее поведение.

– Ты говоришь об Эване Зандерсе? Да, он известный придурок, но какое нам до этого дело? Похоже, господь решил потратить чуть-чуть больше времени и добавить немного сексуальности в его генетический код.

– Он засранец.

– Не спорю, – соглашается Инди. – Но его задницу тоже вылепил сам господь.

Мы с моей новой подружкой не можем удержаться от смеха. Мы познакомились несколько недель назад, когда вместе проходили профессиональное обучение, и я еще мало что о ней знаю, но пока она кажется замечательной. Не говоря уже о том, что она великолепна. Высокая и стройная, кожа сияет естественным загаром, а светлые волосы гладко струятся по спине. У нее теплые карие глаза, и я не думаю, что на них есть хоть капля косметики, просто потому, что она и без нее сногсшибательна.

Мой взгляд скользит по ее униформе, замечая, как идеально ровно она сидит на тонкой фигурке. На белой блузке с воротничком ни малейшего зазора между пуговицами, а на юбке-карандаше нет складок, как на моей, пытающейся удержать столько плоти.

Сразу же ощутив неловкость, я поправляю облегающую униформу. Я заказала ее в прошлом месяце, когда весила на несколько фунтов меньше, но мой вес вечно колеблется.

– Как давно ты этим занимаешься? – спрашиваю я Инди, пока мы ждем, когда остальная команда и персонал сядут в самолет, чтобы мы могли отправиться в наш первый в сезоне полет.

– Как долго я работаю стюардессой? Третий год. Но я никогда раньше не работала с командой. А ты?

– Это мой четвертый год обучения и моя вторая команда. Раньше я летала с командой НБА, но мой брат живет в Чикаго и помог мне получить это место.

– Значит, ты уже общалась со спортсменами. В этом для тебя нет ничего нового. А вот я, если честно, слегка потрясена.

Я общалась со спортсменами. С одним встречалась. А с другим состою в родстве.

– Я хочу сказать, они просто нормальные люди, как ты и я.

– Не знаю, как насчет тебя, подруга, но я не зарабатываю миллионы долларов в год. В этом нет ничего нормального.

Уж точно, я и близко столько не зарабатываю, поэтому живу в безумной чикагской квартире моего брата-близнеца, пока не найду что-нибудь сама. Мне не нравится жить за его счет, но больше в городе я никого не знаю, и он сам захотел, чтобы я сюда приехала. К тому же он зарабатывает до смешного много денег, так что я не чувствую себя так уж неуютно, попросив у него бесплатное местечко для ночлега.

Трудно найти более непохожих людей. Райан сосредоточен, собран, целеустремлен и успешен. Он знает свой путь с семи лет. Мне двадцать шесть, и я все еще пытаюсь с этим разобраться. Но, несмотря на наши различия, мы лучшие друзья.

– Ты из Чикаго? – спрашиваю я свою новую приятельницу.

– Родилась и выросла здесь. Ну, в пригороде. А ты?

– Я выросла в Теннесси, но училась в колледже в Северной Каролине. Там получила работу стюардессы. В Чикаго переехала только месяц назад.

– Новенькая в городе. – Карие глаза Инди сияют возбуждением и легким озорством. – Когда вернемся, надо будет куда-нибудь сходить. Ну, в пути мы тоже сможем отдохнуть, но я познакомлю тебя со всеми лучшими местами в Чикаго.

Я благодарно улыбаюсь, радуясь, что в этом сезоне со мной в самолете работает такая классная и отзывчивая девушка. Эта индустрия может быть беспощадной, и иногда девушки не очень хорошо относятся друг к другу, но Инди кажется искренней. Нам с ней предстоит провести вместе в полетах весь хоккейный сезон, так что я еще больше благодарна за то, что мы ладим.

К сожалению, я не могу сказать того же о другой стюардессе. В течение двух недель обучения Тара, старшая стюардесса, казалась не слишком приветливой. Возможно, лучшим словом для нее было бы «высокомерная». Или «стервозная». Или и то, и другое.

– Я должна кое в чем признаться, – шепотом начинает Инди, убирая с лица свои тонкие светлые волосы. – Я ни хрена не смыслю в хоккее.