Когда один из немцев развел костер и, подвесив котелок, принялся кашеварить, я немного успокоился; не похоже, что они собираются отсюда уезжать, иначе зачем готовить на ночь глядя. Немцы не уехали и, когда стемнело, легли спать. Немного выждав, мы двинулись вперед. Часового я снял лично, неслышно подкравшись сзади, левой рукой зажал ему рот, а правой с трофейным ножом засадил ему в почку. Немец умер мгновенно, и я тихо опустил его на землю, после чего мои бойцы набросились на спавших жандармов. Скрутили их мгновенно, после чего я приступил к допросу.

У нас в детдоме преподавала язык немка, вот я его и знал, не скажу, что очень, но для допроса хватало. Они, конечно, немного покочевряжились, но и я с ними не миндальничал, в гости к себе я их не приглашал, а учитывая, что они тут творили, то и никакой жалости к ним не испытывал, а потому после трех отрезанных пальцев фельдфебель, старший из них, запел как соловей. У него и карта местности была, на которой я отметил интересующие меня места, после чего всех немцев тихо прирезали. Тела, погрузив на мотоциклы, вывезли в лес, где и скинули в небольшой ров, прикрыв ветвями. Надеюсь, не найдут.

Сами мотоциклы взяли с собой, конечно, всем на них не уехать, но через несколько километров спрятали их в лесу и направились назад в лагерь. К себе пришли уже под вечер, правда, вымотались и устали вусмерть, а тут сюрприз: на нас вышли семеро погранцов во главе с младлеем.

Я приказал всех новеньких, пока отсутствую, помещать в карантин, невзирая на звания. Кроме погранцов на нас, вернее, на запах готовящегося обеда, вышли еще пара десятков человек, среди них старший политрук и двое медиков, мужик и баба, старший военфельдшер и фельдшер, а остальные – простые бойцы. Всех, разумеется, разоружили и поместили под караул, но кормили и не притесняли, правда, старший политрук попробовал качать права, но капитан Неверов, оставленный мной старшим на хозяйстве, его осадил.

Я сразу по старшинству проверил документы всех командиров, засланных казачков среди них не оказалось, а после них и у погранцов, последними проверил красноармейцев. Бойцов без разговоров распределил по подразделениям, разумеется, перед этим узнав их ВУС^[2], а вот с командным составом у меня состоялся отдельный разговор. Разумеется, перед этим я представился, но и на них произвело впечатление, что у меня все бойцы хорошо обмундированы и почти все вооружены, да и сам вид лагеря, а с пополнением мы заканчивали строительство землянок, и вырытые по периметру окопы с огневыми точками тоже производили впечатление. Короче, я предложил им влиться в свой отряд, и если все сразу согласились, то старший политрук немного покочевряжился. От немцев я узнал, что фронт откатился уже на полторы сотни километров от нас, что и озвучил присутствующим.

– Товарищ лейтенант, почему в таком случае вы здесь, а не пробиваетесь к нашим?

Политработник всегда себе на уме, нет, и среди них есть вполне нормальные, но и пустозвонов хватает.

– Не волнуйтесь товарищ старший политрук, долго мы тут не задержимся. В мои планы входит создание усиленного батальона, его экипировка и вооружение. После чего небольшой рейд по тылам противника и выход к своим.

– Не понял, это как создание и формирование, откуда вы возьмете бойцов с командирами и вооружение? Мы в тылу противника, какое пополнение и снабжение?

– Все очень просто, тут много таких же окруженцев, как и мы, и пленных постоянно гонят на запад, а кроме того, в наличии масса брошенного оружия и боеприпасов. Если выйдем сейчас, то ни толком пополниться, ни вооружиться не сможем, так как ничего не хватает, вот я и не тороплюсь.

– И долго вы намерены тут оставаться?

– Думаю, не больше одной-двух недель.

– А зачем тогда этот лагерь строите?

– Чтобы, пока мы тут, жить в нормальных условиях, да и потом он вполне может пригодиться. Думаю, тут скоро появятся партизаны, вот им он точно пригодится.

Короче, в итоге старший политрук сдался, видимо тоже прикинул, что лучше выходить к своим в составе подразделения, чем в одиночку, да и тут я предложил ему должность своего заместителя по политработе, правда сразу предупредив, что не потерплю вмешательства в свои дела и тем более мои приказы, у меня двоевластия не будет. Голиков скорчил недовольную морду лица, но согласился.

Медики возглавили санчасть, которой у меня не было, так, несколько бойцов, имевших понятие в медицине чуть большее, чем у других бойцов, а погранцы трансформировались во взвод разведки. Правда, шестерых бойцов для этого было мало, а потому, построив батальон, а по составу он уже почти до него дотягивал, прямо спросил, кто хочет пойти в разведку. Вышло два десятка бойцов, которых младший лейтенант Коржов и забрал к себе, сделав пока два отделения разведки из них и своих пограничников. Так, глядишь, через неделю-другую у меня будет полноценный батальон, а вооружить его не проблема. На карте фельджандармов было отмечено два места сбора трофейного вооружения и одно техники, так что у меня будет не просто батальон, а моторизованный, а то на своих двоих мобильность никакая, для тихого просачивания к своим сгодится, а для устройства большого шухера у немцев – нет.

Для начала решив вооружиться, запланировал на следующий день выход на склад трофейного вооружения, а чтобы унести с собой побольше, взял почти весь батальон, оставив в лагере лишь хозвзвод с медиками и взвод охраны. Рано утром 13 июля выдвинулись к ближайшему месту сбора трофейного вооружения.

Глава 3

Старший политрук Голиков

После разгрома батальона старший политрук с пятью бойцами сумел скрыться в лесу, благо и лес был сразу за линией обороны батальона, и он не получил ранений, вот только бойцы исчезли той же ночью, и пришлось Голикову дальше двигаться в одиночку. У остатков разбитой автоколонны ему посчастливилось найти буханку хлеба и пару банок тушенки, чего ему хватило на три дня, а дальше пришлось голодать. На лагерь этого чересчур наглого лейтенанта он вышел по запаху. Когда в животе скрутило от голода, ветерок донес до него божественный запах каши с мясом. Вот, ориентируясь на него, он и вышел к лагерю, правда, на подходе к нему был остановлен охранением. Его мгновенно разоружили, хотя из всего оружия у него оказался один пистолет, затем поместили под караул на карантин, заявив, что скоро придет командир, он и разберется.

Помимо него в карантине было еще несколько красноармейцев, затем привели двух медиков, а после аж целых семерых пограничников. Разговаривать между собой им не запрещали, вечером покормили, причем хорошо, продуктов не жалели, после чего вывели по пять человек оправиться в специально отрытый ровик.

Командир, которым оказался совсем молодой лейтенант, появился на следующий день. Голиков попробовал было наехать на него, так как прекрасно знал, как не любят командиры конфликтовать с политотделом, но лейтенант не испугался, и пришлось ему соглашаться с его предложением.

То, что он не ошибся, Голиков понял очень быстро, уже одно то, что все бойцы были в новенькой форме и практически все вооружены, говорило за лейтенанта. Был, правда, один момент, который Голикову сначала не понравился, – это наличие у бойцов неуставного оружия и снаряжения. Практически каждый боец имел на поясе трофейные штык-нож в ножнах, трофейные же фляжку и котелок, а кроме того, немецкие наплечные ремни. Это было совсем не по уставу, но позже он на собственном опыте оценил их пользу. Буквально уже на следующий день командир увел почти в полном составе свой батальон на операцию по добыче оружия.

Уже в семь утра следующего дня я повел почти весь батальон к ближайшему месту сбора нашего вооружения, а пройти надо было порядка восемнадцати километров. С одной стороны, это достаточно далеко от нас, по крайней мере, когда ты передвигаешься на своих двоих, а с другой стороны, достаточно близко к нашему временному лагерю. Если в его окрестностях регулярно начнут твориться всяческие безобразия, то немцы станут искать их источник, и зуб даю, но вычислят они нас достаточно быстро. Как говорил один киногерой, бить буду сильно, но аккуратно, а потому во всем нужна мера.

Была у меня одна мысль, как увести возможную погоню в сторону, но сначала надо проинспектировать пункт сбора трофейного вооружения. К месту назначения мы вышли во второй половине дня, да я и не спешил: куда? По дороге сделали двухчасовой привал, спокойно пообедали, отдохнули, так что и не особо сильно устали в итоге.

Выдвинувшись с разведчиками вперед, в бинокль больше часа наблюдал за немцами. В качестве временного склада они использовали колхозную МТС^[3], правда, самой техники там не было, но несколько больших сараев посреди поля за оградой присутствовало. Судя по всему, там было порядка трех десятков немцев и с десяток наших пленных, которые и выполняли все работы по погрузке-разгрузке и, судя по всему, и ремонту оружия. От МТС шли столбы, и похоже, там кроме электрических проводов еще шел и телефонный кабель, который мы перерезали, когда наступила ночь.

Часовых было двое, один у ворот и один у казармы, в которую превратили здание управления. Хорошо еще, что от управления не было видно ворот, вот потому сначала пограничники сняли первого часового у ворот и потом второго у здания управления, после чего разведвзвод тихо просочился внутрь. Работали ребята ножами, и спустя пять минут живых немцев на территории МТС не осталось.

Наших пленных мы нашли в одном из сараев, где оказалась крепкая кладовка, куда их и запирали на ночь, давая с собой ведро для отходов. Пленные были из дивизионной мастерской по ремонту вооружения, их захватили всех вместе, правда, документов их тут не оказалось, а мы все в конторе тщательно обыскали, но для них это и не так страшно. Они с радостью к нам присоединились, сами попросились, а затем стали все показывать, где что лежит и в каком это состоянии.

На МТС стояли два пятитонных грузовика, и в них мы сразу стали грузить оружие и боеприпасы, погрузили за полчаса, так как людей хватало. Пометив на карте место в пяти километрах отсюда, я отправил туда оба грузовика с десятком бойцов, и спустя полтора часа грузовики вернулись пустые. За ночь они сделали еще четыре рейса, вывезя пару тысяч винтовок, под сотню пулеметов и почти все патроны.

Утром, забрав все, что могли унести на себе, и снова загрузив грузовики под завязку, мы ушли, поджигать остатки не стали, не хотелось раньше времени привлекать к себе внимание. В лесу, на месте съезда грузовиков с лесной дороги, очень тщательно замели все следы, даже посадили пару кустов в проходе, куда и съезжали машины, разумеется, выкопав эти кусты далеко в стороне, после чего полили их и засыпали свежую землю листвой. Теперь никто не мог сказать, что тут проезжали машины.

Через пару часов на отдых и обед бойцы освободили грузовики, после чего я велел загрузить в них три десятка «максимов» и побольше патронов. Примерно в полутора десятках километров от этого места проходила железная дорога, и туда вела через лес узкая полузаросшая дорога, вот по ней мы и отправились, правда, не все, с собой я взял только одну роту, так как больше людей мне не требовалось.

На место прибыли к вечеру. Оставив грузовики и навьючившись, как ишаки, мы двинулись вдоль железки и отошли на несколько километров в сторону. Наконец, сгрузив все, облегченно выдохнули, после чего я приказал на расстоянии в сотню метров разместить все три десятка пулеметов.

Поставив рядом ящики с пулеметными лентами, а их, слава богу, хватало, мы стали ждать. Еще в лагере я гонял всех бойцов не только с СВТ, но и с пулеметами, «максимами» и «дегтярями», чтобы каждый боец их знал и мог при необходимости стрелять из них. Пускай из них все равно не получится опытных пулеметчиков, но по крайней мере они смогут из них стрелять и перезарядить.