– Чего же здесь не понимать? – Питт наполнил очередной бокал и сделал хороший глоток, – Я не большой знаток финансовой системы, но золото даст возможность русским перестать зависеть от внешних займов и от торговых пошлин. А большое количество серебра это хорошая разменная монета, что при грамотном подходе принесёт пользу торговле и ремёслам. Самое главное, что теперь их казна будет наполняться за счёт внутренних ресурсов, и они сами станут определять, с кем торговать. Нашей монополии может прийти конец. Если Россия ещё и начнёт строить свой торговый флот, то это уже прямая угроза безопасности Англии. Насколько я помню, такие планы русские вынашивают давно, только им не хватало денег.

Некоторое время кузены молчали. Хозяин кабинета продолжал пить вино мелкими глотками и смотрел в какую-то видимую только ему точку на стене. Через некоторое время он кивнул, будто соглашаясь с принятым решением, и перевёл взгляд на гостя.

– Быстро договориться не получится. Но через две недели я соберу всех заинтересованных лиц, ещё месяца два уйдёт на согласование. Думаю, нужные средства будут выделены. С другой стороны, не стоит торопиться. Надо очень внимательно подойти к вопросу привлечения окружения Александра на нашу сторону. Военные действия начнутся через год и неизвестно, сколько они продлятся. Но давай будем ориентироваться на два года. К этому времени все детали должны быть проработаны, и никто не должен заподозрить наше участие.

– С Богом! – ответил Гренвиль.

Глава 3

Июль 1798 года, Витебск, Российская Империя.

– Ваше Высочество так хорошо танцует! Давно у меня не было такого кавалера – произнесла с придыханием на идеальном французском моя партнёрша, – Надеюсь, следующий танец за мной?

Вот не знаю, как относиться к такому грубому заходу. Явно под меня пытаются подложить весьма аппетитную девушку. Вернее, молодую женщину, но это не делает её менее красивой даже по стандартам моего времени. Высокая блондинка, с роскошной грудью, которая так и просится вывалиться из новомодного платья голубого цвета. Единственный положительный момент, что женская часть публики, включая мою соблазнительницу, одета по санкт-петербургской моде. Вернее, если брать дамские наряды, то скорее раздета. Наша самая эмансипированная соратница Головина всерьёз восприняла мои шуточные наброски и при полной поддержке Лизы с Юлей начала атаку на французский стиль. Они ещё в своём женском приложении провели рекламную компанию, где напечатали новые модели платьев и белья. Каюсь, бельё тоже моя вина. Попытался как-то игриво прижать жену в кабинете, вот захотелось мне, так устал путаться во всех этих нижних юбках. Тогда и были произнесены роковые слова и понеслось. В общем, бюстгальтеру, коротким панталонам и весьма фривольным ночнушкам быть. Более того, они начали моментально захватывать рынок женской одежды. Производством пока занимались артели фонда, но я намекнул Юле, что это золотое дно и не мешает брать его под свой контроль.

У Анны Островской-Кисель бюстгальтера точно не было, насчёт панталон не в курсе, не проверял. Если меня и посещали фривольные мысли, то смущал излишний напор девушки. Понятно, что к сыну Императора будет повышенное внимание. Не испытываю заблуждений насчёт своей специфической внешности, разве что молодая вдова ищет утешения? В зале дворянского собрания Витебска присутствовало достаточно блестящих кавалеров, рядом с которыми я выглядел серой мышью. С учётом того, кем являлся её дядя^[8], меня начали мучить сомнения, что такая красотка испытывает недостаток внимания или средств. Значит дело в политике и полякам чего-то нужно от моей скромной персоны. А вообще, сам бал вызвал у меня весьма противоречивые чувства с уклоном в юмор.

Когда мы с фон Миллером торжественно, в окружении охраны, прибыли на приём, то я с трудом сдержал нервный смех. Только сейчас вспомнил, что именно в этом дворце в моей реальности умер Константин, заразившийся холерой. А когда ко мне начала подбивать клинья Анна, то сразу пришла аналогия с морганатической женой реципиента^[9]. Если у вас паранойя, то это не значит, что против вас не устраивают заговор. Никогда не верил, читая описание знакомства цесаревича с молоденькой полькой, что их встреча была случайной. И сейчас у меня нет сомнений в том, что под меня хотят подложить женщину с последующими планами манипуляции. Польская аристократия весьма специфическая субстанция, но поинтриговать они не дураки. Можно вспомнить Екатерину и роман с Понятовским. Также ходили упорные слухи, что Адам Чарторыйский это сын князя Николая Репнина^[10]. Здесь правда поляков ждала неудача, такого вреда, какой нанёс их государственности Николай Васильевич, был не от каждой войны. Зато вдолгую нас переиграли, введя представителей этого семейства в ближний круг Александра. При помощи Павла мне удалось исправить это извращение. Оба брата отправлены служить подальше от столицы, надеюсь, к власти в России их уже не подпустят. Это же нонсенс, когда лютый русофоб и откровенный враг, руководил министерством иностранных дел России. А если вдруг эти товарищи снова попытаются влезть в окружение брата, то подпишут себе смертный приговор. Вот я с подобной публикой не буду церемониться от слова совсем.

По замыслу Екатерины польская аристократия должна была плавно влиться в русский высший свет. Для того и заключались браки, как например, произошло с Браницкой. Только вот на выходе получали усиление польской партии, и дети от этих браков были польскими патриотами, за редким исключением. Мне был не понятен подобный подход, и я пытался донести до Павла абсурдность заигрываний с историческими врагами. Но пока всё было бессмысленно, никто не хотел идти на конфликт, памятуя о недавнем восстании. Я бы, наоборот, воспользовался случаем и просто физически уничтожил всех оппозиционеров явно или тайно причастных к мятежу Костюшко. А русские власти вместо этого раздали пшекам много преференций, ещё и главарей амнистировали. Но ничего, я им как-нибудь устрою ночь святого Варфоломея, дожить бы.

Конечно, ничего подобного я присутствующим не говорил. Встретили меня с максимальной пышностью и выражением верноподданнических чувств. Это я иногда забываю о своём происхождении, да и в Новгороде народ давно привык, что у них по улицам каждый день ездит сын Императора. Для провинциального Витебска, пусть и столицы губернии, моё появление было большим событием. В город стянулись польские и русские дворянские семьи, встречал меня лично губернатор с местным предводителем дворянства. Город мне понравился, здесь тоже ощущается экономический подъём, много строек, очень оживлённое движение грузовых повозок.

Только я отдышался и решил выпить вина, как снова был атакован представителем польской стороны. Губернский предводитель дворянства, маршалок шляхты по местному, Ян Голынский был приятным собеседником, но излишне навязчивым. Высокий, сухопарый, в забавной причёске с выбритыми висками такой канонический польский пан.

– Понравился ли вам приём, Ваше Высочество? – в отличие от большинства местной шляхты, маршалок вполне прилично говорил по-русски, – Жители губернии польщены вашим согласием посетить Витебск, и мы очень тщательно готовились.

– Мне приятно слышать такие слова, Иван Осипович, – называю собеседника на русский лад, – Город производит приятное впечатление, природа изумительно, особенно виды на Двину. А бал вообще выше всяких похвал. Говорю совершенно искренне – игра ваших музыкантов меня впечатлила. Не на каждом столичном балу бывают такие виртуозы. А, какие здесь замечательные барышни, будто в сказку попал.

Мой собеседник расцветал прямо на глазах. Мне лести не жалко. Тем более что говорил я почти правду, а человеку приятно. А вот местный губернатор не понравился от слова совсем. Бывший гвардеец, перешедший на гражданскую службу, походил на какого-то слизняка. Если поляк был деликатен и велеречив, то губернатор коряво льстил и лебезил, показывая себя с не очень хорошей стороны. Судя по лицам присутствующих, не меня одного коробило такое поведение. А вот вице-губернатор^[11] производил приятное впечатление, и я решил завтра пообщаться с ним более детально. Попросил организовать нашу частную встречу и получил немедленное согласие. Уж больно много вопросов у меня накопилось за короткое пребывание в Белорусской губернии.

Вообще, я не большой любитель здешних танцев. Но последние месяцы с их заботами, да ещё и трёхнедельный марш основательно меня измотали. В первую очередь морально. Поэтому ловлю игривый взгляд Анны и направляюсь в её сторону. Спать с ней или нет, я ещё не решил, но кто мешает насладиться танцами и компанией красивой женщины. В итоге я не пропустил почти ни одного танца, поменял нескольких партнёрш, в общем, повеселился от души.

Перед уходом получил интересное предложение, над которым решил подумать. Женщины у меня не было больше месяца, а молодой организм её очень хочет.

– Завтра я отбываю в своё имение, – произносит раскрасневшаяся и оттого ещё более прелестная Анна, – Это недалеко от Бешенковичей, миль тридцать на запад от Витебска. Вы всё равно поедите в этом направление, так что с нетерпением буду вас ждать.

Такого откровенного предложения мне не делали никогда в жизни. Впору задуматься, а не засада ли будет ждать меня в имении прекрасной панны. А она действительно хороша, по крайней мере, моё тело вполне себе положительно отреагировало на флюиды полячки. Хорошо, что я сменил эти обтягивающие рейтузы на новые штаны, иначе стал бы предметов насмешек.

Перед сном вызвал к себе Богдана и дал команду выдвинуть пятёрку на разведку к усадьбе Островской. Так на всякий случай, хотя кого я обманываю, решение уже принято.

Встречу с вице-губернатором пришлось организовывать в условиях конспирации. Нас с фон Миллером поселили в одном из дворцов. Здание было в многолюдном центре города. Пришлось выбираться через хозяйственный выход. Полковник тоже изъявил желание приобщиться к делам политическим, поэтому ехали с ним вдвоём. Вместо кучера, посадили на козлы одного из егерей. А также с нами в возке разместились Богдан Фитцнер и Филипс. Ехали в жуткой тесноте, но безопасность никто не отменял. Место встречи было уже проверено, и там нас ждал десяток поддержки. Сомневаюсь, что кто-то решится напасть на меня в городе. Но если это произойдёт, то нападавших ждёт большой сюрприз. Огнестрела в возке хватит на целый взвод.

Вице-губернатор был классическим шведом, высоким голубоглазым блондином. Вернее, это мои догадки, так как не уверен, что на его голове остались волосы, а под париком их не видно. Всё-таки человеку хорошо за шестьдесят. Но возраст, ни в коей мере не повлиял на разум Фёдора Карловича.

– Ваше Высочество, прошу простить за вольность, но я пригласил на встречу господина Лужковсокго.

Хорошо, что не Лужков, мысленно улыбаюсь. Гость на вороватого мэра в кепке никоим образом не походил. Это был крепкий старик, с волевым лицом и явно военной выправкой. Смотрел он прямо и производил впечатление человека дела.

– Полковник в отставке, Лужковский Илья Григорьевич, – представился гость, – Искренне рад, что вы посетили наш город, Ваше Высочество.

Мы расселись по креслам большого зала. Не знаю, в чьём особняке происходит встреча, но со вкусом у хозяев всё нормально. Паркет, лепнина, картины на стенах, изысканная мебель – полный набор жилища обеспеченного дворянина. После короткого разговора на общие темы и дегустации отличного вина, начала проясняться ситуация. Лужковский являлся лидером местной русской партии. В отличие от большинства дворян, родившихся в губернии, он был православным, чем сильно гордился. Я понимал и полностью поддерживал его чувства, так как большинство шляхты были, по сути, полонизированные русские. После присоединения и конфискаций имущества мятежников, в губернии появились дворяне из России, но они находились в явном меньшинстве.