Когда вышел провожать Фирдауса, Мишка в это время плескался в ванной, что-то напевая. Поверил в благополучный исход истории с отчислением. Тем более, Сатчан ему сказал на тренировке, что разговаривал с руководством и его начальник обещал позвонить в МИИТ.

В субботу к десяти часам я уже был в актовом зале ближайшей к нашему гаражному кооперативу школе. Зал был полон народу, у нас и боксов-то столько нет. Это потому, что многие пришли семьями, муж с женой или отец и сын. У входа меня остановили и спросили номер бокса, вели учёт присутствующих на собрании, всё по-взрослому. Честно сказал, что ещё не член кооператива и меня не хотели пускать. Георгич со сцены в микрофон проорал, чтобы меня пропустили. Тогда уже посторонились. Ишь, как тут все сурово!

Вёл собрание он нервно, на любые выкрики отзывался, сбивался с начатой темы. Прошло уже минут двадцать, а мы только выбрали председательствующего и секретаря собрания. Криков с мест было много, а председательствовать никто не захотел. Георгич остался на сцене с микрофоном в руках и собрание приступило к обсуждению повестки дня…

***

Москва. Кабинет министра высшего и среднего специального образования СССР.

Ректор МИИТа Федункив к десяти часам был уже в министерстве и, нервно держась за портфель двумя руками, сидел в приёмной министра Рыкова.

– Приехал? – влетел как вихрь в приёмную министр. – Проходи в кабинет, Михаил Филиппович.

– Что случилось, Валерий Николаевич? – сел поближе к столу министра ректор. – Всю голову сломал…

– Что случилось? Что случилось… Мне вчера зампред Верховного Совета Камолов звонил, говорит, что работника Советского комитета по защите мира из твоего института по сфабрикованному основанию отчислили! Кузнецов Михаил Андреевич, – прочитал министр и положил перед ректором записку. – Говорит тебе что-то эта фамилия?

Ректор сидел, ни жив, ни мертв. Никак не мог вспомнить. Пока что-то не всплыло в памяти. КГБ нагрянуло, ЧП. Искало компромат на какого-то студента… Проректор отчитался, что все разрулил, студента выкинул. Вот тот студент, похоже, и есть этот Кузнецов… Но сказать об этом не успел. Министр решил по его гримасам и молчанию, что ректор не в курсе вопроса.

– М-да… Похоже, что ты не совсем и ректор на самом деле… Кто-то у тебя такие вот дела проворачивает, а ты чем в это время занимаешься? Держи эту бумажку, хоть на лоб себе прилепи. Делай что хочешь, но вопрос реши незамедлительно! Чтоб Кузнецова этого восстановили и извинились. И наказали того дурня, кто такие махинации под твоим носом крутит. Хочешь, сам в отставку иди, хочешь, уволь виновного, мне всё равно. Мне нужен козел отпущения. Чтобы в понедельник я мог отчитаться, что меры приняты, виновные наказаны, а справедливость восторжествовала. Мне еще не хватало, чтобы профильная комиссия Верховного Совета по мне в ЦК вопрос подняла, о неполном соответствии, из-за того, что у тебя бардак. Всё понятно?

– Так точно, – ошарашенно ответил ректор. Он никак не мог решить, что лучше – сказать, что вспомнил, что это за студент и в чем причина отчисления, и тогда министр поймет, что глупость сделана с его благословения, или что министр будет, как и сейчас, думать, что он не полностью контролирует ситуацию в своем институте?

– Всё. Иди трудись. На совесть, а не так, чтобы мне такие вот вопросы прилетали потом, – сухо кивнул головой министр, не дав ему созреть что-то сказать по первому варианту.

Так, со студентом, вроде бы, все понятно, тот самый должен быть… – думал ректор, выйдя из кабинета министра. – Но как тот, под кого копало за провинности КГБ, вдруг превратился в добропорядочного сотрудника Советского комитета по защите мира? Да еще с такими связями, что за него сам запред Верховного Совета хлопочет? Что это за молодой человек с такими знакомствами пошел к ним учиться, если мог запросто пойти в МГИМО или МГУ? Что за мистика? Никогда на его памяти блатные с такого уровня связями не мечтали стать инженерами транспорта… К нему шли абитуриенты поскромнее…

Он лихорадочно стал рыться в карманах пиджака в поисках записки, врученной министром. Кузнецов Михаил Андреевич. Инженерно-экономический факультет. Второй курс. Нужно больше информации…

– Разрешите от вас позвонить? – обратился он к помощнице министра и она тут же подставила ему один из аппаратов. – Василевский? – с первого раза дозвонился он своему проректору по учёбе. – Жду тебя в своём кабинете, принеси всю информацию по студенту Кузнецову Михаилу, – холодно проговорил он в трубку.

***

Часа через два дошёл, наконец, ход и до меня. Все уже устали, переругались и когда Георгич представил меня, и я поднялся с места, зал наполнился разочарованными возгласами.

– Да он молодой совсем! Он, что ли, будет исправно скидываться на нужды кооператива?

– У него деньги-то есть вообще? Студент, небось?

– На стипендию живёшь, парень?

Поняв, что моя кандидатура в кооперативе разгоряченным и уставшим от долгого собрания гражданам не зашла, и все может провалиться, решил взять, пока не поздно, дело в свои руки. Поднялся на сцену и попросил у Георгича микрофон.

– Приветствую всех, – начал я. – Меня зовут Павел Ивлев. Я действительно учусь в МГУ, но и работаю в нескольких местах. Так что, товарищи, уверяю вас, я абсолютно платёжеспособен.

– И где же ты работаешь? – крикнули откуда-то из первых рядов.

– От общества «Знание» лекции читаю по предприятиям и в Верховном Совете СССР готовлю аналитические записки…

Хотел добавить, что печатаюсь в газете, но не успел. Меня прервал дружный хохот зала.

– А Леониду Ильичу Брежневу не ты, случайно, речи пишешь? – крикнули из зала.

– Я не понял последнего вопроса, – строго посмотрел я в ту сторону. – Вы в чём-то сомневаетесь? Могу удостоверение показать.

– Покажи, мил человек, раз можешь!

Вытащил из внутреннего кармана пиджака стопку разных удостоверений, выбрал красное с гербом и протянул мужчине с первого ряда, с интересом наблюдавшим за мной. Тот принял его, уже понимая, что я говорю серьёзно, аккуратно раскрыл, прочитал сам и стал показывать подскочившим соседям и вставшим со второго ряда. По залу прокатился удивлённый ропот. Кто-то с заднего ряда подбежал, не поленился, и тоже заглянул. Мне вернули удостоверение с большим уважением, спрятал его обратно в карман и вернул микрофон Георгичу, считая, что сделал все, что мог.

– А нам показать? – настороженно смотрели на меня Георгич, секретарь собрания и бухгалтерша.

Пришлось ещё раз достать стопку удостоверений, раз уж сказал «А», говори и «Б». Георгич прочитал внимательно удостоверение из Секретариата Президиума ВС и передал его посмотреть женщинам, они тут же вдвоём склонились над ним. А сам смотрел на меня, и я легко читал его мысли. Он недавно взял взятку от человека, работающего в Кремле, и ему эта мысль совсем не нравилась…

– А то что за удостоверения? – кивнул он на мой внутренний карман.

Да, точно, испугался. Боится, что там и корочка сотрудника ОБХСС найдется? Или лейтенанта КГБ?

– Да ладно вам, Виктор Георгиевич, мы же свои люди…

– Я должен знать, кто у меня в членах, – настойчиво проговорил он.

– Это студенческий, это удостоверение общества «Знание», это пропуск на ЗИЛ, это пропуск в НИИ Силикатов, а это пропуск в спецхран, – показывал я ему. Сидевшие на первом ряду поднялись и подошли к самой сцене, с любопытством наблюдая.

– Что за спецхран? – ещё больше насторожился председатель.

– Закрытый отдел Ленинской библиотеки, мне для работы надо.

– А на ЗИЛ пропуск у тебя откуда?

– В комитете комсомола там работаю, – рассмеялся я этому допросу с пристрастием.

– Ты про ЗИЛ не говорил, – строго посмотрел он на меня.

– Я и про гонорары за статьи в газете не успел сказать, – ответил я, собирая свои корочки. – Вот можете недавнюю газету «Труд» почитать, там вышла моя статья про автобаны в Германии.

Георгич откашлялся и взял микрофон.

– Кто за то, чтобы Ивлева Павла Тарасовича принять в члены нашего гаражного кооператива? – спросил он, пока я шёл на своё место в зале, сопровождаемый любопытными взглядами. Но главное, все сработало, меня зауважали. Никаких больше улыбок и шуток, веселых выкриков, куда все пропало! Руки в притихшем зале поднимались одна за другой. Народ с готовностью голосовал за меня.

– Кто против? – спросил председатель. А в ответ тишина. – Кто воздержался? – то же самое. – Поздравляю, – усмехнулся чему-то Георгич. – Ты принят единогласно.

– Спасибо за доверие! – громко крикнул я в зал, поднявшись со своего места. Гергич зачем-то зааплодировал, а за ним и всё собрание.

Фух! У меня теперь есть гараж! Правда, пришлось служебным положением, так или иначе, воспользоваться, специфическое место работы засветить. Но ясно уже стало, что иначе шиш мне, а не гараж. И, с другой стороны, он теперь целее будет. Если у кого и были мыслишки его обнести или навести кого, то теперь, думаю, будут держаться подальше.

Мой вопрос был последним и сразу после моего принятия к бухгалтерше выстроилась очередь сдавать взносы. Решил сразу расплатиться, а то потом где и когда я буду её искать. Специально взял с собой деньги. Приготовил, как и договаривались с Георгичем, тысячу восемьсот двенадцать рублей и встал в конец очереди.

Увидев деньги у меня в руках, мужик, стоявший передо мной, почему-то пропустил меня вперёд. Начал спорить с ним, что ничего страшного, постою, но кончилось тем, что я оказался первым возле бухгалтерши и у всех на глазах она пересчитала мои деньги, выписала приходник и заявила председателю, что он должен проводить её, с такими деньгами, до банка, что одна она не пойдёт.

И это правильно. Столько народу эти деньги видело…

Вернувшись домой, попросил Мишу помочь мне перевезти плитку в гараж. Использовать её ещё рано, дому ещё года нет, он не осел до конца. Опять же, клей хороший импортный капитан ещё не привёз, и затирку противоплесневую… Тем более нет смысла, если придется перебираться в другую квартиру… Короче, пусть лежит в гараже, пока.

Пообедали с Мишей жареной картошкой с молоком, и я пошёл за машиной.

Когда вернулся, мы начали таскать коробки вниз. Потом я часть загрузил в машину и отвёз в гараж. Когда вернулся, у подъезда уже стояла стопка из коробок, а охранял её Родька. А Гриша с Мишей таскали. Как только я подъехал, они вдвоём загрузили мне машину и я сделал ещё ходку.

Вернулся, а они уже забаррикадировали проход к подъезду коробками и начали дразнить меня, чего я так долго?

– Мужики, ну я же там один выгружаю, – начал объяснять я.

– Точно, – спохватился Гриша, – давай, я с тобой поеду.

Вдвоём у нас дело пошло гораздо быстрее, но всё равно, ходок семь мы сделали и реально упахались. Я ещё пытался плитку по цветам сортировать, чтобы не рыться потом в поисках нужной.

Вернувшись, позвал Гончаровых к нам. Посидели скромненько. Чаю попили с бутербродами и конфетами. Заодно узнал у них, сходили ли они в театр «Ромэн».

– Ходили, – улыбнулся Гриша. – Что скажешь, сын? Как тебе?

– О-оо! – восторженно округлил глаза Родька и сделал странный широкий жест руками.

– Всё понятно, – рассмеялся я. – Понравилось.

– Да-аа, – серьёзно ответил малый. – Цыгане классные.

– Так и передам Якову. А то он спрашивал, как вы сходили?

– Серьёзно? – напрягся Гриша. – Я тогда лучше сам зайду и поблагодарю.

– Я с тобой! – оживился Родька.

– Хорошо, хорошо. Сходим. Я думал, он так, передал и забыл… А он беспокоится… Неудобно получилось.

***

Москва. Сауна в спортивно-оздоровительном комплексе одного из промышленных предприятий Пролетарского района.

– Что вы тянете с началом работы? – спросил Бортко Ригалёв. – Проблемы какие-то с Захаровым?

– Нет, всё отлично. На вторник уже планируем первое общее собрание.

– Да? И где? – заинтересовался Войнов.