– У напольных часов двойная задняя стенка – там деньги. Ещё деньги в сундуке – там крышка двойная – и ещё под кроватью в маленькой комнате отодвигается в стену доска, там ордена, – сообщил, смахивая со лба обильный пот, танкист и попросил пока не закрывать крышку, – Пусть проветрится.

– Да вы вылезьте, отдышитесь, – предложил Пётр.

– Нет, Потап только разговорился, нужно колоть продолжать, – показалась голова милиционера, – Я думаю и про преступников поспрашивать. Может, что путное расскажет.

– Ну, вам из погреба видней, – хмыкнул Штелле.

Вскоре заполнился и второй мешок. Денег было много, очень много – и орденов немало. Там же, под кроватью, вместе с орденами нашлось и оружие. Два пистолета «ТТ», один «макаров», непонятный огромный «браунинг», ещё один «браунинг», похожий на стартовый пистолет. И куда же без обреза – скорее всего, «мосинка». Патронов, правда, ко всему этому маловато – пара картонных пачек и небольшой мешочек россыпью.

Ордена были тоже в шкатулке. Пётр открыл, порылся – в основном советские, но есть пара немецких крестов, и даже царские Георгии, и другие, менее знакомые, даже парочка каких-то звёзд со множеством лучей. Скорее всего, недешёвая вещь – тем более, что сделаны точно из серебра.

– Выдал, гад! Шлиховое золото зарыто под собачьей будкой, – обрадовала Петра очередная говорящая голова.

Кто бы сомневался. Мало найдётся желающих подходить к злобному рыжему монстру. Однако сейчас собака находится в пяти метрах от своей конуры, и достать до неё не сможет. Поддастся ли только земля? Всё же на улице мороз в двадцать пять градусов. Пришлось снова надевать полушубок и шапку. Матрос прямо захлебнулся лаем, только вот ярость его пока порвать цепь не могла, на совесть сделана. С собой Пётр взял волшебный топор, найденный в сенях. Он уже принёс больше сотни тысяч рублей, а сколько ещё принесёт? Будка поддалась не сразу, пришлось её попинать. Пёс не умолкал. Хорошо, что уже почти стемнело – с улицы и не видно ничего, да и забор высокий. Когда удалось наконец сдвинуть конуру, то пригодился и волшебный топор. Под будкой был вмёрзший в землю железный лист. Примёрз он от души – даже кончик лезвия отломился, пока поддевал – зато дальше проще пошло. Засыпана яма была песком, и он легко поддался ударам топора. Под песком была промасленная мешковина, а вот под ней уже – рюкзак с железным ящиком. Рюкзак примёрз и порвался, но зато ящик плотно закрывался, и был завинчен ещё и струбцинами. Очень и очень нелёгкий ящичек.

Зайдя в дом, Пётр осознал, что руки, несмотря на надетые перчатки, он почти отморозил. Сунул их в ведро с холодной водой – заломило так, что хоть вой. Вот в это время и появился четвёртый будущий покойник: в дверь сеней забарабанили. Пётр точно помнил, что, заходя во двор, он закрыл калитку, а значит, неизвестный перелез через забор. Штелле на цыпочках прошёл до люка и постучал в него. Через несколько секунд появилась голова тёзки.

– Стучат в дверь дома, – сообщил попаданец подельнику.

– Мать их… – капитан вмиг оказался наверху.

– Ты, тёзка, за дверью постой, а я открою, – на ходу разработал план захвата Штелле.

– Почему?

– Ну, ты же в форме.

– Согласен.

Подошли. Дверь открывалась внутрь. Пётр сбросил щеколду и потянул дверь на себя.

– Ты кто? Потап где? – обдал перегаром высокий худой мужчина в таком же тулупе, только шапка собачья.

– Заходи, – приглашающе отступил Штелле.

– Дак кто ты? – продолжал настаивать пришедший, и схватил Петра за плечо рукой. На каждом пальце по перстню синему, и солнце с лучами на запястье.

– Заходи, говорю, – сбросил руку попаданец и ещё отступил вглубь сеней.

Худой шагнул следом и подставил спину танкисту. Тот долго упрашивать себя не стал, саданул синерукому по голове «демократизатором». Шапка спасла. Худой только брякнулся на колени и, заревев, выхватил из кармана финку с наборной ручкой.

Пётр раздумывать не стал. Он сапогом постарался попасть встающему мужику в лицо. Не получилось, ногу синяя рука отбила – зато второй Пётр успел снова ударить по голове резиновой палкой. И опять бандит остался в сознании, только нож выронил и встал на корточки. Только третий удар палки, наконец, приняла голова без шапки – свалилась защита. Мужик взвизгнул и повалился на грязно-зелёный пол.

Проволоки под рукой не оказалось – пришлось бежать в дом и спрашивать у Вадима.

– В кармане полушубка, – милиционер мотнул головой на вешалку.

Дальше дело техники. Повязали по рукам и ногам, тоже спустили в подвал, и решили устроить перекур. Два бугая задымили, а Пётр отсел в сторонку.

– Ещё чего выяснил? – поинтересовался он вяло у старшины. Хотелось уже покончить с этим скорее, а то ещё кто заявится.

– Узнал два адреса, где скрываются домушники. Ещё говорит, что на шкафу картина лежит, в газету завёрнута. Где-то в Подмосковье в музее взяли. Ну и говорит, что больше нет ничего.

– А книги, иконы?

– Есть какая-то старая немецкая библия, тоже на шкафу, и икона в сундуке, – Кошкин махнул рукой на подвал, – Может, закончим? Чёрт с ними, с деньгами, меня уже воротит от этого всего.

– Хорошо. Только нужно узнать фамилии его гостей. На улице уже темно, так что бросай, Пётр, курить и дуй за машиной.

Проводив танкиста до калитки, Пётр запер её и вернулся в дом. Поставил табурет и посмотрел, а что там, на шкафу, есть. Как раньше-то не догадался? Сыщик, блин. Библия была даже на вид старинная и дорогая, а полотно картины скручено в трубочку и завёрнуто в газету.

– Стоп. А ведь не всё выдал! Вадим, засунь ему в глаз паяльник. Должно быть серебро столовое – и не попались мне золотые украшения дореволюционные. Ну и про фамилии не забудь.

Выдал и фамилии, и ещё две захоронки – правда, глаза лишился. Серебра было килограмма четыре, а то и пять. Лежало в незамеченном проходе к лестнице на чердак, прямо под лестницей, в рюкзаке. А на самом чердаке нашлась и очередная шкатулка с украшениями, и явно недешёвыми. Даже смотрелись совсем по-другому, чем найденные ранее. Собрали всё в картофельные мешки – получилось четыре полных под завязку, плюс картина отдельно. Ещё Пётр нарды прихватил – красивые, резные, из разных пород дерева набранные, прямо как паркет в Царском селе. Такую красоту грех бросать. После стали по одному доставать пленников и укладывать в сенях – пусть подышат свежим воздухом. Из подвала несло мочой, испражнениями и жжёным мясом, да ещё и блевотиной сивушной. Самое лучшее лекарство после всего беднягами пережитого – чистый морозный воздух.

Пока тёзка ходил за машиной, успели в доме и порядок навести. Шерстяных перчаток не снимали, так что отпечатков пальцев не должны найти, паяльник с удлинителем забрали с собой. Следы обыска постарались скрыть. Остались только следы крови и блевотины в подвале – так мало ли кто и зачем там желудок опустошал.

Дальше – проще. Загрузили пленников вповалку на заднее сиденье, сами втроём разместились на переднем, благо у «Волги» диван, а не два кресла впереди. Заехали почти до Серова, нашли место, где по обочине дороги не было канав, проваливаясь в снегу по пояс, занесли бандитов метров на сто в лес, да и прикрутили качественно к деревьям – подальше друг от друга, чтобы не пытались совместными усилиями освободиться. Мороз к ночи окреп, уже градусов под тридцать. Легко уйдут в мир иной, не мучаясь. Заснут, а проснутся уже в аду на сковороде. Там и согреются.

Событие тридцатое

От воспоминаний-переживаний Пётр отвлёкся только на отчёте директора 12-й автобазы. Оказывается, не успеют они, несчастные, силами спецбригады отремонтировать всё задуманное. Ещё бы недельку.

– Ладно. Дело важное и нужное. Давайте, товарищи, пойдём навстречу автопредприятию, правда, с одним условием. Николай Михайлович, – повернулся первый секретарь к Романову, – Организуй проверку использования рабочего времени на автобазе № 12. Не предупреждая, отправь проверку. Если люди вместо работы будут курить или «перекуривать», а ещё если попадётся кто пьяным или похмельным, то для первого раза всю автобазу надо оставить без премии, а если что-то подобное окажется и при повторной проверке, то будем решать вопрос здесь, по каждому руководителю предприятия конкретно, с учётом степени ответственности. Есть возражения? У вас, Семён Ильич? – Тишков обвёл взглядом притихших руководителей, остановил его на сразу взмокшем директоре автобазы.

– Давно пора, – первым откликнулся Кабанов.

Следом и остальные загалдели, но в общем шуме не было понятно, одобряют «товарищи» жёсткую проверку или опасаются повторения оной у себя на предприятии.

– Тише, товарищи! – повысил голос председатель исполкома, – Далее у нас по плану отчёт директора кирпичного завода.

– Точно, Иван Сидорович, расскажите о ваших успехах после ремонта, – нашёл глазами Пётр директора кирпичного завода.

– Ну, мы сейчас в среднем ежедневно перекрываем план на тринадцать процентов. Это позволит не только выполнить, но и перевыполнить план января. Сейчас уже почти в ноль вышли. Ещё дисциплину чуть подтянем, – директор кивнул на сидевшего с поникшей головой автобазовца, – И даже можно будет на двадцать процентов замахнуться.

– Стоп. Мысль мне сейчас одна интересная пришла, – Пётр встал из-за стола и прошёлся по куску кабинета от стола до шкафов встроенных, – Давайте мы как-то упорядочим перекуры. Что, если нам ввести специальные перекуры-чаепития? Скажем, одно с десяти часов до десяти часов пятнадцати минут, а второе – с двух часов сорока пяти минут до трёх часов. Мужчины подымят и женщин пообсуждают, а женщины чайку попьют. Зато в остальное время курение запретить. Непонимающих лишать премии. Не всей, конечно, а процентов пять для начала, а за повторное уже на десять процентов депремировать. Кроме того, всегда ведь должен быть и пряник: эту недополученную курильщиками премию начислить тому, кто не курит вообще или бросит, пообещав больше не курить во время рабочего дня. И ещё одно предложение: вы, товарищи, проведите в коллективе четыре собрания. Первое – среди коммунистов, второе – среди комсомольцев, третье – профком. Ну и последнее – общее собрание коллектива. Повестка такая. Первый вопрос – об обращении трудящихся к руководству города Краснотурьинска о продаже табачных и вино-водочных изделий в магазинах и киосках только по предъявлении паспорта. Продавец должен быть уверен, что покупающий водку, вино, пиво или сигареты достиг возраста 18 лет. Николай Михайлович, – Пётр остановился за спиной Романова, – А вы подготовьте по итогам собраний постановление горисполкома и совета народных депутатов о запрете продавать вышеназванные товары без предъявления паспорта. За нарушение продавца первый раз депремировать, а за повторное – увольнять без права больше работать на торговых предприятиях города. Пусть в дворники идёт.

– Не слишком жёстко? – покрутил головой сам дымивший как паровоз Романов.

– В самый раз. Ещё нужно запретить работникам столовым и буфетов торговать подобными вещами, а ещё лучше – запретить продажу табачных изделий и спиртного людям, одетым в рабочие спецовки, – народ опять зашушукался.

– А ведь правильно, – подержал первого секретаря Управляющий БАЗстроя Пётр Евгеньевич Агафонов, – сколько раз прорабы жаловались, что после обеда половина рабочих под мухой.

Опять народ загудел. Животрепещущая тема.