Таня Щукина: Три года в аду

© Таня Щукина, текст, фото, 2023

© Валентин Блох, фото, 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

От автора

Это история о том, как мошенница Светлана Владимировна Богачёва выстроила вокруг меня искусственную реальность. Она придумала 11 вымышленных личностей и переписывалась со мной от их имени. Некоторые из моих собеседников имели реальные прототипы, и мы общались с ними вживую пару раз. Но они никогда мне не писали – вместо них писала Светлана Богачёва.

Используя свое медицинское образование, Светлана имитировала симптомы серьезной болезни, поэтому мне все время приходилось быть рядом с ней, чтобы помогать – зачастую я даже не могла выйти из дома. Таким образом, мое окружение часто состояло только из Светланы и несуществующих людей, которые поддерживали меня или, наоборот, портили жизнь еще сильнее. В книге я опустила несколько незначительных «личностей», оставив только шесть главных, сильно повлиявших на мою жизнь. Об остальных расскажу кратко:

• Александр и Женя – вымышленные друзья Светланы из Копенгагена. Первый, якобы Светин друг детства, скидывал мне фото своей приемной дочери и безумно благодарил, что я нахожусь рядом со Светой. Сокрушался, что никак не может приехать. «Умер» в 2021 году от коронавируса. Я помогала Светлане пережить эту потерю. Оказалось, что фотографии его приемной дочери – фото одной из маленьких пациенток Светланы. Родители прислали Светлане фото, радуясь, что благодаря ее лечению их ребенок жив. А она использовала его для обмана других людей.

• Любовник Светланы – якобы взломал аккаунт Светланы и разослал нашим общих контактам ее интимные фото. Это был большой удар для Светланы, и мы все ее поддерживали. Фото она разослала сама. Историю про обиженного любовника выдумала.

• Женщина из ереванского отеля – якобы писала мне в «Твиттер» после того, как наши ереванские «приключения» со Светланой стали известны в соцсетях. Рассказала, что узнала Светлану Богачёву и очень восхищается нами, что часто оставляет у Светланы своего ребенка и видела, как она спасла местную маленькую собачку от злого прохожего. Действительно, когда Светлана жила в отеле, другие жители оставляли ей своих детей на присмотр. Есть видео, как дети играют в ее номере с нашей собакой. Но женщина, которая мне писала, ненастоящая. Это Светлана Богачёва.

• Люся – жена фээсбэшника Яна. Коллега Светланы, реальный человек. Мы виделись несколько раз вживую и всегда очень мило общались. Но оказывается, никогда не переписывались. Ненастоящая «Люся» присылала мне и Светлане подарки, утешала, поддерживала, и я делилась с ней и новостями о Свете, и в принципе о своей жизни. В реальной жизни я для нее была знакомой, которую она видела несколько раз. Я же три года была убеждена, что мы – подруги. От ее лица со мной переписывалась Светлана Богачёва.

Хоть эти персонажи не так важны для повествования, я не могу их не упомянуть. Потому что они так же, как и остальные, были важными винтиками в огромном механизме безумия, ненастоящего мира, созданного Светланой Богачёвой.

Все текстовые переписки с «личностями» Светланы Богачёвой в этой книге приведены по сохранившимся у меня файлам. Для удобства чтения в них (кроме отдельных случаев) поправлены стилистические и грамматические огрехи. Все наши живые диалоги со Светланой, как и с другими свидетелями этих событий, максимально точно воспроизведены по памяти. Все, что описано в этой книге, действительно произошло на самом деле. Все мнения и оценочные суждения о настоящей личности Светланы Богачёвой принадлежат только мне.

Вступление

Глубокой ночью 20 января 2021 года я проснулась от нечеловеческих криков. Крики были настолько громкие и пронзительные, как будто человек, издающий их, горел заживо. Я медленно открыла глаза и начала потягиваться в кровати. Нащупав выключатель на стене, я устало щелкнула его и быстро закрыла лицо подушкой, защищая глаза от резкого электрического света, моментально заполонившего комнату. К этим крикам я привыкла давно, и они не вызывали во мне никаких чувств, кроме болезненной грусти и усталости. Привыкнув к свету, я вышла из комнаты.

На полу в гостиной лежала и кричала моя соседка Света. Ее лицо было обезображено невыносимой болью. Вся гостиная была в крови. Тусклый свет уличных фонарей еле освещал нашу гостиную, находящуюся на втором этаже большого старого петербургского дома в Апраксином переулке. Свет проникал через большие окна, выходящие во двор-колодец. Я увидела, как в окнах соседей здесь и там загорается свет и как человеческие фигуры, прильнувшие к окнам, пытаются разглядеть источник разбудивших их криков.

Внезапно стало тихо. Я зашторила окна, включила свет в гостиной и поставила чайник. «Сегодня точно нужно будет купить еще кофе», – подумала я.

Я посмотрела на Свету. Она лежала неподвижно, завернутая в простыню. Ее глаза были закрыты, из-под век текли слезы. Из носа хлестала кровь, заливая пол. Под ее ногами начала растекаться и увеличиваться лужица мочи. Чайник вскипел, я заварила чай и села на диван.

Света застонала и начала приходить в себя. Наступил момент, когда я могла хоть что-то сделать. Я кинулась помогать ей встать. Опираясь на меня и покрикивая от боли, Света зашла в ванную. Я открыла для нее кран и вышла обратно в гостиную, служившую нам одновременно и кухней. Это была большая комната с диваном, посередине которой стоял большой стеклянный стол на восемь человек. Напротив дивана висел телевизор. В углу гостиной напольное покрытие менялось с ламината на плитку. В этом углу стояли холодильник, плита и раковина. Я достала из-под раковины ведро с тряпками, набрала воды и начала оттирать с пола мочу и кровь Светы.

Я жила со Светой уже полгода, и уже четыре месяца она боролась с раком. Химиотерапия дала страшную побочку – полиневрит. У нее болели все стволы нервов, и сделать что-то с этой болью было невозможно. Обезболивающие не действовали. Последнее время начали отказывать почки, и Света уже лежала на диализе. Все ее тело было покрыто гниющими ранами, некрозами, где-то на руках и ногах лопались вены, не справляясь с нагрузкой от лекарств. Я – единственный в мире человек, который мог о ней позаботиться. И ее муж, и дочка умерли. Был еще ее брат Ваня, но и он повесился несколько недель назад. Я нашла в почтовом ящике извещение о его смерти.

Я уже не могла справляться с болью и адом, которые непрерывно присутствовали в Светиной жизни. Но я давила в себе эгоистичные мысли сбежать, ведь если не я – никто больше о ней не позаботится. Уйти сейчас – значило обречь Свету на изоляцию из-за невыносимой болезни и на не менее одинокую смерть.

Меня смущало и злило, что столько бед вылилось на одного человека. Но я убеждала себя, что вселенная не раздает всем ужасных событий поровну. И Света не виновата, что на ее долю выпало столько боли. И я буду помогать до конца. Ведь чисто по-человечески я не смогу иначе, я себя никогда не прощу. Что я за человек, если ради своего спокойствия оставлю Свету бороться с болезнью в одиночестве? Она много раз говорила, что без меня не справится и очень мне благодарна.

Когда я выжала последнюю тряпку и весь пол был убран, Света уже вышла из ванной и уснула в своей комнате. Я раздвинула шторы. Было уже светло. Я взяла с подлокотника дивана свой чай, села на подоконник и открыла ноутбук. Уведомления в телеграме показали мне непрочитанные сообщения от Светиного психотерапевта Глеба Когановича и от ее онколога Елизаветы. Я закрыла ноутбук. Нет сил. Отвечу им позже. Во дворе уже стали появляться люди, спешащие рано утром на работу или выгуливающие собак.

Я окинула взглядом гостиную и кухню. Было чисто и очень тихо. Ни одного свидетельства произошедшего ночью. Все это было уже не в первый раз. Я отхлебнула чай и поморщилась от того, насколько он остыл.

Я и подумать тогда не могла, что Света на самом деле не больна. Ее некрозы и лопнувшие вены – фикция. Крики, обмороки, недержание и кровотечения – спектакль. Ее погибшей семьи на самом деле никогда не существовало. А ее друзья, врачи и психологи – это она сама, писавшая мне с разных аккаунтов. Скажи мне тогда кто-то, что все происходящее было ненастоящим – я бы покрутила пальцем у виска. Но все было именно так.

Узнала я об этом только через три года непрерывного ада. Но тогда даже мысль об этом была невозможна. Тогда я сидела на подоконнике и провожала взглядом из окна беспечных прохожих.

Знакомство

Меня зовут Таня, и в 2019 году мне исполнилось двадцать лет. Я родилась в замечательной петербургской семье. Мои бабушка и дедушка всю жизнь проработали в Эрмитаже, мама и папа – искусствоведы, и я – единственный ребенок в семье. Всю свою жизнь я прожила в Петербурге и всей душой люблю этот город.

С детства я хотела смешить людей. Мне всегда казалось, что, когда взрослые смеются, это значит, что они по-настоящему счастливы. Я мечтала вырасти и стать юмористом.

При этом сама я была крайне эмоциональным и ранимым ребенком. Достаточно было одного неосторожного слова в мой адрес, чтобы я весь день проплакала. Я очень тяжело находила общий язык со сверстниками. Когда другие дети замечали, как я остро реагирую на все, начинали меня травить. Их раздражала моя плаксивость, раздражало то, что я шумная, но при этом не умею общаться. Из-за травли в подростковом возрасте я поменяла более пяти школ.

В семье тоже не все было гладко. Первую часть детства я прожила с бабушкой – невероятно умной, интересной женщиной, которая дала мне замечательное домашнее образование, но при этом одновременно нарциссичной и даже жестокой в некоторых методах воспитания. Бабушка могла изводить меня молчанием по нескольку дней, не рассказывая, в чем я провинилась, и это сводило меня с ума. Выходило так, что я проводила весь день в школе, где меня травили, после чего возвращалась домой, где меня игнорировали. Иногда ее раздражало, что я пытаюсь с ней заговорить, а затем плачу и кричу на нее, стараясь привлечь внимание. Тогда от нее я получала пощечину по губам. Это был знак, что мне лучше замолчать.

Мама жила отдельно и приходила очень редко. Бывали целые месяцы, когда она ни разу не звонила. Складывалось впечатление, что я – какая-то глупая ошибка, раздражающая всех. Что миру было бы намного легче и спокойнее, если бы я никогда не рождалась. Учитывая мою сильную эмоциональность и острое восприятие окружающего мира, в конце концов это вылилось в несколько попыток свести счеты с жизнью. Но меня либо спасали врачи, либо я пугалась довести дело до конца – так и осталась в итоге жива.

Вторую часть своего детства я прожила с мамой, которая забрала меня у бабушки, когда я уже пошла в шестой класс. С мамой отношения тоже не складывались – я была обижена, что в детстве она бросила меня, и очень хотела ее внимания. А мама понятия не имела, как взаимодействовать с подростком. Часто от безысходности она бралась за ремень и лупила меня за малейшие провинности. Я знала, что раздражаю ее. Иногда, когда к ней приходили гости, она запирала меня в ванной с выключенным светом. Она знала, что я боюсь темноты и буду там сидеть тихо и неподвижно хотя бы несколько часов.

При этом моя мама – тоже очень умная женщина, интересная и веселая. Она отличный друг и хороший человек. Но, как часто бывает, даже самые замечательные люди не знают, как быть родителями, и становятся ими в совершенно неподходящее время, будучи не готовыми к ребенку.