– А что за сикофант-то приходил? Муж Гликерии, как его там?

– Нет, Никон Хакионис приходил. Он с убийствами разбирается. А Иосиф – тот по кражам и мошенничествам.

– Никон Хакионис, – Ариста произнесла имя угрюмого сикофанта так, будто медовый орех по языку прокатила. – Это который со второго холма, недалеко от храма Ирины живет?

– Нет, этот на улице, что вправо от форума Вола отходит. А зачем он тебе? Да ежели б он нашел… – Нина прикусила язык.

Не хватало еще Аристе про великого паракимомена проболтаться. Вот уж попала Нина из печки в очаг, меж Аристой и Василием оказалась. И не пожалуешься на Аристу никому – стыдно и страшно. Что ж за кольцо такое, что и Нину погубить может, и империю спасти? И куда теперь бедной аптекарше податься?

Ариста вздохнула.

– Что ж, Нина, раз нет у тебя кольца… – в голосе ее прокатилась угроза.

– Погоди, Ариста. Как кольцо-то выглядит? Ты расскажи, я хоть спрошу у соседей. Вдруг кто нашел.

– Серебряное, говорят, колечко, простое. Поищи, коли тебе твоя аптека дорога. А завтра я к тебе пришлю кого-нибудь за ним.

Хозяйка лупанария сбросила покрывало и потянулась.

– Хороша сегодня вода в теплом бассейне. Пойдем, Нина, искупаемся.

Но аптекарша, лишь коротко качнув головой, подхватила свою бадейку и быстро вышла из зала.

Наскоро ополоснувшись, Нина торопливо оделась, завязала влажные волосы в платок и, расплатившись на выходе, бросилась домой.

Глава 5

Отвар из фенхеля для младенцев

Малую меру семян фенхеля высыпать в четверть секстария вскипяченной воды. Накрыть тряпицей, дать настояться. Для младенца взять одну восьмую часть от настоянного, развести кипяченой водой. Поить понемногу трижды: поутру, пополудни и на закате. А матери настой пить неразбавленным тоже до трапезы. От того и молока будет больше, и благодушия.

В аптеке Нина, бросив корзинку, опустилась на колени. Разумом понимая, что без толку искать, она все же в панике облазила весь пол, начиная от порога и до самой дальней скамьи, на которой несчастный дух испустил. Нет кольца. Отодвинула сундуки, залезла под стол. В такой вот непочтенной позе и застал ее вернувшийся Фока.

– Э-э-э… почтенная Нина? – в недоумении проронил он, глядя на зад аптекарши, туго обтянутый тканью.

Нина, крутясь под столом, наступила коленями на подол и пыталась теперь подняться, пятясь назад. Разогнулась, красная вся, злая – и на себя, что в таком виде недостойном оказалась, и на заявившегося не вовремя Фоку, и на подлую Аристу.

Она поспешно отряхнула колени, отвесила Фоке подзатыльник, чтоб не скалился. Велела пол в аптеке намыть до блеска, а потом заодно и двор вычистить, да огород полить.

Ухмылка Фоки поблекла – знал бы, что потом до ночи все намывать придется, сделал бы вид, что не пришел еще. Насупившись, пошел за водой и холстиной.

Нина, подумав, остановила его:

– Ты, когда мыть будешь, посмотри, не найдешь ли кольцо мое, – в ответ на поднятую бровь пояснила: – Кольцо я тут потеряла. Коли найдешь – получишь милиарисий^[20].

Фока вытаращил глаза, но вопросов задавать не стал.

Нина, продолжая злиться на Аристу, накинула мафорий, подхватила свою суму со снадобьями и направилась в сторону гавани.

По улице шла неспешно, опустив голову. Хоть следа от кровавых разводов уже и не осталось, Нина примерно понимала, что несчастный добирался до нее по одной стороне улицы, где и таверна, и аптека ее.

Вот блеснуло что-то между булыжниками на обочине. Нина кинулась было – да нет, просто кусок слюды меж камнями затесался.

Дойдя таким образом до таверны, аптекарша заколебалась. Нехорошо это, приличной женщине в таверну ходить. Однако день еще, под предлогом каким можно и заглянуть.

Нина незаметно перекрестилась под мафорием, попросила у Господа прощения за обман. Вошла в таверну, еле передвигая ноги, к дверной притолоке прислонилась.

Одна из служанок в подвязанной повыше тунике и с плотно завязанном на голове платке бросила на нее сердитый взгляд, двинулась уже, чтобы известить непутевую посетительницу, что таверна закрыта. Но, узнав Нину, подбежала:

– Почтенная Нина, что случилось?

– Нехорошо мне что-то, Марфа. Думала, до дома дойду, но ноги не держат. Подай воды, сделай одолжение.

Марфа кивнула, шустро убежала. Нина присела на крайнюю скамейку, голову наклонила пониже – так-то первое спасение при слабости и головокружении, это всем известно. А сама внимательно осматривала заляпанный вином и жиром пол. Ну вдруг повезет и кольцо просто затерялось где.

Прибежала Марфа с глиняной чашей, расплескивая горячую воду. Видать, только вскипятили. Хорошо, можно будет подольше посидеть под предлогом, что вода больно горяча.

Марфа, косясь на пустой стол в глубине, где обычно восседал хозяин, примостилась рядом с Ниной.

– Что случилось-то, прихватило тебя? – с участием спросила.

– Да что-то неможется. От переживаний – ночь не спала, есть не могла, пошла в баню, да, видать, пересидела в калидарии. Вот и накатила немощь. Но ничего, сейчас отпустит.

– Что это за человек-то к тебе в аптеку пришел? Митрон всякое сказывал, да ему веры нет. Ты хоть расскажи, – от любопытства у Марфы аж нос заострился и ушки вытянулись. Ну чистая лисица.

Нина мысленно усмехнулась – вот ведь сплетни собирать тоже мастерица. Но хоть не привирает, как Митрон.

– Да вот сама бы хотела узнать, отчего он ко мне в аптеку пришел, – ответила Нина, делая осторожный глоток горячей воды. – И как только вывеску углядел? А спасти его уже нельзя было. Ножом его поранили, вот сюда прямо.

Нина ткнула легонько пальцем в правый бок Марфы, та подскочила, взвизгнув коротко. Но тут же опустилась обратно.

– А что ж, если сюда ножом попасть, то и не спасти уже?

– А это смотря как и чем. Его нехорошо порезали, глубоко, да вверх нож направили. Видать, убивец знал, что делает. Может, он в этой же таверне сидел да поджидал его. Народу-то у вас, поди, много было, его и не приметил, небось, никто. Это ж если только кто с глазом острым да памятью крепкой вспомнить сможет. А так… – Нина слабо махнула рукой. – Никто, небось, несчастного того не заприметил.

Марфа задумалась. Насчет глаза да памяти ей понравилось. Она ж тут самая молодая, глазастая да толковая.

– А зря ты, Нина, говоришь, что никто не заприметил. Я всех помню и вижу. Вот расскажи мне, каков он был – я и вспомню сразу.

Нина описала ей подробно умершего, и сложение, и тунику с воротом, и сапоги. При описании сапог Марфа вскинула голову.

– Вот, говорю ж, помню я его! На нем еще плащ был. Крепкий такой, шерстяной. Но поношенный. И кошель. Кошель у него был с вышивкой с арабской. Нитки синие и серые, узор – все кружки да петельки. И сапоги помню его. Шитье и нос поднятый.

– Ох и глазастая же ты, Марфа! Удивительно, как у тебя это получается? Небось, еще и вспомнишь, с кем он вошел, может, беседу с кем вел или за столом один сидел?

Служанка опять задумалась. Нина молчала, затаив дыхание. А ну, как еще что вспомнит. И точно, у Марфы опять носик вытянулся, как у лисицы, и она затараторила:

– Вошел он не один, еще с ним люди ввалились. Да только он сразу от них отошел и к столу в самом темном углу подсел. Там уже сидел кто-то в плащ закутанный по самую макушку. Даже и не видела, как он там появился. Я было к ним сунулась, спросила, может, подать чего. А этот, закутанный, на меня шикнул злобно, отмахнулся. Как ушел он – я не видела. А тот, который твой… ну то есть, которого убили потом, как один остался, то вина потребовал да еды. А после подошел к хозяину и расплатился.

– Вот ведь бывают такие толковые служанки – все помнят, все видят. А тот, что в плащ закутан был, часто к вам приходит?

Марфа головой помотала:

– Первый раз его видела.

– И долго они разговаривали?

– Я вот не скажу, долго ли. Таверна полна была, только успевай подавай.

– А за этим, которого убили потом, кто еще вышел из таверны?

Марфа, подумав немного, вздохнула разочарованно, головой помотала:

– Не видела. Когда он к выходу двинулся, хозяин меня в подпол за вином послал.

– А сейчас хозяин-то твой где? Я бы у него вина заодно купила, раз уж зашла. А то в лавки идти сил нет.

– А нет его, ушел к мяснику недавно. Я передам, так он тебе пошлет вина, как вернется.

Нина, поняв, что больше девице рассказать нечего, поблагодарила, монетку ей оставила за помощь. Да попросила, чтобы если опять тот, в плаще черном, к ним придет, чтоб послала к ней весточку.

Марфа, предчувствуя выгоду и возможные новые сплетни, кивнула, сдерживая ухмылку. Нина оставила таверну и направилась к порту.

Гавань привычно встретила ее шумом волн, скрипом деревянных помостов, криками чаек, громкой руганью грузчиков, тянущих раздутые тюки. Разноязыкая речь неслась отовсюду. Нина на многих языках и понимала, и объясниться могла худо-бедно. Скифская речь как рубленая, жесткая, но у северян более певучая, чем у южных народов. Язык северных славян Нина знала неплохо – спасибо Доре-Добронраве, что обучила воспитанницу. Латинский тут и там звучит, этот тоже язык знакомый, простой. Гортанный говор восточных стран Нина понимала плохо – и народов там много разных со своими языками, и беседу ведут они иначе, чем принято в империи.

Запахи здесь были тоже смешанные. Сегодня ветер был сильный, быстро разбивал и уносил сомнительные ароматы гниющих водорослей и свежепойманной рыбы.

Нина, придерживая у горла мафорий, остановилась на деревянном помосте, не очень понимая еще, зачем она сюда пришла и как в такой толпе можно что-то выяснить. От стены она старалась держаться поодаль – помнила, как когда-то ей на голову камень со стены сбросили, пытаясь убить.

Нина остановила молодого взъерошенного коммеркиария Иоанна. Тот спешил от пристани, прижимая к груди табличку и деревянный ларец. После обмена приветствиями и обсуждения здоровья его жены, недавно родившей первенца, аптекарша расспросила его про пришедшие за день до того корабли. Выяснила, что вон та торговая галера пришла с Сицилии, парусники торговые из Антиохии приходили, да вчера уже отчалили, две ладьи варяжских заходили, прошли к подворью Маманта. А несколько кораблей из Рима и из Венеции пришли на прошлой седмице еще. Посетовав на крикливого младенца, что ночами спать не дает ни ему, ни жене, ни соседям, он распрощался и споро зашагал к воротам. Разбитые его просоленные кампаги оставляли глубокие следы на влажном песке. Нина потерянно глядела ему вслед. Надо бы зайти к его жене, отвар из фенхеля занести для крикуна.

Подняв взгляд, Нина увидела, как из городских ворот выходит сикофант Никон, направляясь к пристани. Вот уж с кем встречаться не хочется – увидит сейчас, опять прицепится, что в его дела лезет да под ногами путается.

Нина отвернулась поспешно, мафорий натянула, скрывая лицо. И кругом, стараясь не спешить, направилась к выходу из гавани. Увязая ногами в мягком разогретом песке, она поспешно направилась к рядам сложенных стеной мешков, стараясь укрыться от Никона. Стена высока, скрыла ее с головой. Вон и ворота близко. Сейчас за тюками прошмыгнет – и домой. Ничего здесь не найдет она, зря пришла в гавань.

Неожиданный удар в спину сбил Нину с ног. Успела руки выставить, упереться. Но кто-то упал на нее сверху, дернул сильно за суму. Руки не выдержали, она уткнулась в песок лицом, едва успев закрыть глаза. В панике забилась, задергалась. А напавший сильно оттолкнулся от ее спины, вдавив ее в песок глубже, и исчез за рядами тюков.