Следующее фото Кулика – уже после травмы. В 1980 г. хулиганы-подростки ударили его обрезком трубы по голове и ограбили. После этого Кулика перестали интересовать женщины. Из показаний: «Вначале я думал только о девочках, потом – и о мальчиках, а также о старушках…» И он начал убивать. Первой жертвой Васи была девятилетняя девочка. Самой младшей исполнилось два года и семь месяцев. Показания несчастных матерей, которые тоже хранятся в архиве, читать просто невыносимо… Даже буквы, кажется, рыдают.

В архиве Верховного суда лежат пуговицы с одежды жертв Кулика, их волосы… Трудно сейчас сказать, почему их сохранили, ведь ценности как таковой они не имеют и иметь не могут. В 99 % случаев такие вещдоки уничтожают. Сейчас эти частицы того страшного прошлого будто сами говорят: маньяк Вася с фотографий не какой-то мифический персонаж. Он был. Он стольких погубил. Может, поэтому руки немного дрожат, когда держишь их.

Образцы волос и ногтей хранятся уже более полувека

То, что альбом Кулика изъяли, понятно (следователи изучали снимки, в частности, на предмет того, были ли шрамы, изъяны, пластические операции и т. п.). А вот то, что никто из родных его не забрал, – странно. Видимо, семья хотела избавиться от любых воспоминаний.

Рядом с этими вещдоками лежат те, что проходили по делу Головкина. Этот маньяк орудовал в то же время, что и Кулик, в Москве и был известен как Фишер.

А вот вещдоки по делу сексуального маньяка Бориса Гусакова, которого прозвали «охотником на студенток» (он убивал их в течение пяти лет). Среди папок с документами нашла его последнее слово на суде. Гусаков, как сейчас выражаются, малораскрученный маньяк, а уж его последнее слово и вовсе никто, кроме нескольких судей, не читал. Буду цитировать самые интересные моменты:

…Если меня и оставят в живых, то этот акт гуманности буду считать случайностью или ошибкой суда, так как все факты говорят против того, чтобы мой жизненный путь был сохранен, хотя жить безумно хочется.

…Клянусь, что совершенные убийства делал не с целью грабежа и разбоя с целью обогащения, а в силу закоренелых патологоанатомических наклонностей, какой-то тупой аномалии, вызвавшей сексуальную болезнь, с которой я не мог справиться. Рыдаю всей душой за безвинно загубленные жизни…

…Чистосердечно признаваясь во всех своих преступлениях, сам помогал следствию, так как ни один свидетель по поводу моих убийств не показывает против меня…

…Граждане судьи, вы вправе меня спросить: как я, советский женатый человек, мог совершить такое злодеяние? Сейчас, имея возможность проанализировать все случившееся, я сам содрогаюсь от ужаса содеянного. Чувство раскаяния и глубокого горя обязывает меня подробно осветить все адские чувства, что двигали мной. В возрасте 14 лет у меня появились болезненные наклонности, и я стал заниматься онанизмом, который прогрессировал все больше и больше. Я превратился в прелюбодея, который для удовлетворения половой страсти своей был способен на все. Я не был в силах самостоятельно остановиться, не обращался к врачам за помощью, боясь насмешек, стыдясь. Желая избавиться от своего недуга, я женился, но это не помогло…

…Граждане судьи, вы пойдете сейчас в совещательную комнату выносить приговор – пусть он будет самым суровым, но прошу вас на весах взвесить все мельчайшие возможности сохранить мне жизнь. Клянусь, что все свое здоровье и силы я отдам упорному труду, чтобы этим самым хоть немного восполнить ущерб и горе, нанесенное родным убитых.

В своем последнем слове маньяк еще жаловался на трудное нищее детство: больная мать, все заботы по дому лежали на нем, потом помогал бабушке, вырастил сестру. Но стоит просто посмотреть список вещдоков, как мимолетная жалость испаряется: комбинации, бюстгальтеры, чулки, платья… Все это было на жертвах, которых он насиловал и убивал, убивал и насиловал. Психиатры посчитали Гусакова вменяемым, и суд приговорил его к высшей мере. В 1970 г. он был расстрелян, но, по мнению некоторых, так и осталось невыясненным, сколько именно жертв на его счету (доказано только 15 нападений в период с 1963 по 1968 г.).

Есть в архиве дела маньяков не сексуальных, а, скажем так, политических. Среди них – одно из первых антисемитских дел: дело убийцы Коровина. Среди вещдоков – тряпка, в которую был завернут пистолет (орудие убийства), и картонки с лозунгами антисемитского содержания. В последних – что-то типа «так будет со всеми жидами».

Коровин был механиком на Свердловской киностудии. Собрал вокруг себя группу на почве антисемитизма, а потом все это превратилось в банальную ОПГ – банду. Два вооруженных налета, несколько трупов… Коровин не пожалел даже соседку, которая была еврейкой. Его казнили.

Кстати, странное дело: в советские годы, когда людям давали расстрельную статью, с них взыскивали гражданские иски. Часто для этого распродавали все имущество казненного, но бывало, что по счетам приходилось платить родным убийц и маньяков.

Что лично меня потрясало из вещдоков – так это трусы и тампоны. Казалось бы: ну зачем хранить такое? Но нет, суд так постановил. За почти полвека улики даже не испортились. Это благодаря особому температурному режиму архивохранилища.

Ничуть не пострадали и кинопленки – приложения к психиатрической экспертизе. Может быть, когда-нибудь их используют в документальных фильмах. Недавно работники прослушали кассету с допросом витебского маньяка (дело 1989 г.) – того самого, что, будучи дружинником, сам себя ловил, пока ему это не надоело и он не захотел наконец прославиться – и подставился. Кассета звучит превосходно! Вообще больше всего здесь именно магнитофонных кассет с записями допросов, показаниями свидетелей и потерпевших. Была идея перевести все в электронный формат, но дело это сложное и долгое. Да и неизвестно, захочет ли кто-то когда-нибудь их послушать…

На складе вещдоков есть даже трусы серийного насильника

Среди улик чаще всего попадаются кассеты с записями допросов

Невольный трепет вызывают ставшие уликами личные вещи персонажей нынче уважаемых, знаменитых. Передо мной – рукописи, а точнее, вещдоки по делу писателей Синявского и Даниэля, которых в 1965 г. обвинили в тунеядстве, что было чистой воды формальностью. На самом деле они считались антисоветчиками, потому как печатались за границей. Оба отсидели. Синявский потом эмигрировал, а Даниэль умер в России. Обоих впоследствии реабилитировали, но их дело до сих пор хранится в ФСБ. А в Верховном суде – только личные вещи и документы как в их защиту, так и против. Десятки открыток от иностранной организации по защите прав человека, от министерств иностранных дел и юстиции разных стран с призывами освободить писателей теряются на фоне сотен писем простых советских граждан. А те требовали осудить «тунеядцев». От воззваний советских людей типа: «Пусть они будут прокляты!» – мурашки по коже, почти такие же, как от признаний маньяков…

Что еще можно найти на полках архивохранилища? Дробовик, который проходил по гражданскому делу как наследственное имущество. Ружье никак поделить не могли – вот и не досталось оно никому. В Верховном суде ствол специально подпилили и сделали его непригодным для стрельбы.

В числе вещдоков – предметы, которыми преступники пользовались в качестве оружия

А вот это неожиданно: в углу лежит внушительного размера труба, которая проходит как вещдок по делу об использовании служебного положения в корыстных целях. Есть тут и какие-то камни, железки… В материалах дел – никакой информации. Может, этими обломками убили кого? Может, изъяли у какого-нибудь известного скульптора?

Под руку попадаются шарфы…

– Ничего ценного тут не найдете, – говорят хранители. – Изъятые норковые шубы сразу продавались, вырученные деньги шли в доход государства, а золото-бриллианты отправлялись в Гохран.

А по мне – все это просто бесценно. Ведь в подземном хранилище – вся история Союза, его темная сторона. Считается, что именно по преступникам и совершенным ими злодеяниям можно оценить уровень развития всей страны. И это будут не рассуждения историков или экспертов, а чистые факты. Вещественные доказательства по самому громкому делу – делу Советского Союза…

Часть I
Как на Руси судили ведьм, чародеев и писателей

Глава 1
Кость великана, медвежья голова: дела о колдовстве и чародействах

Борьба с колдовством на Руси велась испокон веков, хотя и без особого фанатизма: ведьм не сжигали на кострах, как в Европе, а в основном наказывали плетьми. Более того: многих «чародеев» даже оправдывали.

«Суду предъявлены вещественные доказательства: кость великана и обожженная медвежья голова» – это цитата из реального судебного дела XVIII в. по обвинению старухи в колдовстве. Забегая вперед, скажу, что суд проявил беспристрастность и разобрался, признав женщину хотя и практикующей всякие чародейства, но невиновной в наведении массовых порч. Оказалось, что «потерпевшие» крестьяне не извивались и не кукарекали, а лишь танцевали и пели (причем оттого, что напились, а не из-за старушечьих ритуалов с «костью великана»).

Тульский архив

Мы с главным хранителем фондов Максимом Милениным открываем двери, за которыми спрятана история дореволюционной судебной системы. В Тульской губернии она в ту пору, пожалуй, работала лучше, чем в других. А главное – местные архивариусы смогли сохранить колоссальное количество судебных дел.

Уходящие в потолок полки идут длинными рядами. На них стоят пухлые папки, где прячутся настоящие сокровища для исследователей. Мы аккуратно берем в руки листочки, которые, кажется, готовы рассыпаться, превратиться в прах. Но время отнеслось к ним бережно. Наверное, это объясняется качеством бумаги, на которой писались прошения для государя и для судов.

Меня интересуют дела, касающиеся обвинений в колдовстве, чародействе, волхвовании, еретичестве, черной магии.

Искать их в архиве – все равно что иголку в стоге сена. Должна признаться, мне не хватило бы и нескольких лет, если бы не Максим Миленин. Он предварительно исследовал архивные описи с короткими записями об уголовных делах, среди сотен и тысяч выписал номера, годы и прочие опознавательные знаки тех, что могут оказаться подходящими.

Полки с бесценными сокровищами в Тульском архиве

Хранитель архива Максим Миленин

И – вот оно! Одно дело, второе, третье… Трудно передать словами чувство, возникающее, когда ощущаешь себя на пороге какого-то открытия. Что таят эти дела? Какие чудеса или ужасы описывают люди, которые по долгу службы их вели и выносили вердикты? Фигурируют ли там, приняв реальное обличье, персонажи из сказок, которые мы сегодня рассказываем своим детям?

Обложившись делами, пытаемся расшифровать, что в них написано. На первый взгляд кажется, что это вообще не буквы, а узоры. Мне самой удалось распознать всего несколько слов на каждом листе. И тут на помощь пришла ведущий архивариус Ольга Цуканова, которая знает старославянский язык. К слову, дела конца XVIII в. читать уже гораздо легче.

Материалы дела на древнерусском языке

– Основной массив документов относится к XVIII в., – анализирует наши находки Миленин. – Однако дела по обвинению в колдовстве, чародействе встречаются вплоть до 1860-х гг.

При их изучении становится очевидно, что в абсолютном большинстве случаев подобные дела заводились по доносам соседей или служителей церкви. Доносчики пытались таким образом очернить своих неприятелей. Иногда обвинение в чародействе было следствием того, что мы сейчас назвали бы «некачественным выполнением услуг». Иными словами, обратившиеся за помощью к «знахарям», «волхвователям», «волшебникам» не получали требуемого и жаловались на то, что их обманули.

Интересно, что эти дела представлены в фондах не только судебных учреждений, но и духовных правлений (Тульской духовной консистории, Коломенской духовной консистории), а также органов исполнительной власти: Тульского губернского правления, Тульской провинциальной канцелярии, Тульского губернского по крестьянским делам присутствия, Канцелярии губернатора. Можно предположить, что случаи обвинения в колдовстве и чародействе относились к ведению разных структур.