Обязанность, которую на меня возложили, вопреки моему желанию, давит на плечи гранитной плитой. Заставляет волоски на коже вставать дыбом, выкручивает мышцы.

Пальцы сводит судорогой, когда я разблокирую телефон. Отвращение к самой себе захлестывает. Но я упрямо листаю контакты и нахожу номер Лешки Саутина – единственного из компании хоккеистов, кто не обременен моралью.

Камилла: Привет, Леш. Как дела? Как жизнь?

Алексей: И тебе не хворать, мышка. Давай сразу к делу. Что хотела?

Камилла: Вы же вроде общаетесь. Не знаешь, где Богдан будет сегодня вечером?

Алексей: Оп-па. Соскучилась?

Камилла: Безмерно. Мне надо с ним увидеться. Так знаешь?

Сообщение прочитано, но Саутин молчит. И я уже думаю, что он проигнорит мой последний мессендж, но после продолжительной паузы на мобильный прилетает геолокация.

«Манила». Ночной клуб. Там вроде по пятницам танцуют стриптиз. Что ж, прекрасное место для нашей беседы.

Фыркаю иронично и сильнее сжимаю корпус телефона.

Я сильная. Я справлюсь.

Парадоксально, но время до вечера проносится незаметно. Я читаю Мире сказку, укладываю ее и начинаю собираться.

Выуживаю из шкафа маленькое черное платье, придирчиво изучаю туфли на высоком квадратном каблуке, наношу на веки дымчатые тени. Волосы подкалываю, оставляя свободными несколько прядей.

У меня длинная красивая шея. На ней будет хорошо смотреться подвеска из белого золота.

– Приглядите за Мирой, пожалуйста. Она обычно крепко спит. Но вдруг.

– Да, конечно. А ты куда?

Сталкиваюсь с мачехой в коридоре и неумолимо краснею. Разглаживаю складки на подоле и выталкиваю очередную ложь.

– Я к подруге. Ненадолго.

– Пригляжу, конечно. Беги.

Благодаря стараниям Артура, у меня нет подруг, но Полину Евгеньевну вряд ли заботит кто-то, кроме моего отца. Так что она мягко улыбается и говорит что-то про пиджак. На улице ветрено.

Но я пропускаю ее слова мимо ушей и выскакиваю во двор, чтобы нырнуть в салон подъехавшего такси. К счастью, водитель ничего не спрашивает и никак не комментирует место, куда ему предстоит меня везти.

Проделывает путь в полной тишине и завершает заказ в приложении. Уведомление о снятии денег с карты царапает барабанные перепонки, во рту пересыхает, а пара громил на входе навевают ужас.

Но я упрямо переставляю ноги и двигаюсь к своей цели.

– Здравствуйте.

– Ну, привет, красотка. Залетай.

Проблем на фейс-контроле не возникает, и спустя пять минут я оказываюсь в помещении клуба. Наверное, это Вселенная дает мне маленькую передышку перед тем, как я увижу Богдана.

И я трусливо оттягиваю этот момент. Привыкаю к неоновому свету и громкой музыке и топаю к барной стойке, то и дело одергивая край платья.

– Стакан воды, пожалуйста.

– Может, чего покрепче, красивая? Лонг-Айленд или Текилу Бум?

– Нет, спасибо. Просто воды.

Получив желанное, я залпом осушаю стакан и толкаю себя в сторону столиков, за которыми сидят разношерстные компании. Мажоры-студенты, швыряющие родительские деньги направо и налево. Серьезные дяди с толстыми кошельками, решившие поразвлечься. Силиконовые куклы с одинаково пухлыми губами, пытающиеся найти себе папиков на вечер.

И я, не вписывающаяся в эту атмосферу.

Озираюсь глупо по сторонам и только сейчас предполагаю, что Саутин мог надо мной подшутить. Терзаю ремешок маленькой сумки и корю себя за доверчивость.

Нужно было просто позвонить Богдану и не разводить эту дурацкую самодеятельность. Но как позвонить, если от звука его голоса я цепенею и не могу отклеить язык от воспаленного нёба?

– Камилла?

Озвученное Багировым имя окатывает меня ушатом ледяной воды и неимоверно бодрит. Облегчение растекается по венам и тут же сменяется волнением. Благо я не знаю никого из спутников Богдана и не слишком сильно краснею, как если бы тут был Сашка Терентьев или Валера Ерохин.

– Привет. Мне очень нужно с тобой поговорить. Можешь уделить мне пару минут?

– О, Багира, ты телочку вызвал? Че нам не сказал, мы бы тоже заказали.

Откуда-то сбоку доносятся пошлые возгласы и дикий довольный ржач, от которого мои щеки еще больше пунцовеют, как будто их натерли свеклой. Становится до такой степени неловко, что я мечтаю только о том, чтобы подо мной разверзся пол, и меня утащило в черную бездну.

Где не будет сальных взглядов. Где не будет пристального внимания, оседающего липкой патокой на коже. И где не будет манипуляций от родного отца.

– Это моя сестра, камон.

Выдержав небольшую паузу, Богдан в мгновение ока прекращает царящую вакханалию и неторопливо поднимается на ноги. Огибает стол, предлагая парням заказать что-то покрепче, и кладет ладонь мне на поясницу.

Она тяжелая и горячая. Она запускает сотню мелких разрядов, устремляющихся вдоль позвоночника, и клеймит. Так, что жар проникает даже через слой ткани и растекается по ставшему вдруг безвольным телу.

– Ну, что застыла? В ВИП-ку пойдем.

Багиров подталкивает меня вперед, потому что я вряд ли способна нормально передвигаться самостоятельно, и не демонстрирует ни единой эмоции.

Ни раздражения из-за того, что я вытащила его из тусовки. Ни любопытства, как я вообще узнала, что он здесь. Ни-че-го.

Он тормозит на пару секунд, чтобы шепнуть что-то на ушко эффектной девушке-администратору. Выуживает из ее цепких пальчиков с ярко-салатовым маникюром магнитный ключ. И продолжает прокладывать наш путь вдоль одного из коридоров, устремляющихся вдаль от основного зала.

Приглушенный розоватый свет по какой-то причине действует мне на нервы. Похабные надписи на стенах недвусмысленно намекают на предназначение комнат, скрывающихся за неприметными дверьми. И я тону в стихийной неконтролируемой панике.

Цепляюсь носком туфли за невидимую преграду. Ойкаю и неуклюже спотыкаюсь.

– Тшш, мышка. Ну, чего ты? Испугалась?

Ловкий, как и всегда, Богдан останавливает мое падение и иронично вскидывает бровь. Сейчас его ладонь покоится у меня на животе, его бедро касается моих ягодиц, а моя спина впечатана ему в грудь.

И это все нервирует гораздо больше, чем недавняя беседа с отцом. Мешает как следует сосредоточиться на причине, по которой я вообще явилась в этот дурацкий притон. И заставляет надсадно таскать ноздрями воздух, в котором витают нотки Багировского парфюма.

Раз. Два. Три…

Считаю удары собственного сердца и начинаю трепыхаться в объятьях Богдана, как пойманная в силки птица. Не вывожу эту запретную близость. Кусаю горящие губы, окунаясь в слишком яркие и слишком болезненные воспоминания.

Побеги из дома ночью в окно. Свидания под луной. И дурманящие требовательные поцелуи.

Все это у нас было, пока я не разрушила хрупкое счастье с подачи семьи.

– Сильвупле.

Разомкнув, наконец, руки, Багиров завершает мой экскурс в прошлое, отпирает пластиковой картой замок и пропускает меня в одну из комнат для привата. Закрывает с глухим щелчком дверь, а я леденею.

Изучаю из-под опущенных ресниц зеркальные стены и небольшое возвышение с шестом в самом центре и судорожно сглатываю. Захлебываюсь острым смущением и не шевелюсь до тех пор, пока Богдан не проявляет инициативу.

– Отомри, мышка. Ты же не думала, что мы будем обсуждать серьезные вещи при свидетелях?

– Серьезные?

– Ты бы не приперлась так поздно в стрип-клуб в полном одиночестве, если бы речь не шла о чем-то по-настоящему важном. Ведь так?

– Так.

Киваю согласно и падаю на самый краешек стоящего рядом дивана. Замолкаю на несколько мгновений, прокручиваю в мозгу то, что собираюсь озвучить, и начинаю издалека.

– Ты же помнишь фирму, которая принадлежит отцу и Артуру, как совладельцам?

– Помню. И?

– Сейчас она находится в плачевном состоянии. Невыполненные обязательства, непогашенные кредиты. Если ты не вмешаешься, многолетние усилия рассыплются прахом.

– А меня почему это должно как-то колыхать?

Усевшись в полуметре от меня, Багиров широко расставляет ноги и упирает локти в колени. На меня даже не смотрит – гипнотизирует блестящий отполированный шест и являет собой образец полного пофигизма.

– Я пришла просить тебя об одолжении. Я сделаю все, что угодно. Все, что ты скажешь. Только помоги.

Выпаливаю жгущие нёбо фразы и сгораю от нестерпимого стыда. Продаю себя, как какую-то вещь. Цепляю на лоб ценник с десятком нулей. И предлагаю сводному брату неограниченную власть над собой в обмен на его услуги.

Совестно до такой степени, что фантомные колючие иглы впиваются в легкие и норовят распороть их. Хочется разрыдаться во весь голос, размазать тщательно нанесенный макияж и свернуться маленьким беззащитным клубком.

Чтобы чужие сильные руки нежно обняли. Чтобы пальцы бережно очертили выпирающие лопатки. Чтобы знакомый бархатный голос заверил, что все обязательно наладится, ведь после самой темной ночи всегда наступает рассвет.

Но Богдан этого не скажет. Никогда не скажет.

– А что папочка? Сдрейфил сам попросить деньги у нищеброда и отброса? Тебя прислал?

Подтверждая мои худшие опасения, резко высекает Багиров. Разворачивается ко мне вполоборота и мажет равнодушным взглядом по переносице, уничтожая едва теплящуюся надежду.

– Мне не интересно твое предложение, Камилла. Уходи.

Глава 4

Богдан, одиннадцать дней назад

Говорят, время лечит и постепенно притупляет скопившуюся в душе боль. Говорят, время стирает старые воспоминания и замещает их новыми яркими. Говорят, время помогает проработать травмы и справиться с обидами из прошлого.

Чушь. Полная чушь.

Еще неделю назад я находился в полной гармонии с самим собой и думал, что достиг отметки наивысшего пофигизма. Был уверен, что ничто не сможет пробить броню моего спокойствия и вывести из равновесия, а в итоге меня в хлам расшатала одна-единственная встреча с Камиллой.

Внешне я оставался абсолютно невозмутимым, а внутри кипели бешеные страсти и все полыхало огнем. Все триггеры вернулись по щелчку и едва не разрушили до основания то, что я так долго и упорно возводил.

Так что сегодня я провожу экстренную работу над ошибками. Звоню самым отбитым одногруппникам, которые не обзавелись ни супругами, ни детьми, и планирую обнулиться.

Запустить протокол «чистый лист». Снять случайную цыпочку. Запечатать ту дичь, которая норовит вырваться.

Правда, все мои намерения обламывает Лехин звонок.

– Братка, мне тут бывшая твоя пишет.

– Мышка?

– Ага.

– Че хочет?

– Геолокацию твою просит. Хочет что-то перетереть.

До раздражения бодро вещает Саутин, а меня опять начинает таскать. Нарушается сердцебиение. Ладони то немеют, то превращаются в проводник электрических разрядов.

Злюсь на себя, конечно, за все эти неконтролируемые реакции, но все равно высекаю твердое.

– Дай.

– Точно?

– Да, Лех. Скинь ей координаты. Пусть приезжает, че.

Дав добро, сбрасываю вызов и больше не могу сосредоточиться ни на стройных ногах обслуживающей нас официантки, ни на девице, змеей обвивающей шест, ни на компании телочек за столиком напротив.

Все они силиконовые и до безобразия одинаковые. Широкие изогнутые брови. Дутые пухлые губы. Мерцающий блеск на скулах.

На фоне этих пластиковых принцесс застывшая в проходе мышка представляется глотком свежего воздуха. Растерянная, она выглядит, на удивление, естественной и живой.

В черном платье на тонких бретелях. С длинными темно-каштановыми волосами, собранными в пучок. С макияжем, который я предпочел бы стереть с ее век, она озирается по сторонам и вздрагивает, когда я ее зову.

– Камилла?

Превращается в натянутую струну, переминается с ноги на ногу и, возможно, жалеет о том, что явилась в эту обитель похоти и разврата. Краснеет от чересчур развязного базара моих друзей и по-прежнему продолжает смущаться, когда мы оказываемся в ВИП-ке.