Никто в нашей семье и по сей день не верит в историю, которую нам подкинуло семейство Скутер. Пожарная служба заявила, что пожар начался из-за сигареты, а наш отец не курил. Никогда не забуду, как Патрик Скутер, старший сын Роберта, пытался возразить моей матери, сказав, что не раз видел, как курил наш отец.

«Может, он просто вам не рассказывал», – заявил Патрик, и я увидел в глазах мамы ярость, с которой она подошла к этому взрослому мужчине, встав вплотную к нему, и сказала с растекшейся по лицу тушью, что никто не знает ее мужа лучше, чем она. А еще мама бесстрашно заявила, чтобы он больше не осмеливался заявлять обратное.

За все эти годы, сколько бы ни пытались, правды мы так и не узнали.

На моей памяти, единственный раз в жизни наш механизм поломался.

Мы ругались. Плакали. Просили ответов, хотя даже не понимали, какие задавать вопросы. Мама впервые в жизни напилась, а мы с Джорданом изо всех сил пытались объединить семью и между делом ругались из-за того, кто теперь будет главой семьи.

Я ужасно хотел получить это право, а Джордан попытался отнять его только потому, что был старшим. Потому однажды ночью мы подрались, отмутузив друг друга до синяков и кровавых ссадин, а потом пришли к общему решению.

Это Джордан заставил меня понять, что мы все стоим во главе нашей семьи и в этой битве предстоит сразиться вместе.

С того дня механизм заработал лучше, чем при жизни папы. Мы были на одной волне, подстраиваясь под нужды друг друга, и всегда и всюду друг друга защищали.

Да убережет Господь любого, кто попытается сломить Беккеров.

– Мальчики, чем сегодня займетесь? – спросила мама, воспользовавшись тем, что мы все сидели с набитыми ртами.

В Стратфорде вечер пятницы был скорее еженедельным праздником. За исключением экскурсоводов, для большинства работников винокурни выходные текли медленнее, а это означало, что они тратили меньше времени на работу и больше – на жизнь. По пятницам мы всегда устраивали семейные ужины, а потом расходились по своим делам до конца выходных.

Майкл – единственный из нас, кто еще жил с мамой, и ему только исполнилось семнадцать. Осенью он пойдет в выпускной класс, и мы ждали того дня, когда он объявит, что покидает дом и съезжается со своей школьной возлюбленной. Они встречались уже два года, и из всех нас я мог представить остепенившимся только Майкла.

Однако меня беспокоил его переезд, отчасти я даже задавался вопросом, не стоит ли мне снова переехать к маме. От мысли, что она одна живет в доме, когда-то вмещавшем шесть человек, становилось не по себе.

– В «Черной дыре» вечеринка, – улыбнувшись маме, ответил Логан. – Хочешь пойти?

– И лично стать свидетелем кутежа, после которого кто-то из вас угодит в тюрьму? – Она покачала головой. – Просто присматривайте друг за другом, увидимся на ужине на следующей неделе.

Улыбка Логана точь-в-точь походила на мамину, сходство было необыкновенным. Они с Майклом внешностью пошли в маму: золотисто-карие глаза, смуглая кожа, худощавая и подтянутая фигура и широченная улыбка. Я же больше походил на отца: крепкий, с загорелой кожей с красноватым оттенком, который он объяснял тем, что в наших жилах течет кровь коренных американцев; яркие голубые глаза, на солнце становившиеся почти серебристыми. Мама говорила, что порой, смотря на меня, она видела отца в юном возрасте, когда они впервые познакомились.

Я всегда гордился этим сходством.

Джордан, который за столом молчал больше остальных, вообще не был на нас похож. Кожа у него была светло-коричневой, волосы черные и коротко подстриженные. Он был самым высоким и крупным и всегда выделялся на семейных снимках.

И все-таки он был нашим братом.

– Мы с Бейли едем на выходные в Нэшвилл, – заявил Майки, и, судя по округлившимся маминым глазам, она впервые услышала об их планах.

– Что?

Набив рот пюре, он кивнул и заговорил:

– Ее компания звукозаписи устраивает прогон в одном из баров на Бродвее^[7]. Она впервые выступит в Нэшвилле в составе их команды.

– Мне казалось, она еще не подписала ни с кем контракт? – спросил Джордан, заговорив впервые с тех пор, как мы сели ужинать.

– Не подписала.

– А когда подпишет? – нахмурившись, спросила мама.

Майки стих, гоняя по тарелке фасоль, а потом наколол несколько штук на вилку и пожал плечами.

– Не знаю. Наверное, тогда и обсудим, куда переедем, чем потом займемся.

Над столом повисло неловкое молчание. Мы знали, что настанет день, когда Майкл съедет, но все волновались из-за уверенности брата в будущем с Бейли, хотя вслух этими опасениями не делились.

А еще мы сомневались, что она испытывает ту же уверенность.

Казалось, Бейли его любила, дорожила их связью, как дорожил и Майки, и все мы знали, что его желания схожи с моими: он тоже хотел таких же отношений, что были у родителей. Они познакомились в старших классах, и я знал, что Майки чувствовал, будто Бейли идеально ему подходит, потому что тоже со школьных времен была его возлюбленной.

Но все, кто ее знал, понимали, что ее первой любовью была музыка. И мы толком не представляли, как это отразится на Майки.

– Ладно, – выдавив улыбку, наконец произнесла мама. – Будьте осторожнее. И не попадайте в неприятности.

Мы в ответ фыркнули, потому что фамилия Беккер означала, что неприятностей долго ждать не придется.

После ужина мы с Логаном помогли маме убрать со стола, что было любимым занятием брата, а Джордан вместе с Майки отнесли его вещи в машину. Я вышел на старое деревянное крыльцо и увидел, как отъезжает машина Майки, а солнце скрывается за холмами. Проводя рукой по перилам, я подошел к Джордану, скрестившему руки на груди, и открыл две банки пива, что принес с собой.

– Старший брат, ты слишком волнуешься.

Он хмыкнул, взяв протянутое пиво, и открыл крышку.

– Малой прикидывается выносливым, но если эта девушка его бросит…

– Это разобьет ему сердце, – закончил я за него. – Знаю. Он оправится. Он же Беккер.

Джордан кивнул, и его плечи немного расслабились, будто ему не хватало только подтверждения, что все будет хорошо.

– Как дела у команды? – спустя минуту спросил я, сделав первый глоток пива.

– Лучше, чем в прошлом году. Старшеклассники не падают духом, а еще у нас появилась парочка годных девятиклассников и несколько десятиклассников, которые окрепли. – Джордан покачал головой. – Но еще слишком рано говорить, что они сработаются. Впереди целое лето тренировок.

– А родители?

Он закатил глаза.

– Все те же ублюдки.

Я усмехнулся, отхлебнув из банки, а потом снова свесил руку с перил. Джордан уже четыре года работал главным тренером футбольной команды старшей школы Стратфорда. Он единственный мужчина в семье, который не работал на винокурне, потому что не хотел. Порой я мечтал, чтобы он примкнул к нам, перенял наследие отца и помогал закрепить фамилию Беккер в истории «Скутер Виски». Но не мог винить его за нежелание работать целыми днями на грязном складе и просто поддерживал Джордана, видя его на другом поле.

Футбол для него был смыслом жизни.

Джордан играл в него всю жизнь, и если мы с братьями вымещали агрессию друг на друге, на противниках или незнакомцах в баре, то он вымещал ее на поле.

А теперь он учил делать то же самое других мальчишек.

Джордан был требовательным тренером, и родители это знали – вряд ли бы они хотели оспорить, кто выйдет в стартовом составе, а кто будет сидеть на скамейке запасных. Ну а что касается мамочек-одиночек в Скутерграде?

Короче говоря, они были более чем довольны тренерской работой Джордана.

Да и замужние дамочки тоже не особо возражали.

– Слыхал, на этой неделе ты устроил небольшую сцену на винокурне?

Я изогнул бровь.

– Слыхал?

– Слушай, я всячески пытаюсь не обращать внимание на болтовню мамочек с трибун, но иногда они как будто специально говорят громче, чтобы я их услышал.

– К примеру, каким подтянутым кажется твой зад?

– Или обсуждают, что ты искушаешь судьбу, давая несовершеннолетней попробовать виски.

Теперь наступил мой черед закатывать глаза.

– У них нет доказательств.

– А они им нужны? Тебе, как и мне, прекрасно известно, что люди, которые правят этим городом, смогут найти доказательства, когда им заблагорассудится.

Мы оба смолкли, сделав по глотку пива и вспоминая смерть отца. Небо окрасилось в пурпурные тона, и застрекотали сверчки.

– Это была дочь Барнеттов, – прервал я затянувшееся молчание.

– Мэри Энн?

– Руби Грейс.

Джордан взвился:

– Ноа, ей же шестнадцать!

– Девятнадцать, – поправил я и снова глотнул пива. – И она выходит замуж. Она покупала один из эксклюзивных бочонков в качестве свадебного подарка.

– Интересно, кто этот счастливчик.

– Какой-то молодой политик, с которым она познакомилась в Университете Северной Каролины.

– Политик? – Джордан устремил взгляд куда-то вдаль. – Тогда, думаю, он отлично впишется.

Я кивнул, но внутри что-то сжалось, когда представил глаза Руби Грейс – круглые и испуганные моим вопросом, готова ли она выйти замуж. До сих пор не могу поверить, что я первый, кто спросил об этом.

Как и не верю, что она сама знает ответ на этот вопрос.

Нелепо, что я испытывал некое сочувствие к девушке, которая смотрела на меня, как на грязь, испачкавшую ее модные туфли. Они с семьей никогда ни в чем не нуждались, и все же мне было жалко Руби Грейс, потому как, пробыв рядом с ней всего три минуты, понял, что она несчастлива.

Она не знала, кем была.

Хотя, с другой стороны, знал ли я в свои девятнадцать?

Из дома донеслась знакомая мелодия, отвлекая меня от мыслей о Руби Грейс, и я улыбнулся. Глянул на Джордана и увидел, что брат тоже улыбается. Он снова посмотрел на дом и тяжко вздохнул.

– Когда-то я думал, что мама снова выйдет замуж, найдет себе кого-нибудь. Однако, слушая, как она на протяжении первого года каждый вечер включает эту песню, понял, что ошибался.

Я проследил за его взглядом, и у меня перехватило дыхание при виде мамы и Логана, танцующих в гостиной под “Wonderful Tonight” Эрика Клэптона. Под эту песню они с папой танцевали вечером в день свадьбы, и я не упомню, сколько раз видел, как они танцевали под нее в гостиной.

Но теперь ее обнимал сын, с улыбкой покачивая в танце, и вел себя так, словно эта песня никому из нас не приносила боли. Логан картинно наклонил маму, а потом закружился с ней вокруг кофейного столика, и она все смеялась и смеялась, а растрепанный конский хвостик раскачивался в такт движениям.

– Сомневаюсь, что она могла бы быть с другим, – задумчиво произнес я.

Джордан кивнул, мы допили пиво, а я задумался, каково это – любить так сильно.

Задумался, познаю ли сам такую любовь.

Глава 5
Руби Грейс

– Да ты надо мной издеваешься.

Я скрестила на груди руки, с каменным выражением лица испепеляя взглядом лучшую подругу, хотя на мгновение усомнилась в этом звании.

За ее спиной горел высокий согревающий костер, который развели близнецы Дженсены. Вокруг огня и амбара толпились жители Стратфорда. Рядом стояли пять пивных кегов, а стол был уставлен бутылками с алкоголем и шейкерами. Все до одного держали в руках красные пластиковые стаканчики с пивом или коктейлями. Пришедшим было от шестнадцати и до пятидесяти пяти, хотя все разбились по компаниям, больше подходящим им по возрасту. В последний раз я была здесь со старшеклассниками, которым нравилось тусоваться в амбаре возле местного ди-джея. А теперь не знала, куда себя девать и в какую компанию можно влиться.

В нашем городе «Черная дыра» была самым популярным местом для вечеринок, особенно по пятницам, и Энни упросила меня пойти с ней, потому что я только вернулась домой.

А теперь она решила слинять.

Энни съежилась, выдавив улыбку, и показала на живот.

– Знаю, извини. Я, правда, хотела пойти, но маленький сегодня весь вечер крутится. Мне уже просто хочется завалиться на диван.