– Пётр Миронович, проснитесь, тут опять с испанского посольства звонят, – Непейводу за плечо трясёт. Трубка бибкает.

Ну, дайте поспать!

Глава 13

46

На границе поймали американского шпиона. На допросе шпион раскололся и сказал, что он получил задание узнать, как в России проходят допросы.

Каждый день вижу людей, спокойно идущих по правой стороне тротуара.

Эти британские шпионы совсем обнаглели.

Все трое были в форме. Генералы. Не в парадной. В обычной. Вместо орденов и медалей маленькие прямоугольнички цветные. Все груди в прямоугольничках. Двусмысленно звучит. А как надо? Сам Штелле за неполных десять месяцев пребывание в прошлом, тоже несколько прямоугольничков получил. Но не енерал.

Собрались у Семичастного обсудить бред, что написал известный сценарист Пётр Миронович Тишков, по совместительству – министр Культуры СССР.

Блин, блинский. Ну, напишите лучше. Так и сказал.

– Знаете, что, товарищи генералы, а не пошли бы вы… Сами пишите. Я академиев генштаба не заканчивал. У меня вообще только первый курс политехнического института идёт. Вот только начался, месяц как. Да и тот заушный. Прощевайте, – на публику играл. Генералы не дураки, поняли и поржали.

– Не бузи, Пётр. Теперь в одной банде, – протянул ему исчёрканный сценарий Цвигун.

Смотри-ка, уже успели, и напечатать, и исчеркать, и снова напечатать, и снова исчеркать. Работали. А он спал.

– Тут приказ на днях видел. Гречко тебе генерал-майора запаса присвоил. Сегодня-завтра и до тебя дойдёт. Вот, а ты говоришь, не ценят, – Семичастный подмигнул.

Вот это да, а ведь обещал полковника. Вот сидел сиднем и дурнем среди генералов, и вдруг бац и сидят одни генералы. Без дураков.

– Дело не простое, а операция может выйти настолько громкая, что просто не допустим провал. Поэтому, сценария нужно два. Один настоящий, а один для киношников. Этот, Де Сика, ведь попрётся по всем сценаристам, и скоро, и Испания, и Франция, и Италия будут знать, что русские собираются ловить Барбье. Так что ли? – Генерал-полковник КГБ СССР Николай Степанович Захаров посмотрел на министра, как на пятилетнего ребёнка с младшей грудной сестрой подравшегося.

– По основному будут работать наши с кубинцами. Сейчас вопрос прорабатываем. Че Гевара сегодня вылетел в Москву. Это всё наши проблемы, а твоя, Пётр, теперь задурить мозги Оскароносцу. Ни каких Барбье. Даже ни каких намёков на «Лионского мясника». Зато нужен шум в прессе, что знаменитый режиссёр едет в Боливию снимать фильм про партизан. И нужно, чтобы власти Боливии это одобрили. У власти ведь не дурачки там. Значит, партизан нужно выставить зверьём, и с ними сражаются, не щадя жизни, хорошие парни – истинные герои революции. Ученики самого Симона Боливара. И не слова про ЦРУ.

Вот болван. В смысле не Захаров, а Штелле. Точно ведь. Кто там, в Боливии, президент? Он что – идиот, съёмки такого фильма допустить? А как же Де Сика. Он антипартизанский фильм снимать не поедет. Засада. Сказал это чекистам.

– Тяжело с вами дебилами общаться, ну разве нельзя намекнуть, что этот сценарий для главнокомандующего вооружёнными силами генерала Овандо Кандиа и Рене Баррьентоса сопрезидента военной правительственной хунты, – помягче чуть, вместо «дебилами», было произнесено «писателями». Но сути это не меняет. Дебилы – они и есть дебилы.

– Там пару месяцев назад было громкое событие. «Резня в ночь Святого Хуана» 24 июня этого года, это когда солдаты открыли огонь по шахтёрам и убили около 30 женщин и мужчин в День Святого Иоанна, называемого по-испански «Día de San Juan» (Диа де Сан-Хуан). Услышал, а ты туда с таким сценарием, – продолжал генерал-полковник тыкать носом Петрушку в какушку.

– Ну, всё-всё, проникся. Пошёл писать третий сценарий, – поднял руки Штелле.

– Вот правильно. Держи, это заготовки наших аналитиков. Пригодятся.

Блин, хорошо, что Де Сика ещё не уехал. Пётр уговорил его продлить знакомство с СССР, посетить Ленинград и Крым. Должен же он побывать в тех местах, где воевал граф Толстой. Вчера как раз из Ленинграда и улетел в Симферополь со всем семейством. Вернётся, придётся его уговаривать. Но дядька шебутной, за любой кипеш кроме головки. Уговорится.

– Слушайте, товарищи чекисты, – вдруг дошло до Петра, – а какого лешего я тогда три дня не спал и писал тот глупый сценарий.

– Чего уж – глупый. Мы по нему разработали операцию. Так, что прими благодарность, пока только устную. Ну, и опять ты тугодум. Только хотел тебя похвалить, – пожал руку и тут же этой рукой на Петрушку махнул.

– Теперь вообще ничего не понимаю, – замотал головой Пётр.

– Нда. Поясняю для тех, кто в танке. Де Сика с помощью найденного им режиссёра пишет сценарий антипартизанский. И начинает по нему съёмки. Мы в это время проводим операцию. По её завершению вся ваша гоп-компания, вместе с нашей, переправляется на Кубу и уже там снимает фильм по первоначальному сценарию. Получаем две бомбы, одна за одной. Сначала всему миру показываем захваченного фашистского преступника, которого укрывали власти Боливии с помощью ЦРУ, а потом выходит фильм о поимке международным отрядом Лионского мясника. И затем ещё и суд в Париже, где Барбье рассказывает, как власти США помогают нацистским преступникам укрываться от возмездия. Есть у нас парочка сволочей-палачей на примете, которые на евреях отрывались. Вот про них и расскажет подсудимый Барбье. Израиль и их лобби в Сенате и Конгрессе США будут иметь отличный повод покусать ЦРУ. Смотришь, тем на какое-то время будет и не до нас. Только ты, Пётр Миронович, всё, что сейчас услышал, забудь. Во-первых, это только планы, а во-вторых, и ЦРУ, и ФБР, и прочие их спецслужбы – не дураки, и не дремлют. Меньше говоришь, дольше живёшь.

Вот, а мнил себя крутым контрразведчиком.

Шпиён недоделанный.

– Пётр Миронович! – уже уходил, окликнул Семичастный.

– Да.

– Мы к тебе пока парочку человек приставим. Не дёргайся, если заметишь. Это для охраны. И дорогу на красный не переходи.

Комики.

47

Идёт охотник по лесу, хочет пить. Вдруг видит ручей, наклоняется, пьёт… слышит шуршание в кустах, и подозрительно спрашивает:

– Никто в кустах в ручей не писает?

Сдавленный голос из кустов: – Н-Е-Т!

Опять пришлось ехать в Завидово. Да и правильно, чего в пыльной, задымлённой Москве делать. На даче, там воздух. Ни свинарника, ни птичника у Вождя нет. Только поле вокруг, заросшее сорняками. Так, что на самом деле воздух.

Пётр позвонил Брежневу, набрался смелости, и позвонил по правительственному телефону, зачем-то ведь его поставили. Позвонил и сообщил, что хочет подарок подарить.

– Подарок дело хорошее. Ты, Пётр, часам к десяти завтра в Завидово приезжай.

Приехал даже чуть пораньше. Вдруг пробки. Нет, не из-за большого количества машин. Просто могут дорогу начать ремонтировать. Подъехал, прошёл проверку документов. Вытащил из машины ковёр, скатанный в трубочку, и попёрся в дом. Не проканало. Отобрали. Вам же хуже, потом сами будете тащить. Тем более, парадный костюм помнётся. Нарядился же. Все ордена и медали нацепил, прямо герой необъявленной войны. Вполне приличный иконостас.

Перед дачей десяток автомобилей, в том числе и правительственных. В холле первого этажа полно людей. Твою ж! Все в лесной одежде. Да, они на охоту собрались, а он – придурок, при полном параде и с кучей серебра на груди.

– О, Пётр, проходи. Сюда давай, – Гречко, рукой машет.

Вокруг накрытого стола человек пятнадцать. Щёлоков, Устинов, Гречко, Черненко, остальных не знает. Молодые. Егеря, скорее всего.

– Фу, ты ну ты, разоделся! Ты звоном орденов всю дичь нам распугаешь, – Брежнев во главе заставленного стола. А спиртного-то нет. Молодцы. Ессентуки стоят в зелёных бутылках.

– Леонид Ильич, я не собирался на охоту, подарок привёз, – запаниковал Пётр.

– Посмотрим с охотой. Показывай подарок, – встал из-за стола, подошёл, следом и остальные подорвались, не подхалимски, просто интересно народу.

– Отобрали у меня на входе, – развёл руками Тишков.

– А почему отобрали? Бомба что ли у тебя там, – пошутил Гречко.

Народу понравилось. Посмеялись.

– Бомба. Произведение искусства.

– Картина? – Подошёл Ильич.

– Нет, Леонид Ильич. Бомба.

– Миша, – Генеральный секретарь обернулся к поджарому чернявому мужчине.

Точно. Миша, то ли Фёдоров, то ли Федотов – личный егерь Генсека. Читал про него Пётр как-то.

Егерь не на цырлах, спокойной походкой вышел из залы, вернулся через минуту с ковром. Осмотрелся, не зная, что делать. Пётр перехватил у Миши ковёр, отошёл на пару шагов.

– Говорил же – картина, – опять Гречко.

Пётр опустил ковёр на пол и раскатал.

И чего вы хотели? Немая сцена. Ревизор отдыхает. Куда там Гоголю. Картина размером два на три из ярких, сочных цветов, ниток. Стоит Брежнев с ружьём над поверженным оленем с огромными ветвистыми рогами. Ни какой рамки, ни каких кистей. Полотно, мать его.

– Леонид Ильич, ну вылитый. Это же месяц назад было. У меня такой снимок есть, – первый вышел из комы Щёлоков.

– Кхе, кхе, Пётр, ну удружил, ну, молодец, – Брежнев пошёл обниматься.

Обнялись.

– Леонид Ильич. Это не от меня подарок. Это от жителей Краснотурьинска. Написали они мне, передай дорогому Леониду Ильичу, в благодарность за его заботу о нас.

– Дорохому. Скажут тоже. Спасибо, Петруша, – слезинка из глаза. Опять полез целоваться. Ладно, привык уже.

– Так у тебя там ковровое предприятие есть. А как успели? – Щёлоков торжественность момента испортил.

– Я что, бай что ли. В городе есть колхоз, а там ковровый цех. Переманили из Узбекистана детей детдомовских, дали работу и жильё.

– От детей, значит, от сирот, – Брежнев натурально плакал.

Опять обнимашки. Стоп. Стоп. Товарищи. Все члены политбюро прошлись. Зацелован. Остальные егеря, просто руку пожали, а Миша тоже полез обниматься.

– Спасибо, за Леонида Ильича.

– Ты, Петя, золотой человек. И город у тебя замечательный, чего там не хватает, говори, дам команду построить, – Ильич достал платок, вытер глаза и очки, обошёл вокруг ковра.

А ведь и, правда, красота. По нынешним временам – снос башки, это не тканные олешки, что у каждого над кроватью висят. Это картина два на три метра.

– Не, знаю, даже, а нет, есть одна конструкция, которой точно без вас, Леонид Ильич, не построить.

– И что же это? – Брежнев, опять начал протирать очки.

– Драматический театр и театральное училище.

– Не понял, а почему нельзя без Леонида Ильича? Ты ведь министр Культуры? – вылез опять Щёлоков.

– Театр положен городу с населением больше ста тысяч человек.

– Брось, Петя, это цифры, а тут люди. Сироты. Строй. Я тебе даже приказываю – строй! – И опять слёзы и опять обниматься.

– Это дело надо обмыть. Красота такая. Как, Леонид Ильич? – Черненко оглядел народ и повернулся к Брежневу.

– По сто. Не больше. Зубровки принесите. Пётр, мы сейчас в Заречье поедем. Давай с нами.

– Леонид Ильич, я в костюме. И ружья нет.

– Ерунда какая. Миша, помохи товарищу переодеться.

Выбили по стопочке Зубровки.

– Белорусского разлива, – подчеркнул Гречко.

Потом с Мишей ушли в отдельную комнату. Твою!!!! Штук под сотню разных ружей. Правду говорили, что коллекционирует.

– Вот, Пётр…

– Миронович.

– Вот, Пётр Миронович, из этого ряда выбирайте. – Три огромных сейфа. Глаза разбегаются.

Двустволки, вертикалки. На этих резьбы и инкрустации поменьше. Увидел знакомую эмблему Гамо. Потянулся.

– Нет, Пётр Миронович, это воздушка.