Я ждал, когда она заговорит об этом. Это значило, я все понимал правильно. То, что Минотавр рассказал вчера, о чем Мару подумал против воли…

Все это уже происходило.

Ариадна кивнула и подобрала с кровати смартфон.

– Тогда нам нужно за город.

Понятное дело, я ослышался.

– Что?

– Объясню на месте.

– Ты понимаешь, как это будет выглядеть?

– Дорога в обе стороны займет не больше трех часов, – ее большой палец скользнул по экрану. – Дрезденская чума задержит Мару с Ольгой дольше. Это эпидемиологический случай.

– Я задал другой вопрос!

– Ты все поймешь на месте.

Я резко встал и, подойдя к Ариадне, заглянул в априкот. Извилистый, полный объездов маршрут навигатора тянулся куда-то за город, к водохранилищу на юго-востоке.

– Что там?

Ариадна не ответила.

– Искра… так? – настаивал я. – Все из-за нее? Из-за нее нам надо туда?

– Все это уже происходило, – наконец сказала Ариадна.

– Я уже слышал! Но что это значит?

Она придвинулась. Я не отпрянул. Почти вся в черном, а оттого мертвенно бледная, Ариадна оглядела мое лицо, каждую мышцу по отдельности.

– Ты все понимаешь, – наконец сказала она. – Одной входной двери недостаточно.

– Нет. Не обязательно, – я упрямо мотнул головой.

Но на то, чтобы говорить неправдой – а значит, увиливать, значит, смягчать – у Ариадны не хватало воображения. Если я и верну его, то самым последним.

– Даже из тех, кто живет здесь десятилетиями, лабиринт мало кого пускает к Минотавру. Посторонние никогда не нашли бы его. А значит, тот, кто провел их, кто по-настоящему ответственен за произошедшее, возможно даже за смерть Обержина… этот кто-то – один из нас.

* * *

Сквозь сон я чувствовал: из окна сквозило. Вибрации мотора расходились у виска, как прибой. Им они, впрочем, и были, на грани мутной яви и белых коридоров сна, которые одна моя часть, тупея от недосыпа, пыталась задвинуть подальше; а другая включала, сводила, запитывала…

Ариадна коснулась моего плеча:

– Приехали.

Я отнял висок от стекла и ничего не увидел.

– Ага…

Отключив движок от питания, она потянулась к бардачку. На мои колени спружинил ковш, доверху забитый всякой всячиной. Салфетками, листовками, документами на машину, даже солнечные очки валялись в дальнем углу, но главное – шоколадками и их обертками. Намек я понял. От него подурнело.

– Еще пара недель – и меня начнет тошнить от шоколада…

– Тогда перейдешь на орехи.

– Или масло. Давай сразу на масло.

Не поняв шутки, в которой не было шутки, Ариадна продолжила:

– Если тебе нужно время, чтобы собраться, я буду снаружи.

– Да. Спасибо.

– Возьми с собой воду.

Через секунду меня обдало ледяным, бескислородным каким-то ветром, будто мы забрались на Эверест. Потом водительская дверца захлопнулась с той стороны. Я обреченно поглядел в бардачок и выкопал из-под мусора бутылку.

А снаружи вместо гор чернел лес: хвойный, некаменный. Под ногами лежал гравий, и светлые зыбкие волны его упирались в прямоугольный щит на журавлиных ножках, отражавший скудные отблески исходящей ночи. Щит скрипел. Ножки надламывались. Ветер бил в спину с такой силой, что на него можно было лечь.

Я подошел ближе, пытаясь разглядеть размытый темнотой пасторальный пейзаж. За спиной туго щелкнуло. Щит вспыхнул в ослепительном пятне света. Я обернулся и, щурясь, увидел в руках Ариадны большой строительный фонарь.

Она рывком закрыла передний багажник.

– Эко-кемпинг «Тишь и гладь», – вернулся я к щиту. – Два километра. Не совсем наш формат, но…

Луч прожектора сместился на узкую тропку, стремительно впадавшую в лес. Яркий свет выбелил частокол стволов.

– Туда.

Хрустя гравием, мы молча сошли с дороги.

Лес ничем не пах. Вздымавшаяся с земли сырость впитала в себя последнюю пряность осени.

– Куда мы идем? – наконец спросил я у спины перед собой.

– В хранилище атрибутов.

– Я думал, Дедал хранит их в лабиринте.

– Не все.

– И какие атрибуты хранятся здесь?

– Те, которые никто не должен найти.

Я принял это без лишних протестов, уточнил только:

– Прям никто-никто?

– Да.

– Но, если ты, и уж тем более Дедал, знаете, что атрибуты здесь, значит, их все равно можно найти. Это знание уже есть в системе.

– Нет. Нельзя.

Луч фонаря плыл впереди, и белесое зарево, отражаясь от стволов, резко очерчивало ее узкие плечи. Я вздохнул, продолжил без особой надежды:

– Но мы-то зачем сюда приехали?

– За искрой, – ответила Ариадна.

Клянусь, так и сказала.

– Что, прости?

– За искрой, – повторила она.

– Стоп-стоп-стоп!

Я дернулся вперед и крепко, с разворота споткнувшись, преградил Ариадне путь.

– Минотавр сказал, что искра… – Я замолчал, не зная, имела ли силу его вчерашняя просьба.

Ариадна опустила фонарь. Теперь он высвечивал только наши ноги.

– Искр четыре. Одну из них я привезла сюда восемь лет назад. Вторую украли сегодня.

– Ты… не знаешь этого наверняка…

Ариадна повела головой, прислушиваясь к лесу.

– У нас мало времени. Идем.

Лужица света вновь стала лучом и уплыла мне за спину. Я машинально отвел плечо, пропуская Ариадну вперед.

– Но погоди, – продолжил метров через десять. – Как искр может быть четыре? Разве атрибуты не существуют в единственном экземпляре?

– Это долгая история. Сейчас на нее нет времени.

– Да тебя послушать!.. – Я осекся, сдавленно выдохнул: – Прости. Я… просто… Если ты права, и этой женщине с энтропом… если их кто-то провел к Минотавру… Я не представляю, кто это может быть.

Ариадна замедлила шаг.

– Ну не Мару же, правда… Не Ольга… Еще пара лет – и я буду их знать дольше, чем не знать. Они никогда не причинили бы ему вреда.

Какое-то время она позволяла мне эту веру, затем сказала:

– То же самое мы думали о Фебе с Константином.

Я вздрогнул. Никто не вспоминал при мне эти имена. Три года назад их просто не стало, и, если бы я не жался к стенкам, не сидел под дверями, не шел на знакомый, желчный, всегда высоковольтный голос – едва ли сейчас понял бы, о чем она. Молчание по Фебе с Константином было огромным, изолирующим. Всех ото всех.

Я был на твоем месте, вдруг подсказал Минотавр. И Ариадна была. И Олья.

И даже Ст…

Я мысленно застонал. Так вот почему он попросил не поднимать эту тему.

– То есть… три года назад… с вами… все тоже случилось из-за искры?

– Это всегда случалось из-за искры.

– Но почему? Что с ней не так? – не сдавался я, а Минотавр в моей голове раздраженно напомнил:

Все так. И с нами все так. Просто иногда так на так порождает…

– Атрибуты, – повысил я голос, заглушая его. – Атрибуты можно использовать только так, как задумал их создатель. Без совпадения намерений это антиквариат на полке. Или… неужели искра делает что-то опасное? Ты знаешь?

Луч света плыл сквозь деревья.

– Как ее используют в Эс-Эйте?

Ариадна молчала.

– Какой у искры предикат?

На секунду я подумал, что врезался в невидимую стену. Не столько больно, сколько неожиданно, – но это оказалась черная застывшая спина.

– Не важно, – бросила Ариадна, хотя вся ночь была об обратном. – Я не знаю, как ее используют в Эс-Эйте, но это ни на что не влияет. У каждого своя оптимизирующая функция. У тебя. У меня. У нее.

– Тогда что мы, черт возьми, здесь делаем?

– Именно это, – обернувшись, ответила она с тем чужим незнакомым нажимом, что взволновал меня вчера в мансарде. – Это и делаем. Оптимизировать – в том числе, значит минимизировать ущерб. Хватит останавливаться. Мы почти пришли.

Я упрямо глядел и молчал, потому что в этот раз она остановилась первой.

Наконец, между деревьями начало светлеть. Темноту разжижал рассвет в соседнем часовом поясе. Когда стволы расступились, Ариадна остановилась. Выйдя из-за ее спины, я случайно пнул камушек. Тот отскочил и покатился вниз.

Вниз, вниз, вниз.

– Ух ты!

Мы стояли у обрыва, а внизу лежало мазутное озеро с тянущейся к горизонту пуповиной реки. На противоположном берегу вереницей фонарей лежал, по всей видимости, тот самый палаточный лагерь, в котором обещали тишь, и гладь, и единение с дикой природой. Я не думал увидеть его сейчас.

Склон оказался не так драматичен, как нам с камушком показалось. Он нисходил к воде заросшими выступами, похожими на огромные древесные грибы. В их стоптанности угадывалась тропинка, в конце которой я заметил домик. Маленький, на сваях, возможно рыбацкий, – сверху я различал лишь треугольную крышу, слегка загнутую, как у пагоды, и кусочек запустелой веранды над водой.

Ариадна выключила фонарь, опустила его на землю.

– Я привезла ее сюда по просьбе Эрнста. Но, когда он сказал мне сделать это, я не знала, что везу.

И пока я припоминал, что Эрнстом, кажется, звали Минотавра до Минотавра, которого я не застал, она подошла к краю и просто шагнула с него. На выступ снизу, конечно, – но мне перетряхнуло все кости. Ариадна даже не пыталась уловить разницу между безопасным эскалатором и крутым спуском с обрыва.

– Они везли искру в Эс-Эйт тремя раздельными группами, но на самом деле все контейнеры были пусты. Ее уже несколько раз пытались украсть, так что это была уловка. На всех одновременно напали. Эрнст погиб. Поэтому все считают, что другая искра была похищена в тот день.

Я слушал, и морщился, и сползал следом.

– Феба и Константин знали, что это не так. Они были среди перевозчиков. Но если бы они пытались опровергнуть это, то мгновенно навлекли бы на себя подозрения. Они стали заложниками собственного знания и прожили так еще пять лет, пока Эс-Эйт не запросил у Дедала вторую искру.

– Но как ты все поняла?

– Стефан понял.

У меня подвернулась нога. Взаправду, моя собственная. Одно это имя было оглушительнее, чем молчание по двум другим. Особенно когда его произносили вот так: а, Стефан, да, конечно, Стефан-то да…

Как будто она не умерла вместе с ним три года назад.

Когда мы спустились к домику, палаточный лагерь оказался ровно напротив, через озеро. Если бы сейчас был день, все видели бы нас, а мы всех.

– Они ведь смотрят сюда, – вдруг понял я, пройдясь по обветшалой дощатой веранде. – Рыбачат на пристани, катаются на лодках и думают: да это самый интригующий рыбацкий домик на свете, почему бы не подобраться к нему поближе?

– Да, – ответила Ариадна. – На то и расчет.

Я поглядел на нее, затем на деревянную, вполне обыкновенную дверь, ведущую в темный, явно заброшенным дом, и на всякий случай уточнил:

– Привлекать внимание обычных людей к чему-то, что никто не должен найти?

– Кому-то.

– А?

– К кому-то, кого никто не должен найти.

– Ко?.. Так. Ладно. Я все.

Я протер лицо ладонями и отвернулся. Отошел к краю веранды. Медитативно вдохнул.

– Что бы это ни значило, я просто подожду здесь. Делай, что считаешь правильным. Забирай искру, если это необходимо. Идет?

– Я не буду забирать ее. Вместе с искрой Эрнст дал мне…

– Не важно, – почти воскликнул я. – Мне… мне надо подумать. Немного подышать. Я уже понял, что все это происходило раньше, но… не со мной. Мне нужно время, чтобы как-то… осознать твои слова. Хорошо?

– Хорошо, – эхом откликнулась Ариадна.

– Тогда… меня здесь еще даже не было… – пробормотал я, чувствуя, что извиняюсь.

– Хорошо, – равнодушно повторила она.

Я облокотился на необработанные, полные заноз перила. За спиной скрипнула и пробуксовала внутрь дверь.