– Ничего, Риточка. Ничего такого. Просто потанцуешь. Будешь ловить влюбленные взгляды прекрасных мужчин, вилять своей упругой попочкой и трясти великолепной грудью. Хоть вспомнишь, милая, что ты женщина. И что твоя жизнь еще только-только началась. И никакой Всеволод не имеет права ее портить!

Все это она приговаривала, разливая по стопкам текилу, нарезая лайм…

– Давай, Рита. Ты – первая. Накатим, а потом по лошадям!

– По лошадям? Каким лошадям? – Я послушно повторяла действия Алёнки: лизнула запястье, насыпала туда соль, и залпом вылила в рот текилу из стопки.

Горло обожгло алкоголем, с непривычки слезы выступили на глазах, дыхание сперло…

– Ты давай, лайма кусочек в рот пихай и закусывай!

От кислого сока всю челюсть свело.

– Воды. Просто воды мне дай, Алён…

– Вот еще. Протрезвеешь и будешь плакать. А нам оно нужно, Рит?

Наташка залпом выпила свой шот, утерла выступившие слезинки, разухабисто махнула рукой.

– Она права, Маргош. Тут надо брать себя в руки…

– Наташ, ты ведь знала тоже?! Знала же? Почему не сказала мне ничего?

– А мы с тобой все эти подробности обсудим потом. Когда шок пройдет. Сейчас – обувайся, бери сумочку, и на выход. А я пока вызову такси. Все! Больше ничего не обсуждается!

Что-то неправильное было в этом всем. Что-то неверное.

Нужно было как-то иначе себя вести. Что-то другое делать…

Но в груди все жгло от обиды и боли. Чем рыдать – лучше веселиться.

Выпитая текила бурлила в крови. После долгого воздержания, эти капли были равны паре литров крепкого алкоголя…

Пестрые лучи стробоскопов ударили по глазам, заставили крепко зажмуриться. От басов, несущихся из колонок, дрожал даже пол под ногами.

Слепой котенок, наверное, чувствует себя лучше: я цеплялась за руки подруг, чтобы не упасть, добираясь до барной стойки. Колени подкашивались, огромные шпильки босоножек только добавляли неудобства…

И как собиралась тут танцевать?

С облегчением взгромоздилась на барный табурет… И тут же покраснела, поймав одобрительный взгляд бармена. Почему-то застрявший на уровне декольте.

– Так, Ритуль. Ты посиди чуток, выпей чего-нибудь, освойся… А мы на танцпол! – Кажется, Аленка прокричала мне в ухо что-то в этом смысле. Не успела ответить, как девчонки уже испарились, оставив меня одну.

– Хей, крошка. Ты чего тут скучаешь?

Вздрогнула. Замерла. Окаменела просто…

Спину обдало чем-то горячим. Таким острым, что позвоночник током прошибло. Коленки задрожали и сошлись плотнее.

Мужское тело прижалось ко мне. Большое тело. Меня как будто вдавило в стойку этой мощью… А ведь человек меня почти не касался… А воздух в моей груди уже закончился.

– Девушка пьет текилу, если что. – Алёнка материализовалась рядом. Очень вовремя, чтобы разорвать наваждение, вернуть меня себе.

– Я не пью ничего! – Пауза в громкой музыке – и мой ответ прозвучал громким ором в тишине.

Огромная мускулистая рука, лежавшая справа от меня, исчезла. Слева появилась другая, украшенная темной вязью татуировки, веревочным браслетом… Лучше это все разглядывать, чем поднять глаза и посмотреть в лицо нахалу…

– Это она стесняется. Редко сюда ходит. Заказывай текилу – не ошибешься! – Алёнка подняла большой палец, то ли мне, то ли мужчине, и снова исчезла.

Сопротивление бесполезно. Наверное. Можно было бы психануть и свалить… Но меня придавило к сиденью.

– Держи, красавица. Меня бояться не нужно. Просто угощу, требовать в ответ не стану ничего…

Я почему-то слышала каждый звук его голоса. Даже сквозь дикий шум.

И ощущала, как поднимается и опускается грудная клетка. И как переливаются мускулы на мощной руке, от каждого легчайшего движения.

– Дэн.

– Что? – От удивления забыла, что не хочу смотреть в лицо нахала. Подняла глаза и… охренела – это мягко сказано.

– Меня зовут Дэн. Выпьем на брудершафт, за знакомство?

Горячим шоколадом его глаз можно было бы расплавить лед Антарктиды и устроить всемирный потоп.

И губы. Красивые, четко очерченные… Они изгибались в улыбке… Кончик пальца зачесался от желания обвести этот изгиб.

– Иди ты в задницу, нахал!

– А кошечка умеет шипеть, смотрю? – Конечно же, никуда он не пошел. Чем доказал свою гадкую сущность и наглость. – Люблю таких. Мне нравится…

Хитрый прищур и губы, растянутые в довольной улыбке – вот и вся его реакция на мой посыл.

– Я еще и по морде дать могу, если не отстанешь!

В груди шипели пузырьки возбуждения и удовольствия. Наверное, от собственной смелости и непримиримости? И голова кружилась. Совсем чуть-чуть, немного. Словно я кручусь на карусели: и немного страшно, и весело в то же время…

– Вот даже как? Может, сначала брудершафт? – Лицо мужчины приблизилось к моему на неприличное расстояние. Заставило отшатнуться, чтобы не коснуться его губами…

Меня повело назад, рука соскользнула с барной стойки, за которую я держалась…

– Что ж ты такая неустойчивая, кошечка? – Я уже летела назад, представляя, как больно стукнусь головой и все себе переломаю…

Секунда – и уже повисла в объятиях мужчины, плотно прижатая к его телу. Платье бесстыдно задрано почти до пояса, а я держусь за его бедра ногами.

Ужас. Позор. Бежать отсюда! Быстро и не оглядываясь!

Но я почему-то продолжаю за него держаться. Ощущаю грудью, как вздымаются и опускаются мышцы парня при его дыхании.

– Ты сам чуть меня не уронил, мерзавец! Отпусти! -Слабо трепыхаюсь в его руках, но больше для приличия. И потому, что так надо… Но где-то глубоко в душе мне нравится, что он только крепче сдавливает руки на моей спине и талии.

– Ага. – Довольная ухмылка – как наказание. И предвкушение чего-то большего.

Чего-то такого, что заставляет мои веки прикрыться, прячась от пронзительного взгляда. И поймать жаркий воздух из его рта. Горячий, сдобренный ароматом мяты и легким привкусом алкоголя… Все ощущения такие острые, они царапают нервные окончания, заставляют меня напрягаться и вздрагивать…

Поцелуй – внезапный и в то же время, очень предсказуемый. Я знала, что он случится. И ждала. Хоть и боялась.

Чуть шершавые губы исследуют мои. Слишком мягко и аккуратно, как для этого наглеца и хама. Он словно боится сам, что меня спугнет…

Только пришла такая мысль в голову – и напор усилился. В дело вступил язык, раскрывая мне рот, толкаясь в зубы, приглашая меня раскрыться, впустить его дальше, глубже…

Шум в голове, искры в глазах, и живот, в котором вдруг стало остро, больно и горячо. Так сладко, что почти больно…

– Отпусти! Прекрати! Ты что творишь, урод! – Опомнилась слишком поздно. Он уже успел меня трахнуть во всех позах, наверняка, в своем воображении.

И, что таить? Я в своих желаниях не сильно-то и сопротивлялась…

– Ну, теперь и выпить можно. Считай, брудершафт состоялся!

Текила прокатилась в горло залпом. Я бы и чистый спирт сейчас проглотила, только бы отвлечься, спрятаться и не смотреть на него.

– Воды, пожалуйста! – Бармен лишь бровью повел… Ему понравилось наше шоу, сто процентов. И стакан ледяной минералки был самой малой наградой за такое развлечение.

– Эй, кто ж такой благородный напиток заливает водичкой, а? – Мое запястье на подлете ко рту перехватила мужская рука.

– Слышь, как там тебя зовут, отвали, а?

– Кошечка, пойдем, потанцуем? – Вместо ответа он сам поднес стакан к моему рту и позволил сделать пару глотков. Это было слишком заботливо и слишком интимно для незнакомого мужика. Для того, что смог меня возбудить до состояния озабоченной кошки всего за пару секунд…

– Нет. – Потянулась за телефоном. Нужно позвонить Севе, чтобы он приехал и забрал меня отсюда.

Вместо непринятых вызовов, на экране светилось сообщение… А в нем – та самая фотография!

«Отомсти» и подмигивающий смайлик.

Алёнка! Сама себя никогда не даст в обиду. И мне оставаться в обиженных не позволит.

– Пойдем. Я настойчивый.

Заиграло что-то ритмичное и похожее на медляк.

Отомстить?

Ну, танец с красивым парнишкой, наверное, будет считаться…

– Сходи остынь, парнишка. У меня там подруги скучают.

Пора найти девчонок, попрощаться и свалить отсюда.

Не стоит вестись на глупые желания. Я еще замужем. И…

Так просто нельзя!

– О! Ритуль! Ты созрела для танца, да? Зажги, давай, порви тут всех! – Наташка отлично двигается, вокруг нее трутся самцы – разного возраста, внешности и градуса в крови. Но все они схожи своим интересом к подруге.

– Я хочу уйти. Мне надоело.

– Ты дура? – Из-за спины вынырнула Аленка. – Там такой молодчик на тебя запал. И до сих пор глазами сверлит, никого не видит больше! Давай, бери его в оборот!

– Я замужем, Алён! Зачем ты это говоришь?

– Ну, докажи себе, что ничем не хуже той стервы, что с твоим мужем сосалась! Посмотри на себя другими глазами! Потанцуй с ним, хотя бы. Вспомни, как это делается! Тебе же двадцать пять всего, а не семьдесят, слышишь?

– Ты хочешь мне отношения с мужем испортить, подруга? Там всего одно фото! И я не хочу, чтобы Сева получил такие же, но про меня!

Во рту какая-то горечь и кисло. Отвратительно.

– Милая моя. Ты хочешь, чтобы я тебе всю галерею показала? Уверена, что это нужно прямо сейчас?

Наташка снова отвернулась. Притворилась, что не при делах…

Значит, тоже видела. И просто не хочет меня расстраивать – ни ложью, ни правдой…

– Кошечка. Я буду не против, если ты мне спину поцарапаешь. Будешь отбиваться, или все же потанцуем?

Алёнка подняла вверх два большие пальца и смылась куда-то в толпу. А я осталась наедине с высоким, сильным, охренительно вкусно пахнущим мужчиной. Дэном, кажется… Не вовремя вспомнила, как его зовут…

***

Утро. Голова трещит.

Незнакомая комната. Чужое одеяло и подушка. Все чужое!

И даже футболка, натянутая на голое тело, – не моя. И не моего мужа…

Господи! Что я тут делаю?!

– Как спалось?

Я кралась на цыпочках, беззвучно. Кого боялась спугнуть – сама не знала, но почему-то казалось, что шуметь не стоит…

Нужно было сбежать по-тихому, пока меня не засекли… Но звуки и запахи из кухни тянули магнитом.

Обтянутые шортами ягодицы и обнаженная спина. Дэн что-то готовил, насвистывая… Его утро выдалось прекрасным, не то, что мое…

Он не должен был меня заметить. Можно было все-таки свалить, но…

– Выспалась, говорю? Зачем поднялась так рано?

– У тебя третий глаз на затылке?

– В каком смысле? – Он поднял руку, чтобы поискать тот самый третий глаз, видимо… опомнился, снова схватился за сковородку.

– Неважно. Как я здесь оказалась? И.. – Вопрос вертелся на языке, но застрял на выходе. Губы сжались, не готовые выпалить самое важное.

– И? – Он помогать не спешил. Иронично поиграл бровью и отвернулся.

– Что между нами было?

– О как! Вот это вопрос! – Я его задела. Оскорбила. Ранила, наверное…

Какой самец потерпит, чтобы кто-то не запомнил ночь с ним?

Оставил в покое кухонную утварь… Схватил полотенце, вытирая ладони, и медленно двинулся в мою сторону.

Бежать надо было в тот же момент. Но я, какого-то хрена, застыла на месте, как зачарованная…

– Хочешь, перемотаю события назад, и ты все увидишь и почувствуешь на свежую, трезвую голову? – Он лениво шевелил губами, а глазами снова поедал меня всю – от пальцев босых ног, вдоль по бедрам, едва прикрытым его футболкой, задержался на груди, не сжатой бюстгальтером, а потому бесстыдно торчавшей вперед.

– Не нужно. – Просипел еле внятно, попятилась, но поздно: Дэн в два шага приблизился вплотную, навис надо мной, снова обдавая своей животной притягательностью.

– А мне кажется, стоит… Правда, не знаю: наградить тебя за вчерашние старания или наказать за плохую память? – облизнулся. Голодно. Так же голодно и откровенно, как и смотрел.

Руками уперся в стену у меня над головой, запирая в ловушке своим телом.

– Будешь насиловать?

Настоящего страха не было. Не перед насилием – так точно.