Один растерянный клиент рассказал мне вот что: «Я страстно мечтал прикоснуться к женщине. Поэтому ходил в бордель. Раз за разом». Он очень стыдился этого, и о его поведении не знал больше никто. У него была постоянная подруга, однако секса у них не было, за исключением короткого начального периода отношений. Оба они работали в одной профессиональной области, поэтому то, что представлялось как отношения, было скорее крепкой дружбой с общими деловыми целями. Внутреннюю близость, которую мой клиент ощущал по отношению к этой женщине, нужно было регулировать, и на помощь пришло правило: «С ней никакого секса». Желание физической нежности он мог реализовать только у проституток. Для него не представлялось возможным соединить душевную и физическую близость.

Многих филофобов от самого слова «отношения» бросает в холодный пот. Некоторые из них придают очень большое значение тому, чтобы не иметь прочных отношений с той женщиной или с тем мужчиной, с которыми снова и снова вступают в интимную связь. Несмотря на то, что встречаются они более или менее регулярно, а затем идут вместе в постель, хотя бы один из пары не устает подчеркивать, что это нечто «непостоянное» и «совершенно необязательное», без «твердых правил».

Удивительно, но типичными примерами сексуального поведения филофобов можно назвать, например, такие бурные романы, как описанная выше история Сары и Рольфа. Действительно, между их страстными встречами, которые повторялись снова и снова, не было ни единого связующего элемента. Так сказать, «острова страсти», не скрепленные никакой последовательностью отношений. Именно эта страсть и близость в моменты встреч так затрудняют для обоих дистанцирование от партнера. Рольф хотел бы, чтобы его отношения с Сарой были более прочными и ответственными. Но Сара снова и снова подпускает его совсем близко, а потом отталкивает изо всех сил. Такое поведение, с одной стороны, типично для филофобов, а другой – невыносимо для тех, с кем они имеют дело. В моменты близости она воспринимается как искренняя и подлинная – да и является таковой, – и именно это чувствует Рольф из нашего примера. Поэтому-то неизбежное впоследствии резкое дистанцирование ощущается им как нечто совершенно непостижимое и очень обидное. Но именно из-за близости и огромной страсти, которую Сара допускает лишь тогда, когда этого хочет, Рольфа не покидает надежда, что, пожалуй, Сара все-таки любит его, просто не может сейчас по-настоящему позволить себе эту любовь. Он, как и многие в его ситуации, надеется, что когда-нибудь Сара все же найдет к нему дорогу, если он даст ей достаточно времени, проявит понимание и не будет давить.

У людей с умеренно выраженной филофобией перепад между близостью и дистанцией выглядит не настолько крутым. Они вполне способны заводить отношения и вступать в брак, однако точно так же единолично распоряжаются близостью и дистанцией и открывают или перекрывают вентиль под названием «секс» в зависимости от уровня страха. Хочу еще раз подчеркнуть, что страху не обязательно проникать в сознание, он может действовать и из области бессознательного. На сознательном уровне страх выражается как нежелание заниматься сексом. Часто у филофобов тяга к сексу резко ослабевает после первых стадий влюбленности, низводясь почти до нуля, и в дальнейшем это состояние прерывается лишь редкими вспышками оживления. Мужчины в таких случаях обычно предполагают, что способны испытать сексуальное влечение только к «свежему мясу» или что их работа связана с большим стрессом. Женщины решают, что секс для них не так уж и важен. На самом деле все это, как правило, связано со скрытой боязнью привязанности. Конечно, провести границу между нормальным ослаблением желания, которое рано или поздно возникает в любых отношениях, и проявлением филофобии нелегко. На мой взгляд, признаки, свидетельствующие о проблеме с близостью, – это ситуация, когда желание резко ослабевает уже через несколько недель или месяцев отношений и/или когда секс изначально и постоянно представляет собой болезненную тему. Дисбаланс между желанием, с одной стороны, и отступлением – с другой может наблюдаться с самого начала отношений, и со временем проблема превращается в замкнутый круг.

Еще одна проблема, которая нередко встречается у филофобов, – нежелание активно целовать партнера. Один клиент признался мне, что никогда в жизни не целовал женщину «с языком». При этом он был дважды женат и имел длительные отношения в прошлом. Некоторые люди дозируют поцелуи по тому же шаблону, по какому они избегают близости в других ситуациях – в зависимости от стадии отношений и уровня страха поцелуи становятся более или менее интенсивными или, соответственно, отсутствуют вовсе. «Каждый раз, когда мы долго не видимся с Марко или миримся после ужасной ссоры, – рассказывает Сабина, – он целует меня со всей страстью. Если же мы снова начинаем встречаться чаще и отношения входят в относительно нормальное русло, он целует меня (если вообще целует!), только когда я его об этом прошу. И тогда я замечаю, что ему вообще-то не нравится целоваться и целует он ровно столько, сколько считает необходимым, чтобы не показаться невежливым».

Вполне типичная техника дистанцирования – бегство после секса. Филофоб совершает побег довольно быстро – либо после паузы в пару минут или часов (выдержанной ради соблюдения приличий), либо на следующее утро, в крайнем случае после завтрака. «С Алиной было невозможно провести просто спокойные выходные, – рассказывает Михаил. – После чудесного вечера и страстной ночи ей всегда было необходимо уйти. Самое позднее после завтрака, а часто и сразу после пробуждения. У нее всегда были какие-то дела. То ей нужно было что-то еще отработать на фирме. То она договорилась с подругой пойти ранним утром на пробежку. То образовались какие-то “срочные” дела, на которые якобы есть время только в выходные. Просто невозможно было провести с ней в спокойном режиме больше времени, чем вечер и ночь».

Бегство через роман на расстоянии. При романе на расстоянии дистанция между партнерами подразумевается уже, можно сказать, самой судьбой. Если возлюбленный живет далеко, по нему можно страстно скучать, безопасно предоставив своим чувствам свободу. Периоды встреч заведомо ограничены по времени, так что можно наслаждаться ими без необходимости прибегать к разнообразным стратегиям дистанцирования. Опять же здесь все зависит от степени выраженности фобии и возможности устанавливать дистанцию при редких встречах.

Клаудии довелось пережить подобный роман. «В отношениях с Ахимом я постоянно чувствовала, что мое место где-то на заднем плане. В любом случае мы виделись только два выходных в месяц, потому что он работал за границей и мы не могли позволить себе более частые встречи по финансовым соображениям. Каждый раз я считала дни до его следующего приезда и бесконечно радовалась встрече. Но каждый раз у нас оказывалось, фигурально выражаясь, слишком мало времени для жизни и слишком много для смерти. У Ахима всегда была еще куча дел. За тот небольшой срок, который был нам отпущен, он хотел повидаться также с родителями и друзьями. Нередко мы проводили оба вечера в компании других людей. Мои просьбы проводить больше времени вдвоем всегда заканчивались ссорой. Ахим обвинял меня в том, что я слишком эгоистична и прилипчива. Для него важны друзья и родители, он не может ни с того ни с сего бросить их на произвол судьбы только потому, что мы вместе, и т. д. Как-то ему все время удавалось заставить меня с ним согласиться. В конце концов, я-то имела достаточно возможностей видеться со своими родными и друзьями в его отсутствие. Кроме того, я не хотела проводить в спорах то краткое время, что у нас было, и уже только поэтому в большинстве случаев уступала».

То, что за поддержкой дружеских и семейных связей Ахима скрывалась проблема в отношениях, стало очевидно только тогда, когда его перевели по работе обратно в родной город. «Я была вне себя от радости, когда Ахим наконец вернулся, – рассказывает Клаудия. – Я думала, теперь, после двух лет отношений на расстоянии, все наконец сдвинется с мертвой точки. Но когда дело дошло до поисков общей квартиры, он вдруг повел себя странно. По каждой квартире, которую мы смотрели, ему было что возразить. Среди них были просто замечательные варианты, но он все время находил к чему придраться. У меня сложилось впечатление, что он, пожалуй, и не хочет искать общую квартиру. Когда я высказала ему свои соображения, он хмыкнул и пояснил: «Ну, я как-то еще не готов, мне нужно личное пространство». Ахим заявил, что еще никогда не жил с женщиной на одной территории, и мысль о том, что они все время будут так близко, просто подавляет его. Скрепя сердце Клаудия согласилась и дальше проживать с Ахимом в разных квартирах. Она утешала себя тем, что все равно будет видеться с возлюбленным гораздо чаще, чем прежде. Но отношения не улучшились. Клаудия и Ахим ссорились все чаще, потому что постоянное ощущение своей второстепенности становилось у Клаудии все сильнее и все меньше удавалось искать причину этого в отношениях на расстоянии.

Только теперь, когда Ахим был неподалеку, Клаудия заметила, как мала его потребность проводить с ней время. Он постоянно путешествовал со своими друзьями, и, хотя иногда приглашал Клаудию отправиться с ними, в большинстве случаев этого не делал. На предлагаемые ею компромиссы не соглашался.

Наконец через пару месяцев после возвращения Ахим довольно резко разорвал отношения. Он объяснил, что Клаудия не дает ему вздохнуть, а ее постоянное ворчание действует ему на нервы.

Клаудии потребовалось довольно много времени, чтобы преодолеть эту любовь. Именно то обстоятельство, что она вечно жила в тоске, то есть испытывала большой дефицит близости с Ахимом, не имея возможности по-настоящему его «утолить», как она выразилась, не давало ей снизить накал влюбленности и страсти. Из-за того, что Клаудия и Ахим постоянно были далеко друг от друга, влюбленность не превратилась в более спокойное чувство доверительного единения. Это, кстати, одно из самых коварных сопутствующих явлений в отношениях с филофобами: поскольку они никогда не бывают по-настоящему близки с партнером, требования последнего могут вырасти неизмеримо. Как будто на стол каждый раз подается только закуска, а главное блюдо – нет. Так сказать, подкормили, но не накормили. Возникает постоянная потребность в чем-то большем, любовный голод партнеров никуда не исчезает. Это одна из основных причин, почему так трудно вырваться из подобных отношений: длительное чувство влюбленности в сочетании с надеждой когда-нибудь все-таки насытиться – питательная смесь для зарождения зависимости.

Бегство через отказ от разговора. Обычно филофобам трудно говорить о своих чувствах и отношениях. Особенно ярко это явление выражено у мужчин-филофобов, так как женщины, естественно, высказываются о своих чувствах с большей легкостью. Но и женщинам-филофобам тяжело говорить с партнером на личные темы.

Пресловутое «и да, и нет», с помощью которого филофобы стоят отношения, проявляется и в разговорах с партнером. Как правило, всегда хочет поговорить именно партнер, а сам филофоб – крайне редко. Люди, боящиеся отношений, сторонятся и таких ситуаций, потенциально конфликтных и в любом случае опасных, – ведь собеседник ожидает четких заявлений, а филофоб хотел бы их по возможности избежать. Поскольку у филофобов большие проблемы с доверием партнеру, им в принципе трудно говорить откровенно. Вдобавок ко всему часто они сами не знают, чего хотят. Поскольку они не могут по-настоящему решиться и не хотят по-настоящему определиться, у них отсутствует не только внешняя, но и внутренняя ясность. Кроме того, в основном филофобы очень плохо знают самих себя, у них мало доступа к собственным чувствам и страхам. Последние обычно спрятаны под толстым ковром вытеснения – и там, как бессознательно подозревает филофоб, им самое место. Многие филофобы испытывают самый настоящий ужас перед слишком глубоким самопознанием, поэтому личный разговор с таким человеком почти всегда крайне неприятен для партнера.