Братья по соцлагерю просили не много. Отправить к ним на гастроли на месяц девушек, Машу и Высоцкого. И желательно, чтобы «Вольёдя» спел пару песен на испанском. Это точно была расплата. Бог есть. Это он Петра за воровство песен наказывает. Даже и не понятно чего робить. Волхва Алёшеньку в Москву вызывать. Команданте Хуану Альмейда Боске звонить? Кто песни Высоцкого будет переводить? И опозориться нельзя. А Маша-Вика? Нет, внутри-то взрослая женщина, а вот снаружи. Правильно Филипповна сказала – «БЕДА».

7

Попав во вражье окружение лупи врага на поражение.

Что-то со здоровьем. Голова чугунная и сердце щемит. Словно старость вернулась. И ещё какое-то нехорошее предчувствие. Всю ночь Пётр ворочался. Подушку смял, простынь вообще на пол сбросил. Жара. Духота. В открытое окно (сдуру) набилось комарья. Пришлось перебираться на диванчик в гостиной. Продавлен. Видно товарищ Кнорре и сам сим антиквариатом не пренебрегал.

В высотке Авиаторов ремонт шёл вяло. Первая бригада шабашников в первый же день спалила провода в одной комнате и кухне. Решил их бригадир сам вмешаться и… отключил весь этаж, полез в щиток в подъезде. Пётр «не молдаван» выгнал. Нашёл других. Тоже русские. Тоже небритые. Решил простимулировать процесс. Пришёл вечером проверить. Одна стена побелена и мебели добавилось. Два пустых ящика из-под яблок. А на них и прибавление в посудном хозяйстве. Три стакана, один чуть треснувший, и бутылка «Столичной». Пустая.

Может Семичастному позвонить? Пусть приставит к шабашникам полковника в парадной чекисткой форме. Подействует? Ну, возможны два варианта. Первый. «Не молдаване» напьются один чёрт и начнут ругать власть. Полковник их посадит. Второй. Ребята скорешатся и тогда они полковника «посадят» к себе за ящики. Вместо одной пустой «Столичной» появятся две. Или три.

Приехал Тишков на работу усталый, злой и не выспавшийся. Филипповна решила, что шеф с бодуна и через пару минут принесла чай и две таблетки аспирина. А что – выпил. И чай и аспирин. Хуже не будет. Сегодня на десять была назначена встреча с библиотекарями. Не со всеми. Должен был прийти директор ГБЛ Кондаков Иван Петрович со своими заместителями. Плюсом несколько начальников из Управления по делам культурно-просветительных учреждений при министерстве.

Вопроса у Петра к товарищам было два. Первый и самый важный – составить список самых востребованных книг в СССР. Конечно, ответ очевиден, всем дюмов хочется с майнридами. Но… Одно дело решение необразованного министра. Уже вся страна знает, что Тишков только учится на заочном, да и то далеко не культуре. «Словно мухи тут и там ходят слухи по домам». И совсем другое дело «ГЛАС НАРОДА». Нужно ведь прекратить всякую чушь печатать и хоть чуть исправить дело с дефицитом нормальных книг в СССР.

Второй вопрос было не очень понятно кому задавать. А почему бы не начать с библиотек. Будем растить таланты. Пётр хотел объявить конкурс среди старшеклассников на лучшее стихотворение и небольшой рассказ. Рассказал о своей мечте пузатым мужикам, чинно усевшимся за пошарпанный длиннющий стол для заседаний. Прав был Владимир Меньшов – «население нужно менять». Плюнули на Петра и как давай обсуждать. Пришли к выводу через десять минут, что стихи должны быть о пятидесятой годовщине революции, а рассказ о Ленине. Ссуки!

– Товарищи! Вы это серьёзно? Девочка в тринадцать лет должна написать рассказ о Ленине? Походить в «Ленинку», набрать материала, творчески его обработать и написать рассказ? Давайте попробуем ещё раз, – и со всей дури кулаком по столу грохнул.

Больно-то как. Пузаны подпрыгнули и схватились за «Паркеры». Где взяли? Ещё через пять минут «придумали». Пусть рассказ будет про осень. Пётр махнул рукой. Про осень, так про осень. Выгнал всех.

– Иван Петрович! А вас я попрошу остаться, – где там Семёнов. Пора ему написать шедевр.

– Слушаю вас, Пётр Миронович, – старенький, поношенный, явно сердечник.

– Как вы думаете, Иван Петрович, почему у нас так популярны всякие «Битлы»?

– Кхм. Кхм. Кхм. Ну. И. Кхм. Они. Кхм. Не знаю, – и руками разводит.

– По-другому спрошу. Вы читали перевод их песен?

– Я и песни-то ни одной не слышал. Некогда. Да и стар я для этих визгов, – блеснул очками, гордо подняв голову.

– А я вот думаю, что всё дело в недоступности. Запретный плод сладок. В общем, слушайте просьбу. Нужно найти тексты. Думаю, вам по плечу. Перевести их и подготовить к печати. Небольшой брошюркой. Можете в конце разгромную статью какому-нибудь известному у нас поэту заказать. Евтушенко подойдёт. Только пусть честно напишет. Никаких указивок сверху.

– Зачем же мы сами будем пропагандировать чуждые нам западные ценности? – даже привстал. Боец.

– Уверяю вас, товарищ Кондаков, что прочтя переводы, вы своё мнение измените.

– Как это?

– Там такой бред. И полное отсутствие стиха, как такового. Мусор. И нужно нашим людям показать, что это мусор. «Рассекретить». Половина наших доморощенных битломанов от кумиров отвернётся.

– А вторая половина? – точно ведь боец.

– А вторая половина, когда будет продолжать слушать, музыка ведь у некоторых песен вполне себе на уровне, будет ржать и «сослушателям» этот бред переводить.

– А вы знаете переводы?

– Нескольких песен слышал.

– Ладно. Западные журналы в «Ленинке» есть, переводчики тоже, сегодня же дам задание. Самому интересно стало. Всё у вас?

– Да. Новых вам ощущений.

8

– Я уже в автобусе, народу много. Целую всех.

– Мама, не стоит целовать весь автобус!

Хорошая новость: автобус с депутатами упал с утёса, никто не выжил.

Плохая новость: в автобусе было три пустых сиденья.

– Тамара Филипповна, дозвонитесь, пожалуйста, до Краснотурьинска. Мне нужно переговорить с Первым секретарём горкома КПСС Романовым.

Не прошло и полгода.

– Кра, пр… хр… При… – Пётр трубку положил.

– Тамара Филипповна, позвоните на этот коммутатор и объясните девушкам, что разговаривать будет член ЦК и министр.

– Пётр Миронович, привет. Только тебя вспоминал, – что, за эти десять минут новый кабель бросили? Почему всё у нас так? Слышно было, словно телефон стоит в соседнем кабинете.

– Михаил Петрович, добрый день. Не оторвал от важных партийных дел?

– У вас дела в Москве, а тут мелочь всякая. Не знаем, как себя от скуки развлечь. Ну, это так было, пока не наворотил ты делов. Сейчас целыми дня бегаешь с высунутым языком.

– Михаил Петрович, официально заявляю – бегать полезно. Что, есть какие новые новости? – за этим и звонил.

– Есть, как не быть. Тебе плохие или хорошие сначала? – вздохнула трубка.

– И плохие есть? Нет. Давай-ка с хороших, а то настроение испортишь, потом и хорошим не обрадуешься.

– С хороших, так с хороших. Так. Стройбат уже три дня как трудится в поте лица. Подполковник, что у них главный – зверь просто. Ни минуты солдатикам отдохнуть не даёт. Технику сгрузили, палатки поставили и сразу в работу. Место под противотуберкулёзный центр сейчас бульдозерами ровняют. Послезавтра хотят уже котлованы под фундаменты копать. Первый раз в жизни такую оперативность вижу. Тёзка мой – Михаил Константинович Проскурин, ну, который подполковник, говорит, что как котлованы копать начнут, бульдозеры перебросят к ТЭЦ, там будут строить мотороллерный цех. Относиться он будет к Ковровскому заводу имени Дегтярёва. У нас будет отдельный цех. Их представители только вчера уехали. Всё облазили, обшарили. Сразу видно военных. Проект мне показывали. Два сборочных участка, управление и общежитие. Всё хотят к зиме закончить. От них через недельку тоже строители появятся. Где всех размещать ума не приложу. Уже у завода профилакторий на пару месяцев выклянчил.

– Михаил Петрович, Кабанов-то не сильно ругается? – да досталось заводу в последнее время с этой «перестройкой» в отдельно взятой деревне.

– Смирился. Он ведь тоже в строительстве по горло увяз. Здание института строит, санаторий и пионерлагерь в Трускавце строит, три дома жилых семидесятидвухквартирных строит. Новые очистные строит. Два детских садика ещё. А стоп. Ещё ведь цех товаров народного потребления. Там два участка. Один шитьё обуви, а второй по шитью этих твоих рюкзаков. Плюс маленький участочек по производству из шлама красного сурика для пехотона. Ругаться не ругается, но бурчит на совещаниях, что забыл, как слово металлургия пишется с одним «л» или с двумя, в строители переквалифицировался.

– А как там кирпичный завод поживает? – раз про сурик разговор зашёл.

– Нормально, план на 105 процентов уже четвёртый месяц выполняет.

– Ещё чем похвастать можете?

– О, точно похвастать. Замечательную ты девицу в Краснотурьинск привёз. Ну, которую теперь с твоей подачи все Софи Лорен обзывают. Наталья эта просто клад. Из ничего собрала волейбольную сборную города и вернулась позавчера её команда с первенства области с золотой медалью. Теперь на первенство РСФСР по «Труду» поедут.

– Поздравляю. А что автобазы?

– Двадцать четвёртая похуже, у них техника постарше, а двенадцатая не подводит. Даже резерв небольшой пока есть.

– Лодку-то гусеничную фашистскую не восстановили ещё? – вспомнил Пётр о подарке Будённого.

– Почти. Один раз даже заводили. Ох и жрёт она горючки. Смерть.

– Ну, вам ведь не кататься на ней. Экспонат.

– Вот и плохие новости начинаются. Экспонат уже киношники со Свердловской киностудии просят. Золотые горы взамен обещают. Я их спровадил. Типа, не готова ещё. Гусеницы разукомплектованы. Отливать надо. Обрабатывать. Время. Так они Борисова подключили. Александр Васильевич позавчера звонил и вежливо попросил киностудии не отказывать. Жили ведь спокойно!

– Ну, ну, не бурчи, Михаил Петрович. Что плохого в том, что на Свердловской киностудии снимут хороший фильм о войне с использованием настоящей техники, а не фанеры?

– Ну, если так посмотреть.

– Это все плохие новости? – Пётр даже облегчённо вздохнул.

– Да нет. Ещё и не начинал. Давай с самой плохой. На Веряскина совершено покушение. Стреляли из ружья охотничьего. Ранен в руку. После того как полковник упал бандит бросился на него с ножом, добить хотел. Но Веряскин не прост оказался. Сумел левой рукой пистолет достать и выстрелить в бандита. Ранил. Ножом преступник опять по раненой руке чиркнул. Ну, тут уж полковник его застрелил. Прямо в глаз пуля зашла.

– Вот сволочи. Определили, кто это был?

– Да. Не наш. Сидел на Третьей зоне. Неделю как освободился. Мотив не понятен. Раньше Веряскин с ним никак не пересекался. Есть и хорошее в этой перестрелке. Участковые с фотографией прошлись по квартирам. Бабульки на одну квартиру и указали. А там его сосед по лагерю, в одном отряде были. Только он месяца два как освободился. Там и патроны нашли и кучу отпечатков. Пока этого супчика по 218 закрыли за хранение оружия, но крутят в прокуратуре как соучастника. Живёт, гад, один в двухкомнатной квартире. Мать похоронил две недели назад. Думаю, освободится жилплощадь в течение месяца. Затягивать не будем.

– Плохо. Крутите его на мотив. Всяко разно, знал ведь, зачем тот бандит у него столуется.

– Понятно. Работают люди. Кроме того пару рейдов уже наметили по другим подозрительным квартирам. Может, и ещё обменный фонд увеличим. Ладно, с этим всё. Слушай следующую плохую новость. Ковров у нас не будет.

– Почему?

– Всю историю рассказываю. Встречаю три дня назад в горкоме узбечку эту Зуйли Тимуровну Керимбаеву Поздоровались, спрашиваю, что случилось. Ну, она мне и говорит. Что пришла просить туалет сделать во втором помещении цеха коврового, которое из бомбоубежища переделано. Обещал помочь. И уже прощаемся, и что-то дёрнуло меня, мол, когда в магазинах наши ковры появятся? «Никогда», – говорит. Почему? «Спросите у директора в Серове». Спросил. А тот ржёт. У нас план, и там чётко определено, куда мы ковры поставляем. 70 % Москве, 20 % Свердловску и десять остаётся нам. Я его и спрашиваю, но ведь мы в три с лишним раза увеличили выпуск ковров. «Спасибо вам». И трубку положил. Вот спрашивается, и зачем мы корячились?