Едва рука следователя коснулась звонка квартиры напротив, как дверь сразу открылась.

– Сижу вся как на иголках, – призналась соседка убитой, – думала, что вы уж не придете.

– Шутите, Ирина Игнатовна, – усмехнулся следователь.

– Какие уж тут шутки, – вздохнула Соболева.

Заполнив шапку протокола, Наполеонов спросил:

– Вы хорошо знали Андриевскую?

– Не знаю, как вам и ответить, – проговорила женщина. – Елена Валентиновна жила в этой квартире лет пять уже. Но непостоянно.

– То есть?

– Она то появлялась, то исчезала. Да я ведь и не следила за ней.

– Но вы общались с Андриевской?

– Близко нет. Она была не слишком общительной. И это мягко говоря.

– Вы знали, что она замужем?

– Да, об этом она как-то обмолвилась и о сыне сказала. Но сюда ни муж, ни сын не приходили. По крайней мере, я их ни разу не видела.

– Она не говорила вам, зачем ей эта квартира?

– Говорила, что она здесь отдыхает, готовится к занятиям. Она работала в школе учителем физики. Еще сюда к ней приходили ученики.

– То есть она занималась репетиторством? – уточнил следователь.

– Скорее всего. Я ее об этом не расспрашивала.

– Какого возраста были ученики?

– Я не приглядывалась к ним. Но, скорее всего, старшеклассники и студенты.

– Их было много?

– Точно сказать не могу. Но последнее время к ней ходил парнишка лет шестнадцати-семнадцати. Светленький, голубоглазый.

– Вы и глаза рассмотрели? – спросил Наполеонов, пряча улыбку.

– Это не я рассмотрела.

– А кто же?

– Крысинский.

– Какой еще Крысинский?

– Емельян с пятого этажа. Он, конечно, пьяница, но, видать, запал на Елену. Видно, клеился к ней, она отшила. Вот он и орал, тебе, мол, твой хахаль голубоглазый милее.

– Ага. Вы не знаете, Андриевская ссорилась с этим Крысинским?

– Да, ругались они, я сама пару раз слышала, как он к ней ночью ломился. Сплю я плохо, – пояснила женщина, – а он так орал!

– А она что?

– Ругалась с ним из-за двери.

– А он?

– Емельян-то? Что с пьяницы возьмешь, грозился ее на чистую воду вывести. Один раз так орал, что я не выдержала, открыла дверь и сказала, что, если он не уймется, я участкового вызову.

– И что, унялся?

– В тот раз унялся.

– Но потом опять приставал?

– Приставал. Вы вот у Семена Степановича спросите!

– У какого Семена Степановича?

– У Савичева из тридцать восьмой квартиры.

– Хорошо, Ирина Игнатовна, спрошу, – кивнул Наполеонов. – А сами вы ничем не можете дополнить свои показания?

– Нет, – покачала головой Соболева. – Елена Валентиновна старалась вести себя тихо и ничем не привлекать постороннего внимания.

– Старалась? – уточнил Наполеонов. – Или это у нее само собой получалось?

Соседка задумалась на какую-то долю секунды, а потом ответила:

– Точно я вам этого сказать не могу. Но уверена, что она очень сильно расстроилась, когда к ней привязался Емельян.

– А этот Емельян, он всегда был буйным?

– Я бы этого не сказала. Случалось, конечно, что Крысинский, напившись, скандалил. Но случалось это редко.

– Простите, – решил уточнить следователь, – редко напивался или редко скандалил?

– Скандалил редко. А напивается Емельян почти что постоянно. Про таких еще говорят, не просыхает. Бузил же он очень редко. И то, сделает ему кто-нибудь из соседей замечание, и он сразу: «Я молчу, молчу». И бочком, бочком в свою квартиру.

– Что же его так зацепило в Андриевской?

– Понятия не имею, – ответила Соболева.

– Поставьте свою подпись на каждой странице, – попросил Наполеонов, пододвигая ей листы протокола.

Глава 2

После Соболевой Наполеонов отправился сразу к Савичеву. Он надеялся, что сотрудники, опрашивающие соседей, еще не добрались до тридцать восьмой квартиры и не успели поговорить с Семеном Степановичем. А если поговорили, что ж, придется потревожить Савичева второй раз. Ничего страшного в этом нет. Любой нормальный человек поймет, что полиция делает это не для собственного развлечения, и пойдет навстречу следователю.

Так оно и получилось. Дверь Наполеонову открыл мужчина с убеленными благородной сединой висками, с внимательным прищуром широко расставленных карих глаз и не утративший стройность осанки.

Он посмотрел на Наполеонова, и тот поспешил представиться:

– Следователь Александр Романович Наполеонов.

– А, – произнес мужчина, – Савичев Семен Степанович, от меня только что ушли ваши опера.

– Я знаю, извините, что зачастили к вам. Но вы ведь, наверное, уже знаете, что произошло убийство?

– Да, сарафанное радио работает, – невесело усмехнулся Савичев, – мне уже звонили соседки. – Он не назвал имен, а Наполеонов не стал выспрашивать.

– Вы хорошо знали Елену Валентиновну Андриевскую?

– По-моему, ее никто хорошо не знал, – ответил мужчина и пригласил следователя в квартиру: – Чего на площадке разговаривать, пойдемте на кухню. Чаю попьем.

– Не откажусь, – ответил Наполеонов и проследовал за хозяином.

Стол на кухне уже был накрыт к чаю. Судя по тому, что чашка стояла одна, завтракать хозяин квартиры собирался в одиночестве. Да и жил Савичев, как показалось следователю, один.

Вскоре на столе появилась вторая чашка, тарелки с сырной и колбасной нарезкой, блюдо с пирожками.

– Присаживайтесь, – пригласил Семен Степанович.

– Спасибо.

– Вот, пирожки неплохие, не отказывайтесь отведать.

– Из ближайшей кулинарии? – улыбнулся Наполеонов.

– Почему из кулинарии? – сделал вид, что обиделся, мужчина. – Сам пеку.

– Шутите, Семен Степанович? – всплеснул руками следователь и добавил: – Насчет кулинарии я просто так сказал. Сам я ем пирожки откуда угодно.

Савичев добродушно рассмеялся.

– А с чем пирожки? – спросил Наполеонов.

– С картошкой и с ливером.

– О! Обожаю! – Наполеонов в предвкушении потер руки и решил начать чаепитие именно с пирожков. А они, в свою очередь, не обманули его ожидания. – Вкуснотища! – прокомментировал он с полным ртом.

Пожилой мужчина довольно улыбнулся и проговорил поощрительно:

– Вы кушайте, кушайте.

Но Наполеонов взял себя в руки, напомнил себе, что он не в гостях, а пришел по делу, и после второго пирожка заставил себя остановиться.

– Спасибо вам большое, Семен Степанович, – поблагодарил он хозяина, – а теперь давайте поговорим.

– Отчего ж не поговорить, – кивнул Савичев, – но боюсь, что мало чем могу вам помочь.

– Вы когда-нибудь видели мужа Андриевской?

– Нет.

– Почему вы так уверены?

– Потому что я ни разу не видел, чтобы к ней приходили взрослые мужчины. Только молоденькие парнишки.

– А сына вы ее видели?

– Не знаю, – пожал плечами Савичев. – Знакомить меня с ним – она не знакомила, но ведь он мог быть одним из тех парнишек, что к ней приходили.

– Елена Валентиновна не говорила, почему ее посещают парни именно этого возраста?

– Мне она ничего не говорила, но Ирине Игонатовне, это ее соседка напротив, Андриевская говорила, что квартиру эту купила исключительно для того, чтобы заниматься репетиторством.

«Стоит ли овчинка выделки, – подумал про себя Наполеонов, – купить квартиру, чтобы зарабатывать на ее территории частными уроками».

Мать следователя тоже когда-то довольно много занималась репетиторством. Правда, преподавала она не физику, а фортепьяно, но тем не менее Наполеонов из собственного опыта знал, что на репетиторстве не озолотишься.

Вслух он ничего не сказал. Вместо этого поинтересовался:

– Семен Степанович, мне Ирина Игнатовна сказала, что вы урезонили некоего Емельяна Крысинского, когда он стал скандалить с Андриевской.

– Да, было дело, – подтвердил Савичев. – Емеля, видать, выпил лишку и ночью отправился к Елене Андреевне, начал названивать, кричать. Когда она подошла к двери и попросила его уйти, он потребовал открыть ему дверь. Когда она отказалась, стал угрожать ей. Соболева все это услышала и позвонила мне.

– Почему вам?

– Видите ли, я по молодости в спецназе служил, соседка знает об этом и в экстренных случаях зовет на помощь.

– Почему не вызвали полицию?

Савичев пожал плечами.

– Хотели по-тихому, по-соседски разобраться. Так-то Емеля неплохой, но после того, как его бросила жена, пить начал.

– Давно бросила?

– Да уж десятый год пошел.

– Пора протрезветь, – заметил следователь.

– Конечно, пора, да только водка его уже не отпускает.

– Вам удалось тогда его урезонить?

– Тогда да.

– Кроме Андриевской Крысинский еще кому-нибудь досаждал?

– Как ни странно, нет, – с некоторым удивлением ответил Савичев.

– Как вы думаете, почему же он донимал Андриевскую?

– Вы только не смейтесь, – несколько смущенно проговорил Савичев, – но, по-моему, он ее домогался.

– Домогался? – изумился Наполеонов.

– Да.

– С чего бы это?

– С чего, точно не знаю, но в облике Елены Валентиновны было что-то от жены Крысинского.

– Что именно?

– Фигура, цвет волос. Жена Емели, кстати, тоже в школе работала учителем. Правда, она преподавала в младших классах.

– Хм, – вырвалось у Наполеонова, – возможно, вы и правы, черт его знает, что делается в голове спившегося человека.

– Вот и я о том же.

– Что ж, Семен Степанович, спасибо вам, я пойду. Хотя нет. Вот еще о чем хотел спросить. Как я понял, Крысинского гоняла Соболева и вы. А что же другие соседи Андриевской по лестничной клетке? Они на все это безобразие смотрели молча? Как там у нашего классика – «народ безмолвствовал»?

– Да какой там народ! – махнул рукой Савичев. – В одной квартире глухая бабуся, сто один год, к ней племянница ходит. А так-то Авдотья Карповна сама себя обслуживает, только не слышит ничего, ей хоть из пушек пали под самым ухом. И слуховой аппарат надевать не хочет. В другой – парень лет тридцати живет. Зовут Геной. Так он или в командировке, или у очередной любовницы.

– Понятно. – Наполеонов почесал подбородок и направился к двери.

Следователь уже был в коридоре, когда его окликнул Савичев:

– Товарищ следователь, погодите!

– Вы что-то вспомнили? – Наполеонов устремился обратно и налетел на шедшего ему навстречу мужчину. – Ой, простите!

– Это вы простите, – виновато улыбнулся Савичев, – ничего я не вспомнил, зря вас переполошил, я просто хотел… – Он потряс в воздухе пакетом, который держал в руках. – Короче, вы мои пирожки уминать перестали, потому что вам совестно стало. Вы ведь не один, с группой приехали. Вот я тут и упаковал. – Савичев протянул ему пакет.

– Спасибо, Семен Степанович, – не стал отказываться Наполеонов, – ребята обрадуются.

– Вот и лады, – удовлетворенно кивнул бывший спецназовец и проводил следователя до дверей.

Ребята и вправду обрадовались и быстро умяли все пирожки, которых хватило на всех.

Даже Незовибатько похвалил:

– Вкусно! Прямо как моя Оксана пекла. – Свою жену Оксану эксперт Незовибатько считал верхом совершенства во всех отношениях. И ему никто не возражал, как бы случайно бросив взгляд на пудовые кулачищи добродушного эксперта.

Следователь выслушал отчеты проводивших опрос оперативников. К сожалению, узнать ничего нового не удалось. Андриевская вела замкнутый образ жизни, с соседями по подъезду старалась не общаться. Здравствуйте, и все.

Старик с первого этажа Иван Пантелеймонович Маслов сказал, что она вообще редко задерживалась в этой квартире надолго. На вопрос, откуда он это знает, ответил:

– Я целыми днями сижу у окна. На улицу выйти не могу, а тут смотрю и представляю, что гуляю. Так что вижу, кто когда приходит и когда уходит.

Внук, с которым и жил старик, подтвердил, что дед большую часть времени проводит у окна.