Упрямец. Ты ведь прекрасно знаешь, что я тебя люблю. Ты нарочно заставил меня через гордость переступить, требуя ответа о переезде сюда и не предлагая при этом ничего взамен. Теперь вернул долг и снова хочешь больше.

– Да-а? – протянула я. – Что, мой любимый мальчик?

Любимый мальчик на первой части моей реплики напрягся, а потом резко растаял. Я буквально ощутила, как расслабилось его тело, стало чуть тяжелее. А еще оказалось, что, когда мой романтичный герой доволен и смущен одновременно, он пыхтеть начинает, как еж.

– Еще! – немного ехидно прошептал он.

Решил отомстить. Ну попробуй, мой пыхтящий герой. Я, может, не такая неожиданная, как ты, но зато я – женщина. А когда женщина признается от души, она это делает незабываемо! Правда, не всегда вовремя, но это уже другая история.

Я уперлась ему в грудь ладонями и заставила перекатиться на спину. Сама села сверху, склонилась к его виску и, почти касаясь губами кожи, проговорила:

– Любимый мальчик.

Чуть отстранилась. На этот раз объектом моего внимания стали его губы. Я прижала ладонь к его щеке и очертила большим пальцем сначала верхнюю, затем нижнюю. Он едва слышно выдохнул.

– Упрямый, удивительный, сексуальный, нежный…

Свет замер и перестал дышать. Я не отрывала взгляда от его рта, но всем существом чувствовала, знала, что он пристально, напряженно смотрит на меня.

– Я люблю тебя. И ты слишком уверен в себе, чтобы не знать, что люблю.

Вот теперь я прямо взглянула ему в глаза. Мгновение он о чем-то размышлял, после чего приподнялся и медленно, осторожно поцеловал.

Месяц спустя

– Солнце скрылось за горизонтом, его последние лучи окрасили облака в золотисто-алый цвет. Вера тихо прикрыла за собой дверь и ступила на веранду, где, опершись о перила, стоял ее возлюбленный. Свет задумчиво любовался закатом и курил трубку…

– Какую трубку? – не поняла я.

– Верка! Сбилась из-за тебя, – возмутилась Карочка. – А ведь сочиняла без запинки.

– Так при чем тут трубка? Свет вообще не курит, – не унималась я.

Мы сидели под стенами Петропавловской крепости, любуясь видом Невы и Троицкого моста.

– Он и ковбойских шляп не носит. А ты не носишь длинных платьев и грубых фартуков. А еще я почему-то подумала, что ты можешь быть суфражисткой, ветеринаром, вегетарианкой и первой защитницей животных. Твоя семья отреклась от тебя из-за отказа выйти замуж за пузатого семидесятилетнего владельца банка. Поэтому ты поставила все на кон и отправилась в далекое путешествие на дикий запад…

– А русской версии нет?

– Из русского я только рекламу какого-то мыла про Настю видела. У нас эта ниша чудовищно пустая. Кроме классиков никого. Короче, не перебивай. Где-то на пути встретила ты его, такого мужественного, одинокого и с ребенком. Он спас тебя, ты спасла его. Какое, кстати, соотношение предпочитаешь?

– Спасения к спасению? – догадалась я о грядущем сарказме в адрес авторов женского чтива.

– Да. Берем скромно один к двум? Или стандартно один к пяти? Или «я у мамы комплекс в кубе», спасаем мужика в соотношении один к двадцати?

– Я сдохну его двадцать раз спасать.

– Зато ближе к эпилогу он заплачет, когда ты изящно, не запыхавшись, не вспотев и даже не матерясь, родишь ему ребеночка.

– Закругляйся!

– Нет, погоди. А злодей? А бой? А экшн? Это надо до взаимных признаний в любви, хотя можно и после. Кто у нас главный плохиш? Рано в закат. Сначала похищение героини злодеем, потом бой спасителя со злодеем, потом спаситель раненый, но недобитый, торжественно выносит героиню из пожара, в котором сгорает злодей, потом поцелуй, потом закат…

– А роддом?

– А потом роддом. Или ты думаешь, он нашу героиню не беременной выносил?

– А свадьба?

Каринка возмущенно выдохнула.

– Слушай, ты же умная. Придумай сама, куда там свадьбу впихивать.

Я засмеялась.

Мимо проплыла пестрая ладья с викингами, привлекая неизменно уйму внимания среди собравшейся на берегу ребятни. Конечно, викинги пока еще были одеты в джинсы, а поверх льняных рубах носили толстовки или свитера, но даже так, в свой тренировочный заплыв, ребята производили неизгладимое впечатление.

– Представляешь, что через неделю будет тут твориться?

– Представляю. Я Тёма приведу.

– С папой?

– Реконструкторы в пятницу высаживаться на остров будут. В пятницу наш папа работает.

– Ваш папа? – Карина не сводила с меня растерянного взгляда. – Ты сколько спишь с ним уже?

– Месяц, наверное… – я пожала плечами. – Счастливые часов не наблюдают.

– Больные тоже. Вер, ты понимаешь, что я вижу?

– Что Тёма считаю за своего?

– Верный диагноз.

Карина хотела еще что-то добавить, но в мгновение передумала и постаралась скрыть от меня вновь ожившие в ее душе страхи. Напрасно. Я боролась с тем же.

С самого первого знакомства Тём принял меня. Я находила с ним общий язык и пути подхода. В обществе друг друга мы не испытывали дискомфорт. В теории сомневаться в том, кого любишь – кощунство. В реальной жизни – распространенная практика. В конце концов, люди всегда просто люди. Сказочных принцев и принцесс не существует. Все мы подвержены страхам, соблазнам, все мы совершаем ошибки. И Свет – не исключение.

– Знаешь, Кариш, наверное, это странно, – я на секунду замолчала, собираясь с мыслями.

Подруга поняла меня без слов. Она тяжело вздохнула, придвинулась ближе, обняла и склонила мою голову себе на плечо.

– Наверное, это странно, но я не против.

– Осознанно идешь?

– Абсолютно, – я натянуто улыбнулась.

Не настолько самоуверенна, чтобы считать, что Свет не мог искать во мне по большей части маму Тёму, нежели действительно соблазнительную женщину для себя. И конечно, эта мысль, появившись, не давала покоя, пока я не усмирила ее одним простым решением, к которому вполне была готова и в котором с каждым прожитым днем утверждалась все сильнее.

– Артём – мой, независимо от Света, – я вдруг встрепенулась, чего сама не ожидала, подняла голову и взглянула в глаза Каринке. – Он умный. Очень умный, только говорить ни фига не может! У него бесподобная память зрительная. Он способен воспроизвести самые незначительные детали, при этом его голова всю эту информацию может обработать…

– В каком смысле обработать? – не поняла Карина.

– У психолога недавно малыша приводили с феноменальной памятью, но абсолютно никакого. Он запоминает все, но это такой объем информации колоссальный, что его голова не справляется. Наверное, в будущем я научусь реагировать спокойнее, только пока не выходит. У меня аж внутри похолодело, – я прижала руку к груди, указывая, где именно ощущала тот жуткий холод.

Карина смотрела на меня неотрывно и как-то затравленно.

– У него музыкальный слух. А еще нам попался отличный логопед-дефектолог. Я Тёма не оставлю, Карин, – на последнем утверждении мой боевой тембр закончился и начался умоляющий.

Как любому нормальному человеку, мне требовалась поддержка близкого. Да, я сама приняла решение, но честный отзыв Карины мне был очень нужен.

Она молчала недолго, минуту или две, показавшихся мне бесконечными.

– А я ведь с самого начала так и знала! – неожиданно громко прозвучавшее восклицание заставило вздрогнуть. – Я так и знала, что, если б не мелкий, ты бы им не заинтересовалась!

Я рассмеялась. Конечно, сказанное не было честным отзывом, скорее, попыткой поддержать близкую душу вопреки всем личным сомнениям. Или было, но лишь отчасти. Свет заинтересовал меня в тот момент, когда я начала понимать, что динозавр выходит за рамки приписанного образа. А Тём… Тём был отдельным созданием. Он напугал меня, затем удивил и привел в замешательство. Сейчас, глядя на этого ребенка, я думала о том, какой он непривычный, какой непохожий, думала о его будущем и почему-то о девушках. Повзрослев, Артём станет действительно красивым парнем, похожим на отца. И больше всего меня пугало, что его внешность и разум не найдут гармонии, что не найдется проводника, который поможет эту гармонию построить. Ну, или хотя бы поможет попытаться построить.

– Недоверием потянуло, – Кариша поежилась, как от холода.

– Не недоверием, а субъективной философией.

– И что на повестке? Жизнь? Смерть?

– Любовь, – я вновь склонила голову на плечо подруги. – Он не был динозавром никогда, это и привлекло. Хотя ты и так знаешь.

– Знаю, – вздохнула Каринчик, на этот раз озвучив истинные свои мысли.

Мы замолчали, вслушиваясь в детский смех за спиной, равномерный гул автомобильного потока, надрывные вопли чаек и рык проплывающих мимо экскурсионных кораблей.

– Вер… Этот мальчик, – Карина осеклась и тяжело, прерывисто вздохнула. Я знала, что именно она хочет спросить, и знала, насколько тяжело подбирать слова для такого вопроса. – Ты хочешь победить в сражении за его голову?

Я задумчиво покусала щеку:

– Победить? Как-то не задумывалась об этом. Слишком призрачная, далекая и неясная цель. Я хочу сразиться – так прозвучит вернее всего.

– А если у тебя ничего не получится?

– Значит, не получится. Лучше драться и проиграть, чем не драться вовсе.

– Маньячка.

– Симметрично.

В пятницу мы с Тёмом сидели на том же месте, созерцали тот же вид, жевали бутерброды, а наш папа не просто работал, наш папа укатил из страны, причем укатил почти на месяц. Позади негромко шумел новоявленный рынок, стучал молот кузнеца, изредка бряцали оружием и доспехами проходящие мимо воины. Тём поначалу на них озирался, но с каждой минутой ему становилось все хуже, поэтому он уже не обращал на них внимания.

Хуже в моем случае – это не то же, что у окружающих мам. Хуже – это значит, мой ребенок уставал все сильнее. У Тёма была еще одна особенность. Когда он утомлялся, он начинал смеяться. Сначала короткими припадками, которые со стороны выглядели, в общем, нормально. Кажется, ребенок думает о чем-то смешном. Затем приступы становились длиннее, пока не переходили в сплошное бессмысленное хихиканье. Он расслаблял руки, вжимал голову в плечи, закрывал глаза и хохотал. Чтоб такие моменты смягчить, я уводила его в места, где он мог бы отдохнуть от впечатлений и от людей. Помогало не сильно. Как с этим справляться более эффективно, к сожалению, пока не изобрела.

Задумалась, не заметила, что к нам приближается крайне мелких габаритов пес, о чем впоследствии естественно пожалела. Тёмычу нравились крупные собаки, щенки в том числе, но взрослых маленьких он не любил, а в таком состоянии и вовсе мог пнуть ногой. Свет объяснил, что нестандартная реакция у парня появилась с полтора года назад, когда одна такая псина его напугала, выскочив из-за спины с диким лаем. Короче говоря, мстителя я не поймала, собака взвизгнула, залаяла, Тём захохотал пуще прежнего, а хозяйка кинулась в атаку. Меня назвали плохой матерью, моего ребенка назвали невоспитанным садистом, обиженного жизнью пса посадили в сумку и гордо удалились. Театр абсурда, не иначе.

Улыбнувшись своим мыслям и тяжело вздохнув, я села обратно.

– Хочешь пить, – сказал Тём, протягивая мне пустую кружку.

Я достала термос, налила ему еще чая и снова задумалась. На первый взгляд может показаться, что эти дети ничего не понимают и не пытаются контролировать свои особенности. Но это только на первый взгляд. Стоит понаблюдать, присмотреться внимательнее и начинаешь замечать неочевидные, но вполне естественные вещи. За свои недолгие годы жизни большая часть малышни во многом приспосабливается к своим странностям. Хотя, вернее будет сказать: они максимально подстраивают свои странности под свои нужды и окружающую действительность. К примеру, вот сейчас между приступами смеха Тём умудрялся есть и пить. У меня бывали истерики, и, честно сознаюсь, я в такие моменты ничего делать не могу. В такие моменты водой-то давишься, а этот по сторонам смотрит, бутерброд жует и чай пьет.