– Говори, – требует Данна, сверля меня взглядом. Она устраивается на софе и смотрит так, будто видит во мне врага.

– О чём? – теряюсь я.

– Зачем ты пришла?

Самой бы хотелось знать. Зачем пришла и почему именно сюда.

– Я…

– Король подписал приказ! Что здесь неясного?! – нервно восклицает тётя, и я вздрагиваю от её громкого, резкого голоса. – Эдвину теперь буду воспитывать я!

– Эдвина у тебя? – спрашиваю я и замечаю, как на лбу у тёти пролегает глубокая складка.

И возле глаз видны морщинки, которых я раньше у неё не наблюдала. То ли до этого Данна искусно их прятала, то ли…

Ничего не понимаю.

– А где же ей ещё быть? – усмехается она. – Или считаешь, что я не в состоянии присмотреть за ребёнком? Что бедняжку уже успели похитить у меня из-под носа? Только не со мной, милая. В отличие от тебя и Делагарди…

– Мне всё равно, где Эдвина! – быстро говорю я, и вижу, как уголок тонких губ Данны снова приподнимается.

Появляется служанка с чаем. За пару минут, что она расставляет на кофейном столике чашки, я успеваю немного собраться с мыслями и решить, что делать дальше. Можно было бы рассказать о том, что ни харга не помню, тёте, но видно же, что между нами больше нет прежних доверительных отношений. Она единственная меня поддерживала и помогала быть с Вольмаром, когда все были против: и Терес, и уж тем более отец. Но сейчас она другая, я не могу рассказать ей о ритуале. Мне нужен Вольмар! Он точно подскажет, откуда эти провалы в памяти. Что было после обряда и почему у меня такое ощущение, будто я непростительно долго спала.

– Значит, всё-таки на публику играла, – уже спокойно говорит Данна и удовлетворенно продолжает: – Понимаю, милая. С таким драконом, как Делагарди, жить непросто. Я знаю, как ты его боишься, и была бы рада помочь, но, увы, ты принадлежишь ему. Ты его жена. Но хотя бы мне удалось спасти Эдвину… Да и тебя в какой-то мере. Принимать участие в этом дурацком турнире, – она смотрит на меня со снисхождением, словно на расшалившегося ребёнка, – ну ведь глупо же! Ты и себя поставишь в неловкое положение, и племянницу подведёшь. А так ты избежишь позора и сбережёшь себе нервы.

Турнир? О чём она? Я уже давно не в гимназии, и при чём здесь эта невыносимая девчонка?!

Приподнимаю блюдце с чашкой, делаю большой глоток. Чай, конечно, так себе, но мне сразу становится лучше. Я окончательно беру себя в руки.

– Послушай, Данна, меня не интересуют ни турнир, ни Эдвина. Ты забрала её – отлично. Сейчас меня волнует другое… – Бросаю взгляд в окно и замечаю ненавистного дворецкого, расхаживающего перед домом. Дожила… Теперь этот харг у меня в надзирателях. С подачи «любимого» мужа – не иначе. – Мне нужно уехать, но без верного пса Делагарди. Я уйду через кухню, а ты ему ничего не скажешь, ладно?

И снова тётя хмурится, а я, словно беря с неё пример, начинаю испытывать раздражение. Можно подумать, я прошу горы свернуть!

– Я бы всё-таки хотела уточнить, милая: когда придёт время подписывать бумаги, ты официально от неё откажешься? – снова переключается она на девчонку, и я уже готова зарычать от нетерпения и злости. – Потому что если откажешься ты, Эндер уже точно не сможет вякнуть и слова. Ты её родная тётя, а он так, лишь сбоку припёка.

Эдвина, Эдвина, Эдвина… Да сколько же можно?!

Наверное, я слишком резко ставлю на стол чашку – остатки тёмной бурды брызгами разлетаются по ажурной скатерти. Нетерпеливо подскакиваю на ноги. Холод снова пробирает, до самых костей, но я пытаюсь не обращать на него внимания. Нужно сосредоточиться на главном – на Вольмаре!

– Хочешь её воспитывать – воспитывай на здоровье. Меня не волнуют турниры и ваши с Эндером войны. Я лишь прошу тебя о маленькой, совершенно незначительной услуге – помоги мне исчезнуть незаметно, а потом, когда старик начнёт меня искать, потяни время. Пожалуйста!

В дверях раздаётся какой-то шорох – я оборачиваюсь. Застываю на несколько мгновений, силясь понять: у меня галлюцинация или Эдвина и правда из маленького ребёнка превратилась в подростка?

Великий Дракон, это просто невозможно!

– Ты… – шипит девчонка. В её глазах стоят слёзы, а пальцы сжимают юбку так, словно готовы её разорвать. – Ненавижу! Ненавижу тебя! – кричит она яростно и выплёвывает как самая настоящая невоспитанная босячка: – Лживая дрянь!

– Эдвина, ну нельзя же так! – подскакивает с места Данна. – Это же твоя тётя. Просто она…

Девчонка убегает, как обычно не желая никого слушать, и Данна бросается за ней следом, прежде быстро прощаясь:

– Я её успокою и, надеюсь, ты сделаешь так, как я прошу. А пока уходи через кухню. Бальдеру я что-нибудь наплету.

– Спасибо, – шепчу я и обхватываю себя руками.

И откуда только взялся этот проклятый сквозняк?! Почему Эдвина назвала меня «лживой дрянью»? Хамка! Я никогда не хотела детей, тем более чужих, и она это прекрасно знала. Пусть в ней течёт кровь Терес, но её отец… Человек!

И хорошо, что Данна решила с ней возиться. У меня сейчас и без неё в жизни полно сложностей. И самая первостепенная – как-то увидеться с Родингером.

Только бы он был в городе! Только бы был дома…

Не теряя времени, я ухожу через вход для прислуги. Надеюсь, тётя сумеет потянуть время и Бальдер не сразу поднимет тревогу.

Глава 3

Эндер Делагарди

Мои планы с утра пораньше поговорить с «Ливен» полетели к харгам. Пришлось нам с Таубе разделиться. Он поехал к липовой гувернантке, я – к венценосному старику, раздающему абсурдные приказы.

Как бы не убить его в порыве ярости. Ярости, которой во мне сейчас было больше, чем айсбергов во всём Ледяном океане. Пока ехал, сжимал руль так, что даже удивительно, как тот не покорёжило. На его месте я представлял цыплячью шею Вильхельма Девятого, но даже эта приятная во всех отношениях картина не помогала успокоиться, взять себя в руки.

Идиот… Какой же он идиот!

Мало того что всё это время я опасался Данны, так теперь ещё и неизвестный дракон решил открыть охоту на бедного ребёнка. Можно подумать, Эдвина недостаточно настрадалась. Можно подумать, в доме Левенштернов она будет в безопасности. Эта рыжая стерва скорее сама приведёт её за ручку к убийце, чтобы расчистить себе дорогу к наследству и титулам. Вполне возможно, она и так с ним в сговоре, а король, обозлившись на меня, и рад им подыграть.

Тварь!

Во дворец я попал без проблем. Проблемы ждали дальше, у дверей в покои монарха.

– Его величество сегодня не принимает. Он в трауре, – заявил с кривой ухмылкой, которую тут же захотелось содрать когтями, обер-камергер, и стража, повинуясь одному лишь его взгляду, шагнула вперёд, ко мне.

Неужели думают, что я начну ломиться к его величеству силой? От этого толку будет ещё меньше, чем от разговоров с Левенштерн.

Другого приёма я и не ожидал, а потому невозмутимо сказал:

– Я собирался поделиться с его величеством информацией относительно убийства лорда Карриша. Но если он в трауре… Что ж, значит, в другой раз.

Кивнул на прощание, развернулся, якобы собираясь уйти.

– Вы можете передать через меня! – выпалил обер-камергер.

Я бросил на него через плечо взгляд:

– Не имею права разглашать детали расследования никому, кроме моего начальства и короля.

– Разве вы расследуете убийство лорда Карриша?

В том-то и дело, что не я. Этим должна заниматься полиция, но почему-то Вильхельм считает повинным в смерти своего друга и компаньона по шахматам именно меня.

– Нет, но моё собственное расследование, как выяснилось, связано со вчерашними событиями, – снова соврал я. И снова засобирался: – В любом случае это может подождать. Попробую поговорить с его величеством завтра…

– Постойте! – Прихвостень старика скрылся за дверью, которая приоткрылась снова, спустя неполную минуту. И уже с совсем другой интонацией он продолжил: – Проходите, лорд Делагарди. Его величество ждёт вас.

Ход сработал, хоть я понятия не имел, как обстоят дела с расследованием убийства Карриша. Он был последний, кто занимал мои мысли.

Сейчас главное забрать Эдвину.

В кабинете монарха, в котором я в последнее время бывал слишком часто, было душно, если не сказать жарко. В камине ярилось пламя, воздух, спёртый и неприятный, пропах лекарствами. Вильхельм сидел, устало уронив голову на спинку кресла. Казалось, за одну короткую ночь он постарел ещё на десяток лет, и теперь уже точно напоминал высохшую мумию, а не живого человека. Тем более дракона!

Наверное, в любой другой раз я бы испытал к нему жалость, но сегодня… сейчас… лишь коротко поклонился и, как и требовали правила харгового этикета, велеречиво сказал:

– Благодарю за возможность поговорить с вами. Ваше величество…

– Оставь нас, – хрипло велел старик своему обер-камергеру. Прикрыл глаза, словно два эти коротких слова выжали из него последние соки и, дождавшись, когда за придворным закроются двери, слабо продолжил: – Рассказывай, Эндер, что ты узнал?

– Я обманул вас, – наигранно-спокойно начал я и, несмотря на то, что старик нахмурился (хотя скорее недовольно скривился), невозмутимо продолжил: – Я пришёл поговорить о своей воспитаннице и просить, чтобы вы отозвали приказ передать её Левенштернам. Эдвина в опасности и…

– Она даже в сиротском приюте будет в большей безопасности, чем у вас дома, Делагарди, – усмехнулся старик. И тут же закашлялся. С явным усилием подался вперёд, чтобы дотянуться до бокала с какой-то мутно-зелёной бурдой. Дрожащей рукой поднёс к губам, сделал пару глотков, после чего хрипло выдохнул: – Вы тратите впустую моё время. А за ложь…

– Она же ребёнок! Если вам не угодил я, я готов сделать всё, чтобы это исправить. Но не надо впутывать в чужие интриги Эдвину Польман. У неё есть дом, есть опекун – я. Есть родная тётя – моя жена. Мы о ней заботимся!

– Вы и ваша жена? – ещё одна усмешка, такая же кривая и циничная, как у обер-камергера. – Я слышал о ней другое. Буквально вчера, на балу, её величество рассказывала, как Раннвей…

– Её величество поверила грязным сплетням, – резко перебил я. – Не думал, что и вы тоже настолько доверчивы.

Тут же мысленно на себя выругался. За опрометчивые слова, за тон, на который не имел права в присутствии короля. Или, скорее, жалкого его подобия.

– Ещё раз повторяю: вы тратите моё время, Делагарди, – процедил Вильхельм и неуклюже взмахнул рукой. Так, что остатки вонючего пойла пролились на ковёр. Но он этого даже не заметил, продолжал раздражённо разбрасываться словами: – Ничто не мешает мне приказать вас арестовать. Возможно, в тюрьме вы поумнеете и вспомните, как следует разговаривать со своим правителем!

– Вы арестуете меня… на каких основаниях? – продолжая выжимать из себя остатки самообладания, спросил я. Не дожидаясь, когда мне ответят, резко добавил, понимая, что самообладание уже давно полетело к харгам: – Знати это может не понравиться. Сам факт, что теперь драконов, да ещё и главу Высокого дома, безосновательно берут под стражу. Что же касается моей племянницы… Я так или иначе её верну. Вопрос лишь в том, как: громко и со скандалом или с милостивого разрешения вашего величества.

– Никакие скандалы не помогут вам…

– Мне на руку сыграют законы драконов.

Король скрипнул от досады зубами. Сощурился, уже даже не раздражённо, а зло, и швырнул мне в лицо:

– Что за чушь вы несёте? Какие законы драконов?!

– Один конкретный закон. Шарт’аран.

Последнее слово я произнёс тихо, но старик всё равно услышал. Услышал и вздрогнул.

– Дуэли в Кармаре запрещены, – выронил, поморщившись.

– Но это не дуэль, а возможность дракона отстоять свои права на драконицу.

И снова раздался протяжный скрежет зубов.

– Эти кровавые бойни случались, когда двое драконов желали взять в жёны одну и ту же драконицу. При чём здесь Эдвина Польман?!