Современная деревня Стэмфорд-Бридж выросла поблизости от древнего каменного брода естественного происхождения на реке Дервент, который расположен почти в трехстах ярдах (примерно 274 метра. – Прим. ред.) вверх по течению от нынешней переправы. Ее название может происходить от староанглийского слова Samfordesbrigge, что означает «мост у песчаного брода», или stan ford, что означает «каменный брод». Археологи нашли свидетельства существования мостов, построенных предыдущими поколениями. Самые ранние расположены в миле к югу от современного моста и уходят в римские времена, когда город еще назывался Дервентио. В 1200-х годах на трех каменных опорах был построен деревянный мост, который простоял до тех пор, пока в 1727 году не возвели ныне существующую каменную арку, расположенную в семидесяти пяти ярдах (примерно 70 метров. – Прим. ред.) от старого моста, ниже по течению. От моста, существовавшего в англосаксонские времена, ничего не осталось – возможно, потому, что он был целиком деревянный, как говорится в древних хрониках. Деревянные ферменные мосты со снижающими нагрузку креплениями, распорками и продольными балками с небольшими пролетами представляли собой простые балочные структуры, возведенные на дубовых или вязовых сваях. Такие конструкции были известны еще римлянам, однако во времена темного Средневековья были забыты и вновь появились лишь в 1230 году. При хороших условиях такие конструкции могли служить очень долго – Генрих II в 1176 году использовал при строительстве старого Лондонского моста дубовые сваи, которые прослужили до 1921 года. Дервент, стоящий на такой реке, как Уз, подтапливает даже сейчас, когда применяются современные меры предотвращения затоплений, поэтому в 1200-х годах мост был необходим, потому что построенный ранее, в 1066 году, попросту смыло. У современного моста 1700-х годов постройки до сих пор пропускная способность выше среднего, но всё движение идет по одной полосе и регулируется с помощью двух светофоров, установленных по обе стороны, из-за чего скапливаются огромные автомобильные пробки. Идущий параллельно мосту стальной пешеходный переход по размеру ближе к саксонскому мосту: он как раз достаточно широк, чтобы один человек мог сражаться, размахивая двуручным топором.

Расстояние от Рикколла до Стэмфорд-Бриджа норвежцы могли преодолеть бодрым шагом за четыре с половиной часа. 25 сентября солнце взошло примерно в семь утра по местному времени, поэтому до переправы армия должна была добраться к полудню. Прибыв с юга, она заняла возвышенность на той стороне реки, где было много корма для лошадей. (Викинги ехали на сражение верхом, однако редко вступали в битвы на конях.) Харальд и Тостиг провели отряд вниз по реке и через мост к широкой поляне со склоном на другой стороне, где был скот для угона. Вскоре вдали они заметили облако пыли над дорогой из Йорка. Харальд спросил у Тостига: «Что там вдалеке, пылевой вихрь или всадники?» – «Всадники, – ответил граф, думая о посланниках из Йорка, – а теперь поверьте в добрые намерения моих людей». Харальда его слова не убедили: «Нам лучше бы остановиться и выяснить наверняка, кто это».

Приближающаяся толпа вскоре остановилась, поднявшись на холм в полутора милях от них, – это были не посланники, а армия, с поднятыми вверх копьями и сияющими на солнце доспехами. В настоящее время считается, что ее численность достигала 10 000 пехотинцев и 2500 всадников – примерно в три раза больше, чем у Нортумбрии и Мерсии вместе взятых и как минимум на треть больше того количества, которым сейчас располагали северяне. Над ними реял стяг с изображением воина. Стяг Гарольда II, короля Англии.

До севера Англии дошли лишь вести о том, что король Гарольд освободил свою армию от обязанности стеречь летом южные берега от вторжения герцога Вильгельма Нормандского, которое так и не состоялось. И тот факт, что они прибыли на север так быстро после вторжения норвежцев, казался чудом и поверг воинов Харальда в шок.

Из войска показался человек, он был верхом и звал короля Харальда. Тостиг его узнал. «А вот и Вальтеоф, – сказал он. – Убейте его». Харальд этого сделать не позволил. Придерживая коня, Вальтеоф поприветствовал короля и посоветовал отправиться обратно к кораблям, пока есть такая возможность, «ибо мой брат, король Гарольд, располагает против вас превосходящими силами. Вы не выстояли бы против него, даже если бы стояли в полном вооружении, а ваши люди сейчас не готовы». Харальд его слова пропустил мимо ушей. «Прощайте. И ты, и твой брат. Ты сдержал слово, как и обещал».

Молодой граф поскакал обратно, а Харальд обратился к своим воинам: «Нам следует составить план действий, поскольку они намерены сражаться, и я не сомневаюсь, что их ведет сам король». Тостиг сказал: «Думаю, нам лучше отойти как можно скорее, чтобы забрать резерв, облачиться в доспехи и выступить оттуда. Либо подняться на корабли – там всадники не доберутся до нас». – «Я еще ни разу не сбегал с поля битвы и сейчас не побегу. Так мы подарим победу англосаксам, которые будут нас преследовать и забьют», – ответил Харальд. «У меня есть другая идея. Дайте трем нашим лучшим людям трех лучших коней и прикажите гнать во весь опор, чтобы вызвать остальные войска. Они стремительно подтянутся, а мы устроим англичанам кровавую битву, прежде чем признаем себя проигравшими». – «Решать вам, – сказал граф королю. – Я не собираюсь отступать».

Больше ему с англичанами обсуждать было нечего, и Харальд развернул коня, чтобы отдать приказ поднять знамя с вороном, Опустошитель Страны… как вдруг конь его споткнулся и упал, сбросив Харальда на глазах его воинов. И врагов. Викинги всерьез восприняли это как плохое предзнаменование и предвестие грядущих событий. Слегка растерянный, Харальд поднялся и объявил: «Падение для странника – к добру». Но его конь ускакал, и было слышно, как король пробормотал: «Брат Олав, почему именно сейчас?»^[6]

Услышав, как король Норвегии обращается к своему святому брату, умершему тридцать лет назад, Тостиг расхохотался: «Ты думаешь, это король Олав заставил коня споткнуться под тобой?» – «Если он от меня отвернется, то лишь благодаря тебе», – ответил Харальд и отправился к своей армии, оставив Тостига с небольшим отрядом на другой стороне реки, чтобы тот побеседовал со своими бывшими соотечественниками.

За этим эпизодом последовал один из самых известных в английской истории разговоров, в котором Харальд, король Норвегии, почти не принимал участия, поскольку никогда раньше в Англии не был и мог знать староанглийского языка на должном уровне, в противном случае все вопросы король Харальд и король Гарольд могли бы разрешить между собой напрямую как военачальник с военачальником. И, несмотря на это, Харальд всё же сыграл решающую роль. Разговор был слово в слово задокументирован многочисленными писарями и летописцами, которые, конечно же, при нем не присутствовали и передавали сказанное с чужих слов, что заметно по расходящимся в деталях репликам, исказившимся в памяти свидетелей и претерпевшим изменения от многочисленных пересказов и переводов. И всё же можно, связав все нити воедино, воссоздать канву той беседы, произошедшей между двумя враждующими братьями королевских кровей, которая решила ход всей истории Англии, столкнувшейся с амбициями норвежского короля.

Англосаксонская армия, как говорили, остановилась на расстоянии двух выстрелов из лука, максимум в тысячу ярдов. Вперед выступили около двадцати всадников – и рыцари, и кони облачены в кольчуги. Они остановились ближе к викингам, но трое продолжили двигаться к отряду Тостига. Их лидера описывают как некрупного человека в позолоченном шлеме, худого и обходительного. (Состоятельные англосаксы были известны своими богато украшенными шлемами, закрывающими всё лицо, что подтверждается находками в местах захоронений Саттон-Ху, Вендель и Вальсгарде.) В руках у него был красный щит, на котором, согласно скандинавским сагам, была эмблема в виде золотого ястреба – на самом же деле это была виверна, двуногий летающий дракон – символ Уэссекса. Он позвал: «Здесь ли граф Тостиг?» Тостиг сказал: «Нет смысла это отрицать». – «Твой брат, король Гарольд, посылает сердечный привет, – ответил рыцарь, – и предлагает искупить вину за прошлое». Тостиг спросил: «Что же он сейчас может предложить, чего не предлагал раньше?» – «Он сожалеет, что предлагает только сейчас, – признал рыцарь, – после всего, что было сделано». – «Деньгами это дело не уладить, – сказал Тостиг. – Что он предлагает?» – «Пятую часть Англии, не больше. Однако вы разорили эти земли, и вы должны это исправить». Тостиг сказал: «Я не принимаю это предложение». Рыцарь поднял ставку:

«В ваших руках будет вся Нортумбрия, и вместо того, чтобы за нее сражаться, он наградит вас третьей частью королевства, чтобы править наравне с ним». – «Это предпочтительнее того презрения и предательства, которое он высказал мне прошлой зимой, – сказал Тостиг, – и если бы он сделал это предложение тогда, то сохранил бы много жизней, что было бы лучше для Англии».

Спустя почти тысячу лет слова графа-изгнанника всё еще горько читать.

«Сейчас слишком поздно для такого торга. Норвежцы не раз говорили, что я быстро переметнусь, если получу какое-нибудь приемлемое предложение и брошу их на поле боя. Я так не поступлю». – «В таком случае слушайте последнее предложение короля, – сказал рыцарь. – Он скорее готов передать вам половину Англии, нежели воевать с вами за нее и позволить выжившему править всем королевством». И Тостиг ответил: «Однако если я приму это предложение, чем он возместит королю Харальду такие неудобства?»

В конечном счете всё сводилось к этому вопросу, от ответа на который зависела судьба Англии.

Всадник ответил: «Король об этом также сказал. Он дарует королю Харальду кусок Англии в семь футов, или столько, на сколько он выше любого другого человека в королевстве, не больше». – «Тогда передайте королю Гарольду: пусть готовится к битве, – ответил Тостиг. – И никто никогда не скажет, что граф Тостиг предал короля Харальда Сигурдссона, перейдя к врагу, когда он пришел на запад завоевывать Англию. Мы лучше все погибнем с честью, чем потеряем королевство». – «В таком случае, – сказал рыцарь, – король объявляет вас виновником происходящего». Он развернулся и со своим молчаливым эскортом вернулся в ряды англичан.

Отдав распоряжения своим людям, Харальд спросил Тостига: «Кто этот человек, который так благородно говорил?» – «Это, – сказал граф, – король Гарольд Годвинсон». – «Надо было сразу мне сообщить, – сказал Харальд. – Они стояли так близко, что, знай я раньше, он бы не вернулся живым». – «Вы правы, это было довольно рискованно с его стороны – он занимает высокое положение, – сказал Тостиг. – Но я знал, что он предложит мне мир, земли и титул, а я, со своей стороны, стал бы убийцей, если бы выдал его. Он пришел с верой в мою честь, и я бы его не предал. И если один из нас должен погибнуть, то пусть лучше он убьет меня, чем я его». – «Он при власти и уверенно держится в седле, – задумчиво произнес Харальд, – но править ему этими землями недолго. Кто был рядом с ним?» – «Одного зовут Хельги Хейнрекссон, – сказал Тостиг, – а другого Биар-Лейв».

Впервые великий Харальд Суровый замолк. «Никогда бы не подумал, что встречу его здесь, – сказал он. – Я его помню, и если бы знал, что он жив, то никогда так далеко не зашел бы». Тостиг наверняка поразился, увидев Северную Молнию в таком изумлении, но лишь пожал плечами: «Сейчас это уже не имеет значения».

На другой стороне поля король Гарольд Годвинсон повернулся в седле и спросил у Лейва: «Кто этот высокий человек, который упал с коня, в синей тунике и в великолепном шлеме?» – «Это король Норвегии», – сказал Лейв, которого раньше называли иначе. В молодости, в Норвегии, его звали Хеминг, и он хорошо знал короля Харальда Сигурдссона, который некогда в припадке королевской ярости приказал его казнить. Хеминг спасся, но был вынужден оставить дом и родных, скрываясь в чужих землях. Теперь он скакал рядом с королем – старые и новые боги распорядились так, что его заклятый враг был у него в нескольких шагах. «Он довольно угрюм, – сказал о норвежском короле Харальде Гарольд, английский король, – но не думаю, что ему удастся еще пожить – похоже, он исчерпал весь свой запас удачи».

II
Глаз Бога

Мы ткем, мы ткем
Стяг боевой.
Рвутся вперед
Смелые воины.
Конунга жизнь
Мы защитим —
Нам выбирать,
Кто в сече погибнет.

[6] Около 1000 года исландец Эрик Торвальдсон, Рыжий, свалился со своего коня, собираясь присоединиться к экспедиции своего сына Лейва в поисках Винландии. Восприняв это как дурной знак, Эрик отказался продолжать путь, но неудача его всё же настигла. Ему не удалось искупаться в лучах славы, которую обрел его сын Лейв, и он умер, так и не дождавшись его возвращения.