На долю секунды я представил ее в сапогах. Интересно, они будут доходить до колен, а если она наденет их в паре с шортами, будут ли оголены бедра? Или Руби Грейс наденет джинсы, которые полностью скроют ноги от моего взора?

Беккер, а ну-ка перестал думать о ее ногах.

– Сними туфли.

Брови у нее взлетели на лоб, и Руби Грейс посмотрела круглыми от удивления глазами.

– Что? – со смешком спросила она. – Не могу же я просто взять и снять обувь. – Она всплеснула руками, показывая на помещение, в котором мы стояли. – Мы на старом, грязном складе.

– А ты ведешь себя так, будто не родилась в старом грязном городе.

– Да, ну ладно, – скрестив руки, сказала она. – Но ведь я не работала на винокурне и не пасла коров в окрестностях. Я дочь мэра и росла в несколько иной атмосфере.

Она попыталась улыбнуться, а когда снова переступила с ноги на ногу, у нее тихонько вырвалось ругательство.

Я не мешкая потянулся к воротнику футболки и, стянув ее через голову, положил на землю у ног Руби Грейс.

– Вот, – протянув руку, сказал я. – Можешь встать. Может, это и не только что отполированный пол из мрамора, но твоим драгоценным ножкам будет удобнее.

Руби Грейс открыла рот и провела взглядом по моему животу и груди.

– Я…

– Снимай. Туфли, – показал я на ноги. – Если согласишься, дам тебе попробовать виски из пары бочонков. Только никому не говори и уж тем более родителям.

Она хихикнула, но наконец сняла туфли. Они упали набок, а Руби Грейс, встав на мою футболку, облегченно вздохнула и поджала пальчики.

– Боже, так намного лучше.

Я покачал головой и протянул руку к первому ряду бочек за дегустационными стаканами, которые там держали.

– Ты всегда такая упрямая?

– Но ведь я не упрямилась.

– Думаю, вот я и получил ответ, – сказал я, плеснув немного виски, и протянул стакан. – Держи. Сделай глоток.

– О, нет, – закачав головой, поспешно сказала она. – Все нормально. Как ты и сказал, я несовершеннолетняя.

– То есть ты ни разу не выпила ни одного глотка алкоголя? – возразил я.

Руби Грейс прикусила губу.

– То есть… пила, но не виски. Это мужской напиток.

Услышав ее ответ, я от души расхохотался.

– Что это, черт возьми, за разговоры такие? Виски – мужской напиток? – Я покачал головой. – Это виски. К тому же дорогой виски. Уверяю тебя, он очень вкусный, независимо от того, есть у тебя грудь или нет.

Руби Грейс покраснела и подавила улыбку, прикусив губу.

– Господи, извини. Говорю в точности как моя мать. С каждым днем становлюсь все больше на нее похожей, – задумчиво произнесла она, посмотрев под ноги, а потом снова глянула на стакан, который я держал.

Я протянул его ей.

– Только глотни. Опьянения уж точно не почувствуешь, но уловишь разницу между виски, выдержанным разными способами. – Я сглотнул. – И сможешь выбрать идеальный для будущего супруга.

Она помедлила, не решаясь, но протянула руку и взялась за другую сторону стакана. Мы легонько соприкоснулись кончиками пальцев, и я отдернул руку.

– А еще бонус, – продолжил я, пытаясь развеять неловкий напряженный момент. – Если хочешь, можешь вести себя «неженственно». Осуждать не стану. Можешь даже рыгнуть, если тебе и впрямь хочется повеселиться.

Руби Грейс засмеялась и покосилась на виски так, словно по-прежнему сомневалась, а потом пожала плечами и отсалютовала стаканом.

– О, да пропади оно пропадом! Пей до дна.

Она сделала глоток, но живо скорчила мину и высунула язык.

– Боже, да это ужасно. – Руби Грейс покачала головой и пихнула мне стакан в руки. – Больше точно не стану пробовать.

Я засмеялся, ополоснул стакан водой из бутылок, которые мы держали рядом, и наполнил тем же виски.

– Ладно, тут я ошибся. Наверное, надо было сначала рассказать, как стоит пробовать. – Я снова вручил стакан, на который она посмотрела так, словно в нем находился яд. – Сначала понюхай.

Она послушалась моего совета и снова посмотрела с сомнением.

– Не уверена, что правильно это делаю.

– Не уверена, правильно ли нюхаешь?

Она прищурилась.

– Ты прекрасно меня понял. Я не… Я таким штукам не обучена.

– Ничего, я здесь как раз для этого. – Сделав к ней шаг, я забрал стакан, а когда вдохнул, то почувствовал вместо виски ее аромат.

Руби Грейс пахла лавандой, как открытое поле в летний зной.

– Смотри, – сказал я и снова вдохнул, но теперь сосредоточил внимание на виски. – Сначала понюхай, а потом подумай, что ты чувствуешь. Дуб? Ваниль? Мед? Клен? Каждый виски пахнет по-разному, в зависимости от того, сколько его выдерживали, как обжигали бочки. Заметь, какие ноты раскроются первыми. А потом, – продолжил я, сделав первый глоток. Я задержал виски во рту, покрутив его, а потом медленно проглотил. – Распробуй его. По-настоящему распробуй на вкус. Чувствуешь ли ты различия между вкусом на кончике языка и на корне? Он обжигает или от него просто становится тепло? И какое послевкусие?

Руби Грейс завороженно наблюдала, чуть приоткрыв губы, а потом опустила взгляд на мою обнаженную грудь, когда туда упала капелька виски. Я смахнул ее большим пальцем и снова передал Руби Грейс стакан.

– Теперь попробуй.

Она сделала глубокий вдох, словно ей нужно было сосредоточиться, чтобы верно выполнить инструкции, а потом повторила за мной. И на сей раз, проглотив напиток, улыбнулась.

– Ничего себе, – сказала Руби Грейс. – Совсем другой вкус, если не опрокидывать в себя, как стопку водки.

Я хохотнул.

– Ну, виски опрокидывать не стоит. Его нужно смаковать по-теннессийски, – сказал я и сделал вид, будто приподнимаю шляпу. Я засунул руки в карманы и кивнул на следующую бочку. – Теперь попробуй из этой.

– Могу я сама налить?

Я кивнул.

– Просто немного поверни носик, не слишком сильно. Чтобы распробовать, много виски не нужно.

Она замялась, налив в стакан небольшое количество, в глазах вспыхнул огонек, а с губ сорвался радостный возглас:

– У меня получилось!

И следующие десять минут я смотрел, как Руби Грейс ведет себя, как девчонка.

Она была так не похожа на ту высокомерную женщину, которая подала мне руку во время знакомства, будто удостаивая наградой. Руби Грейс была еще совсем юной девушкой, почти перешедшей на второй курс колледжа, и сейчас она пила виски, узнавала что-то новое и просто радовалась.

Интересно, когда она веселилась в последний раз и делала ли это вообще?

По тому, как она выглядела, когда смеялась, я понадеялся, что Руби Грейс все же веселится. Понадеялся, что не впервые ее смех звучит искренне, не впервые разносится в воздухе. Смех был подобен дуновению ветра: сперва звучал мягко, а потом накатывал внезапным порывом, и был напрочь лишен стыда от того, что может безвозвратно изменить окружающую атмосферу.

Определившись насчет бочки, Руби Грейс с сожалением надела туфли, а я натянул футболку и повел ее к инфоцентру.

– Итак, – сказал я и пошел медленнее, чтобы она не споткнулась по пути к машине. – Какие планы у Энтони, когда ты вернешься в колледж?

– О чем ты?

– О том, что вы, наверное, съедетесь, а он там найдет работу? Или какое-то время у вас будет брак на расстоянии?

Она засмеялась, смотря под ноги, и волосы немного закрыли ее лицо.

– Я не вернусь в колледж.

– О… – выдавил я. – Ты не хочешь?

– Думаю, хочу… но в этом нет смысла. Видишь ли, я выхожу замуж. Я стану его женой, и забот будет невпроворот. Энтони уже начал политическую карьеру, и ему нужна поддержка, нужна моя помощь в предвыборной кампании, в усилении связей. – Руби Грейс пожала плечами. – Чтобы заниматься этим, мне вовсе не нужен диплом об образовании.

– Так вот чем ты хочешь заниматься?

– Не важно, чем я хочу заниматься, – быстро вставила она. – Меня к этому готовили.

– Готовили? – нахмурился я. – Но ты же не лошадь. Ты человек.

Руби Грейс резко замерла у входа в инфоцентр, щелкнув каблуками, и воинственно скрестила руки, посмотрев мне прямо в глаза. Ей даже ни к чему было больше говорить – я и так понял, что затронул неприятную тему, и передо мной вот-вот предстанет та женщина, которую я встретил ровно на том же месте часом ранее.

– Слушай, ты ничего обо мне не знаешь, понял? И о моей семье, о том, чего хочу или не хочу, так что перестань за меня додумывать.

– О, ты только взгляни на себя, – упрекнул я и подошел ближе, вторгнувшись в ее личное пространство. – Снова сыплешь пафосными фразочками.

Она фыркнула.

– Как говорится: в нашей провинции ничего не меняется. Думается, ты только что доказал правоту этих слов.

– Это моя работа, – выпалил я в ответ. – Доказывать зловещую правоту этих слов. Рад, что мне это еще по силам.

Мы снова стояли близко друг к другу, почти соприкасаясь грудью, и пятна на моей не слишком чистой футболке особенно выделялись на фоне белизны ее платья.

– Люси примет деньги, – кивнув на двери у нее за спиной, сказал я. – Поздравляю с помолвкой.

Она открыла рот, но я уже отвернулся, не став оглядываться.

– Спасибо за дегустацию, – нарочито громко и четко произнесла Руби Грейс.

– Вперед, скажи еще громче, принцесса, – бросил я. – И угодишь в неприятности так же, как и я.

Руби Грейс промолчала в ответ, а когда я обернулся, от ее милого личика буквально валил пар, когда она резко распахнула дверь, ведущую в инфоцентр.

Я не удержался и хохотнул.

Не хотел я трепать ей перышки, но будь я проклят, если мне не понравилось выводить из себя эту прелестную птичку.

Глава 3
Руби Грейс

Ах!

Я стиснула руль кабриолета, даже не пытаясь пригладить волосы, которые развевал ветер. Мама так старательно уложила их утром, что расстроится, если домой я вернусь растрепанной, но меня это не волновало.

Только ветер мог унять мою злость.

– О, посмотрите-ка – снова сыплю пафосными фразочками, – ерничая, повторила я за Ноа Беккером.

Я повернула руль, сделав еще один круг по городу. Домой ехать я пока не готова, как и не готова к тому, что мама засыплет меня кучей вопросов, какие цветы я хочу и чем обвязать стулья на официальной церемонии – лентой или жгутом. Еще и двух дней не прошло с возвращения из колледжа, а мама уже успела свести меня с ума.

Сердце екнуло при мысли об Университете Северной Каролины, в который я хотела поступить с шестнадцати лет, когда побывала там вместе с лучшей подругой. Я поступила, и первый год прошел ровно так, как и надеялась.

Но я туда не вернусь.

«О, ты не хочешь?».

Голос Ноа снова встряхнул меня, словно он был мячиком для пинг-понга, а я – ракеткой, отбивающей его о стенку.

Я вздохнула, издав еще один расстроенный стон, и свесила левую руку с двери. Подъезжая к Мэйн-стрит, сбавила скорость, лишив провинциальных копов возможности выписать мне штраф.

Видит бог, они так томятся здесь от безделья, что не преминут это сделать.

Я вообще не понимала, почему меня так расстроил и взбесил Ноа. Он просто поддерживал разговор, просто задавал вопросы, но о таком меня раньше никто не спрашивал. И, что еще хуже, на его вопросы не было ответов – во всяком случае, вразумительных.

Я могла дать ему только те ответы, которые мне внушили, которые я пересказывала, повторяя по ночам раз за разом, пока сама в них не поверила.

Но меня привели в смятение не только его вопросы, но и сам мужчина.

Думаю, узнала Ноа до того, как он назвал свое имя. Возможно, как раз потому я так и настаивала, чтобы он его сказал. Трудно забыть парня, на которого запала еще девчонкой и о котором фантазировала ровно до того дня, когда покинула Стратфорд.

Стоило мне взглянуть на него, и я снова стала девятилетней девочкой, а Ноа – симпатичным парнем, который сидел передо мной в церкви.