Намечался серьёзный мужской разговор, вследствие чего инспектор плотно раздумывал, коньяк сразу заказывать или сначала перекусить? В ОВД не кормили.

Все эти сложные вопросы разрешил Швец, заказав большой заварник с чаем и дожидавшийся друга с тем унылейше-стыдливым видом, какой доступен только истинно порядочному человеку.

– Ну, как?

– Могло быть и хуже, – инспектор уселся за столик, придвигая к себе чашку. – Оформили, поскандалили, попугали, на меня оформляют угон. Про тебя долго тошнили, но я под дурачка косил. «Группа лиц» – отягчающее обстоятельство, любой знает. Да на меня и не наседали особо, – он с удовольствием отхлебнул из чашки. – Цирк с комитетчиками и Карповичем им кое-что объяснил. Водили к начальнику, задавали провокационные вопросы о звании и должности – я молчал, затем долго шушукались… В общем, пока отпустили, забрав паспорт. Материал на рассмотрении, уголовное дело возбудят в установленный законом срок. После разбирательства, о чём уведомили отдельно и с пониманием. Я понял.

– Ой-ё… Тебе судимость впаяют.

– Почему?

Озвученное «почему» взбесило напарника, выразившись в остервенелых, обоснованных упрёках:

– Ты совсем с катушек съехал?! Я тачку угнал, а тебе хаханьки? В героя поиграть хочешь, с самопожертвованием и статьёй в биографии?! Серый! В жопу всё… Я набираю шефа, падаю в ноги. Путь спасает! А там хоть в ссылку, хоть в вечный наряд по Очереди.

Руку со смартфоном Иванов перехватил почти сразу. Сжав запястье товарища, с силой заставил убрать звонилку обратно, во внутренний карман пиджака.

– Угомонись! Не будет никакой судимости. Меня откупят! Даже сверхсекретного агента, ненароком угодившего под полицейский замес, корчить не придётся!

– Кто откупит?

– Хозяин вот этих денег, – Сергей указал на сумку. – Иначе чёрта с два он их себе вернёт. Максимум официально заявленной двадцаткой по губам помажем, и то под вопросом. Он же двадцать тысяч долларов в заявлении написал? – замерев на мгновение, инспектор перепроверил в памяти озвученную цифру. – Ну да, точно… Потому не будем нарушать отчётность. Захочет всю сумму, все шестьсот – пусть старается, напрягает связи, коррумпирует, кого следует… Короче, никуда Игорь Львович не денется, впишется, как за родного. Такими суммами не разбрасываются. Разбитую тачку оплатит, с заявлением утрясёт в досудебном порядке, бумаги перепишут как надо. У водилы-газовщика опасных травм нет, свидетели факта угона отсутствуют, так что подлог слабенький. Всё будет пучком. Просто надо кое-кому позвонить.

От злости Швец едва не плюнул в собственную чашку, плохо представляя, что ему делать в данной ситуации. Напарник говорил, вроде бы, правильные вещи, но выводы из них получались однобокие, не дающие пространства для манёвра. Всё зависело от Серёги, от шефа, от денег, и совсем ничего от него – Антона.

– Делай, что хочешь.

Согласно качнув головой, Иванов набрал Ероху, задорно поделился новостями о найденной сумме. В обязательном порядке уточнил, что деньги не пересчитывал и за стопроцентный возврат не ручается по объективным причинам.

Деловой белкооборотень успокоил:

– Тебе приз положен. Обнальщики двадцать процентов гарантировали. Так что всё в ажуре.

– Не надо денег. Надо расписочку в том, что материальные средства приняты на ответственное хранение. И с полицией вопрос закрыть. В процессе поиска образовалась ма-аленькая накладочка…

Выслушав подробности, деловой партнёр попросил тайм-аут для связи с потерпевшей стороной. Перезвонил почти сразу:

– Всё порешают. Слово даю. Я. Лично.

Под таким утверждением скрывалось нечто большее, чем дружеская услуга, потому Иванов опасливо уточнил:

– Что с меня?

– Уплачено, – раскатисто рассмеялся Ероха. – Я с этого перца кое-какую скидку выбил, так что твой комфорт оформят бонусом. Львовичу от такого предложения сплошная экономия.

Слушая, инспектор в очередной раз отдавал должное профессионализму хозяина обнальной конторы. Расстались вроде бы некрасиво, а ты смотри – бизнес превыше всего. Мгновенно о разногласиях забыл, едва про деньги услышал.

– И с заявлением об ограблении инкассаторов тоже пусть что-то сделает, – спохватился Сергей из чисто полицейской солидарности. Будут потом господа полковники неизвестному оперу мозг выедать фактически раскрытым висяком. Нехорошо…

– Сделает. Сам как?

– Нормально.

– С тебя рассказ, с меня шашлык, – открытым намёком пригласил в гости белкооборотень. – Давно не собирались.

– Определимся на неделе. Бывай.

Нервно теребящий край скатерти Швец дёрнул щекой. Чувство вины никак не желало покидать призрака, выражаясь в неукротимой жажде деятельности. Тянуло набить кому-то морду, пнуть, победить. Или совершить настоящий подвиг, способный уравновесить поступок напарника.

А Иванову, наоборот, хотелось поскорее забыть о случившемся и вернуться в привычную колею, к родимым бесам с колдунами. Вдобавок, сумбур в поведении друга передавался и ему, заставляя чувствовать себя ущербно.

С этими моральными перегибами пора было заканчивать:

– Тоха! Забей! Ничего же не случилось. При тебе Ероха подтвердил – все проблемы утрясут. Чего ты из мухи слона делаешь? О другом подумай. На улице Нестерова наши физиономии только слепой не заметил, пока мы у квартиры с упырём отирались. Мою – так точно… Заяви я, что за рулём сидел некто, исчезнувший средь бела дня – в дурку бы сразу отвезли. На освидетельствование. И пофиг, что тебя не я один видел! Что очевидцев твоих портальных фокусов больше, чем надо! – разволновавшись, Серёга привстал со стула, упёрся ладонями в стол, словно доказывал с трибуны очевидное. – Прилюдно только в кино исчезают, о чём нам упорно твердит материалистическая школа и все учебники по розыскному делу. Давай не будет в них новые главы вписывать.

Прервавшись, вспомнил про чай. Шумно выпил, длинно выдохнул сковавший горло жар. Треснул чашкой по блюдечку.

Закончил:

– Поверь, дружище! Останься ты для всех этих разборок – тоже хорошего мало. У тебя же ни прописки, ни паспорта. Бомж в законе, – шутка заставила Швеца устало осклабиться. – И что потом?

– Не знаю.

– Да за меня бы взялись! – всплеснул руками инспектор. – Как за сообщника. Паровоз уехал, вагоны остались… Потому завязывай комплексовать! С машиной ты правильно поступил, а последствия – разгребём.

– Тошно мне, Серый. Как будто во время школьной драки драпанул, пацанов из класса предал.

– Тошно, тошно… – повторил за напарником Иванов, усаживаясь обратно. – Будем лечить. Слушай мою команду! Бери сумку, и волоки её Ерохе. Пусть передаст владельцу. Иначе некрасиво получается. Сидим с бешеными деньгами в приличном заведении, а вокруг одни соблазны. В растрату можем впасть. С низменным удовольствием.

– Отнесу, – забрал ношу призрак, негромко, искренне добавив. – Спасибо. И за то, что шефу не слил – отдельное.

***

Ночь инспектор встречал дома, сытый и довольный. Хлопотавшая на кухне домовая, из приличия терпевшая с расспросами до окончания мойки посуды, наконец-то освободилась и забралась на табурет, чисто по-женски требуя подробнейшего отчёта о прошедшем дне.

Умиротворённый ужином Иванов тоже был не против поговорить. Под компот с плюшками поделился последними событиями, историей поиска упыря, погоней в исполнении напарника с последующим капитальным разносом от Фрола Карповича и договором с Ерохой.

– … В общем, ученье на водителя отменяется, – закончил Сергей, поглаживая кошку, умостившуюся на его коленях. – Мне даже телегу с дерьмом не доверят.

– Но ведь это не ты машину разбил, – удивилась кицунэ, – а Антон. Он же за рулём был. Неужели Фрол Карпович об этом не узнает?

– Обязательно узнает. Всенепременно. Только заднюю давать ему спесь не позволит. Побурчит, бровями грозно подвигает, но на том всё и закончится. Нет у шефа привычки собственные приказы отменять. Опять же… Я считаю, что правильно поступил, – инспектор говорил убеждённо, с верой в собственную правоту. – У Тохи все радости, при его призрачном положении, можно по пальцам одной руки пересчитать. Лишат материальности в наказание или обратно, в архивы загонят, а дальше как ему жить?

Добрая Машка, представив, во что выльются подобные ограничения для весёлого Швеца и его подружки, призрачной француженки Розы, с трудом подавила желание пустить слезу.

– Да-а, не подумала.

– А мне что сделается? – ощущая молчаливую поддержку домовой, бодро улыбался Иванов. – Ну, стукнул технику. Дело житейское. Ремонт я оплачу, претензий никаких. Тем более, не своими деньгами. Так что пусть всё остаётся по-прежнему. А начальственный гнев переживём. В первый раз, что ли?

– Ой, молодец ты, Серёженька! – Маша немножко погордилась обожаемым домохозяином, представляя, в каком выгодном свете она будет пересказывать эту историю Лане на очередных посиделках. – Я только одного не поняла. Как упырь догадался, что вы на него охотитесь?

На этот любопытный вопрос ответ появился относительно недавно.

– Шеф сообщение прислал, в просветительных целях. Оказывается, упырь при подготовке грабежа проявил творческий подход – нашёл наши с Антоном портреты. О Департаменте ведь не только здешняя нечисть знает, а и многие другие… У знакомых под благовидным предлогом выяснил, что в городе работают Сергей Иванов и Антон Швец. Принял к сведению, запомнил лица. При выезде опознал. Громкая слава, чтоб ей, бежала впереди нас… Преступник, оказывается, давно на связи у одного нечистого паразита из госструктур состоял. Вертел с ним разное… Ну, ничего. Убитую ему по всей строгости припомнят. Карпович сказал. Так что попал упырь. Надолго и всерьёз.

– Вонючка он! – авторитетно припечатала кицунэ, и инспектор не стал с ней спорить.

***

Стопка бумаг, предназначенных для изучения, давно ждала своего часа, аккуратно разместившись на краю большого, резного стола, однако хозяин кабинета к ней не прикасался.

Он размышлял, пряча в усах добрую улыбку.

Иванов, пакостник, за друга вину взял, не убоялся… Не выдал, молча выслушивал его гнев праведный, не оправдываясь и не отпираясь. Спасал товарища от наказания. Достойно, хоть и глупо. Шут с ними, с правами водительскими. Потребуется – получит. Бес из автошколы о нём вельми положительно отзывался… Но спускать обман нельзя. Ибо обнаглеет.

Довольный поразившей его идеей, Фрол Карпович хитро подмигнул документам и исчез, счастливый от предвкушения воспитательной работы с личным составом.

***

– Здравствуйте! Здра-а-астье!!! – за Сергеем практически бежал вынырнувший из подворотни Юра Дьяконов.

– Чего тебе, недоросль?

– Мне сон был! Вещий!!! – сбиваясь на крик, выдохнул недопранкер.

От такого поворота инспектор едва не ахнул. Какой, нафиг, сон? Какой вещий?

– Мальчик, ты бредишь?!

– Не. Сон был. Этой ночью. А во сне – голос! Сердитый такой.

Происходящее напоминало рождение очередного городского сумасшедшего, и Иванов предусмотрительно решил со всем соглашаться, чтобы суровым реализмом не добивать и без того повреждённую психику подростка. Пусть с ним врачи разбираются.

– Что за голос? Что приказал? – получилось мягко, умиротворяюще.

– Не, без приказов, – смешался Юра. – Он по другому поводу…

Голоса в голове ещё и поводы имеют? Про такое Серёга слышал впервые. Но виду не подал, на всякий случай понимающе кивнув.

– Конечно.

– Я… Вы не о том подумали! – до подрастающего поколения начала доходить абсурдность происходящего, отчего голос Юры стал на пол октавы выше. – Он сказал, что вы скоро отправляетесь у домовых регистрации проверять. По всей губе… – тут он запнулся, – рни-и. Возьмите меня с собой! Я без камеры поеду. Только одним глазочком взглянуть на настоя…