Почему после почти шести лет работы на Лукаса, когда она чаще всего на него злилась, ее вдруг потянуло к нему? Она гордилась тем, что не похожа на всех тех женщин, которые смотрят на него с вожделением всякий раз, когда он попадает в поле их зрения. Наверное, это потому, что у него было очень мало секретов от нее. Она стирала его белье. Она даже гладила его трусы и всегда делала это с неподдельной беспристрастностью. Дома она с легкостью держала с ним дистанцию, потому что высокомерные миллиардеры были намного выше ее по положению. Но сегодня Лукас казался ей восхитительно и угрожающе доступным. Неужели это потому, что они сидят друг напротив друга за маленьким столиком, и она замечает в нем то, чего обычно не замечала?

Например, его тело. Замечала ли она когда-нибудь, как широки его плечи? Вряд ли. При виде двух расстегнутых пуговиц на его джинсовой рубашке Тара не покрывалась мурашками прежде. Она сглотнула. В пламени свечей его оливковая кожа сияла, как темное золото, а на высокие скулы и красивые резковатые черты его лица падали чарующие тени. Она чувствовала, как у нее пересыхает в горле и сжимается грудь. И ей показалось, будто сегодня вечером у них настоящее свидание.

Лукас был полон решимости поужинать с ней, и спорить с ним было бесполезно.

Она догадалась, что он предложит ей повышение зарплаты, чтобы заставить ее остаться. Вероятно, он подумал, что она опрометчиво собралась уехать, что отчасти было правдой. Но пока Тара собиралась на ужин, надевая недавно купленное уцененное платье красивого бледно-голубого цвета, которое было великовато ей в груди, она решила, что не позволит Лукасу ее переубедить. А его покровительственное отношение к ней стало толчком, который вывел ее из зоны комфорта. Ей надо бросить работу на Лукаса Конвея и заняться чем-то другим. Чтобы выбраться из колеи, в которой она оказалась, хотя эта колея казалась очень удобной. Нельзя позволять прошлому заставить ее бояться чего-то еще. Неужели она рискнет дожить до конца своих дней, когда поймет наконец, что совсем не жила? Что она просто прислуживала и исполняла свой долг?

– Чего бы ты хотел выпить? – спросила она. – Здесь подают очень хорошую водку.

– Водка? – переспросил он.

– Почему нет? Это традиция. Я выпиваю рюмочку перед ужином, а потом переключаюсь на воду. Ты же не за рулем. – Водитель Лукаса ждал его на ближайшей парковке, сидя в огромном сияющем лимузине.

– Ладно, Тара, ты меня уговорила, – глухо ответил он. – Пусть будет водка.

Перед ними поставили две маленькие рюмки с водкой. Тара подняла свою рюмку, наблюдая, как напиток мерцает в пламени свечи, потом поднесла ее к губам.

– Будем здоровы! – объявила она и залпом осушила рюмку.

Лукас улыбнулся и выпил свою порцию.

– Что скажешь? – спросила она, ее глаза сияли.

– Думаю, одной рюмки вполне достаточно, – сказал он. – Поскольку ты, судя по всему, много знаешь о польских обычаях, выбери нам еду.

Лукас наблюдал, как она просматривает меню. Похоже, ей нравилось демонстрировать свою осведомленность, а он понимал: ему выгодно, чтобы она была в приподнятом настроении. Он хотел, чтобы она стала как можно сговорчивее, и поэтому съел ярко-красный свекольный суп, который оказался на удивление хорош. Когда подали горячее блюдо, он съел половину и отложил вилку.

– Тебе нравится? – с тревогой спросила она.

Он пожал плечами:

– Это необычно. Я ни разу не ел голубцы.

– И полагаю, ты не стал бы их заказывать. – В мерцающем пламени свечи ее веснушчатое лицо казалось задумчивым. – На самом деле это крестьянская еда. А у тебя, наверное, было только самое лучшее.

Самое лучшее? Лукас с трудом сдержал горький смех, глядя в ее янтарные глаза. Забавно, какие предположения о нем строят люди. Он, конечно, пробовал большинство самых причудливых блюд мира: белую жемчужную икру из Каспийского моря, грибы мацутакэ из Японии, дорогую утку в одном из известнейших ресторанов Парижа. Во время одной из деловых поездок в Швецию ему предложили редкий и дорогой сыр из лосиного молока. Даже в его престижной школе-интернате еда была хорошей. Но он вдруг понял: лучшие блюда, которые он когда-либо ел, готовила Тара.

Вот почему он сейчас здесь.

Это единственная причина находиться в этом ресторане.

Так почему же он думает совсем о другом? Хорошо, что он выпил только одну рюмку водки.

Лукас уставился на Тару. Как ни странно, она оставила свои волосы распущенными, и они падали на ее узкие плечи. В пламени свечей ее непослушные кудри напоминали ярко-оранжевые спиральки. Сегодня вечером она казалась особенно хрупкой и женственной, чего он не замечал за ней прежде. Наверное, это потому, что она надела платье вместо привычных джинсов или легинсов. Платье, конечно, так себе, но все равно – это платье. Бледно-голубое, очень простого покроя, оно подчеркивает ее стройную фигуру. На ее изогнутой шее виднелась золотистая россыпь веснушек; он посмотрел на ее маленькую грудь и задался вопросом, какие у нее соски. Капельки пота выступили у него на лбу, и он уже не в первый раз пожелал, чтобы грянула буря. Или чтобы в этом проклятом ресторане лучше работал кондиционер. Он с трудом заставил себя сосредоточиться на деле и отпил воды, желая избавиться от внезапной сухости в горле.

– Дело в том, – медленно произнес он, ставя стакан и откидываясь на стуле, – что я не хочу, чтобы ты уходила.

– Мне приятно, и это очень мило с твоей стороны, но…

– Нет, подожди. – Он прервал ее с привычным нетерпением. – Послушай, что я предлагаю.

Она положила вилку, посмотрела на Лукаса и нахмурилась.

– Нельзя потратить больше денег на проблему и надеяться, что она исчезнет, – сказала она.

– Значит, у нас проблема, Тара?

– Мне не следовало говорить это тебе. Вообще, это не имеет к тебе отношения. – Девушка помедлила. – Мне нужны перемены, вот и все.

– А я и предлагаю тебе перемены.

Ее янтарные глаза потемнели от подозрения.

– Что ты имеешь в виду?

Лукас снова отпил воды.

– Я собираюсь на время уехать из Дублина, потому что мне нужно быть в Штатах.

– По делу?

– Отчасти, – уклончиво ответил он. – Я подумываю вложить деньги в недвижимость в США. Мне нужны вложения, по крайней мере, так мне советуют мои финансовые консультанты.

– Это связано с тем письмом, не так ли? – с любопытством спросила она.

Лукас замер:

– Какое письмо ты имеешь в виду?

Она торопливо ответила:

– То, которое пришло из Америки на прошлой неделе.

Лукасу стало интересно, заметила ли она тогда его реакцию на письмо. Видела ли его потрясение? Он вдруг подумал, что Тара многое узнала о нем за прошедшие годы, молчаливо наблюдая за происходящим. Разве это не еще одна причина держать Тару при себе? Если он приведет в свой дом незнакомца, то ему придется привыкать к нему и учиться доверять, а этого лучше не допускать, потому что Лукас никому не верил. Он стиснул зубы.

– Я планирую жить там как минимум полгода и собираюсь арендовать квартиру, потому что мне не хочется так долго обитать в отеле. – Он медленно растянул губы в улыбке. – А теперь разговор о тебе, Тара.

– О чем ты? – безучастно спросила она.

– Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Нью-Йорк. – Пауза. – Поработай там моей домработницей, я увеличу тебе зарплату.

– Ты и сейчас очень щедро мне платишь, – ответила она.

Он покачал головой с легким нетерпением. Кто в здравом уме будет говорить нечто подобное своему работодателю?

– Там жизнь дороже, – сказал он. – Ты окажешься в совершенно новом городе. Это будет беспроигрышный вариант для нас обоих, Тара.

Он полагал, что она разволнуется и поблагодарит его, но в ее слегка прикрытых глазах читалась подозрительность. Он вдруг уставился на изящный изгиб ее губ, которого раньше не замечал. Ну, прежде он никогда не сидел к ней так близко, верно? Настолько близко, чтобы уловить слабый ее запах, не похожий ни на один знакомый ему аромат. Он только сейчас увидел, что у нее безупречная фарфоровая кожа, если не считать нескольких веснушек на вздернутом носике. Он тряхнул головой, озадачившись своим наблюдением и необъяснимым волнением.

– Нью-Йорк, – медленно произнесла она.

– Ты сказала, что хочешь перемен. Что может быть лучше переезда из Дублина на шумный Манхэттен? Разве ты не ездила туда на прошлое Рождество?

Тара кивнула.

– Ты хорошо провела там время? – спросил он.

Тара снова кивнула. Накопив денег, она поехала туда со своей подругой Стеллой, которая работала няней в соседнем Дан-Лаогере, и они вместе провели отпуск в Нью-Йорке. Прогулки под снегопадом и походы по магазинам были омрачены только тем, что Тара упала на катке у Рокфеллеровского центра и разбила коленки.

– Мы очень хорошо провели время.

– Что мешает тебе согласиться с моим предложением? – спросил он.

Тара прикусила внутреннюю сторону губы, напоминая себе, что она собиралась уйти от Лукаса, а не оставаться с ним. Ей надо избавиться от влияния властного мужчины, который эгоистично преследует собственные интересы. Он определенно не думает о том, что лучше для нее в данный момент. Только о том, что лучше для него.

И все же…

Она обвела кончиком пальца матовый край своего стакана с водой. Если она посмотрит на ситуацию объективно, то поймет, что для нее это лучший из возможных вариантов. Поездка в восхитительный город, с которым она уже знакома, где ей гарантированно дадут работу… Разве Америка не подарит ей вдохновение, чтобы она изменила свою жизнь?

Однако Тара не торопилась соглашаться, потому что сегодня вечером между ней и Лукасом что-то изменилось. Из-за неопытности она не понимала, что это такое. Она определенно не предполагала, как забьется ее сердце, когда она посмотрит в великолепные зеленые глаза Лукаса, не говоря уже о том, что ее тело поведет себя странным образом. Ее соски напряглись, она пережила непривычные, восхитительно сладкие ощущения. Она испытывала странное беспокойство, которого не чувствовала прежде, и прилагала массу усилий, чтобы не гадать, каково это – целоваться с Лукасом.

Находясь в псевдо-интимной обстановке ресторана при свечах, она пожалела, что не выбрала более освещенное место. Наверное, она зря надела платье и уложила волосы, словно собираясь на настоящее свидание с Лукасом. Теперь она чувствовала себя почти уязвимой – она словно потеряла защитный барьер, который окружал ее, пока она работала в его доме.

Он по-прежнему разглядывал ее с нетерпеливым вопросом в глазах. О, да, этот мужчина не привык ждать.

– Ну? – произнес он.

– Мне нужно время, чтобы подумать, – сказала она.

Лукас удивился, и Тара догадалась: большинство женщин сразу согласились бы сопровождать своего босса-миллиардера в заграничной поездке, где им предлагали повышение заработной платы.

– Сколько времени тебе нужно? – спросил он.

Тара прикусила губу, размышляя, не посоветоваться ли ей со своей подругой Стеллой. Ей определенно больше не с кем советоваться. Она была такой маленькой, когда умерла мать, что почти не помнила ее. А бабушка Тары скончалась незадолго до того, как она стала работать на Лукаса.

– Несколько дней. – Она слегка пожала плечами. – Может быть, ты передумаешь за это время?

– Если ты и дальше будешь увиливать, то, скорее всего, я передумаю, – ответил он, не скрывая недовольство. – Давай попросим счет и уйдем отсюда.

– Хорошо. – Она встала. – Но сначала мне надо сходить в дамскую комнату.

Все еще не в силах поверить, что Тара не ухватилась за его предложение о работе, Лукас смотрел, как она идет по ресторану. Его заворожила изящная линия ее икр и тонкие лодыжки. Внезапно он понял, почему мужчины Викторианской эпохи считали их такими возбуждающими.

Он приказал себе отвернуться, но почему-то не смог этого сделать. Со спины Тара Фицпатрик казалась самым красивым существом, которое он видел; непослушные рыжие кудри рассыпались по ее плечам. Что, черт побери, с ним происходит?! Неужели внезапное появление Шарлотты в его доме сегодня днем напомнило о том, как давно он не занимался сексом? Он вспомнил, как они расстались, когда она ему наскучила. Несмотря на неоспоримую красоту и сексуальность этой актрисы, иногда ему казалось, что он занимается любовью с манекеном.