Андрея Петровича Банных все присутствующие хорошо знали. Небольшого роста, плотный, круглолицый, он был внешне полной противоположностью высокому и представительному Балашову, лицо которого напоминало кого-то из зарубежных актеров.

– Группы будут работать совместно с сотрудниками МВД и прокуратуры, – продолжал Балашов. – Созданы четыре такие группы. Первая, ее возглавит подполковник Зубов, работает по линии взрывного устройства. Вторая – старший подполковник Шакиров – по линии черного портфеля, в котором, по предварительным данным, было заложено взрывное устройство. Третья группа – майор Кузьменко – работает с теми, кто мог потенциально устроить взрыв. Это состоящие на учете в психбольницах, а также различные диссиденты и противники советской власти. Их немного, но не принимать их в расчет нельзя. И наконец, четвертая группа будет вести опрос свидетелей. Ее возглавит майор Дедюхин. В группы, как я уже сказал, будут привлекаться работники МВД и прокуратуры. Вопросы?

Присутствующие в зале дружно зашумели. И Сергей, глядя на них, отметил для себя. Что большинство сидящих – это люди примерно его возраста: 30 –35 лет. Не давая голосам стихнуть, Балашов добавил:

– Еще, товарищи офицеры, к работе подключается наш коллега из Калининградского управления майор Дружинин. Он был невольным свидетелем взрыва.

Сергей поднялся, застыл по стойке «смирно». В это время кто-то из сидящих в первом ряду, отодвинув рукав кителя, глянул на часы. Балашову это не понравилось.

– Смотрим на время? Домой собрались? – одернул он и грозно добавил: – Об отдыхе забудьте! Расходимся по кабинетам, по группам и начинаем работать. И чтобы через час у меня на столе был оперативный план действий каждой группы.

Работники Управления стали быстро расходиться. Лишь Сергей Дружинин сидел, не понимая, к какой группе ему примкнуть.

– Здравствуй, Сергей, – услышал он рядом.

Они не виделись с момента окончания училища. Друзьями не были, но и ничего плохого о Дедюхине Сергей сказать не мог. Правильный парень, про таких говорят. Секретарь комсомольской организации, отличник боевой и политической подготовки. Никаких взысканий. Была, правда, еще одна особенность: Миша Дедюхин ни с кем не дружил, но и не ссорился.

– Как тебя к нам занесло? – спросил Дедюхин.

– Я же родом из Оренбурга, а здесь проездом.

– В Калининграде служишь?

– Так точно. Там же и Ляшенко. Помнишь?

– Ну, как не помнить: длинный, рыжеватый…

Несколько секунд Дедюхин вглядывался в лицо Сергея, потом предложил:

– Пойдешь в мою группу?

– Это уже начальство решит.

– Могу похлопотать.

Но ответить Сергей не успел.

– Дружинин, зайдите ко мне! – раздался звучный голос Балашова.

В кабинете начальника Управления был еще и его заместитель полковник Банных.

– Садитесь, майор, – указал на стул Балашов. – Времени у нас в обрез, но считаю, нужно познакомиться ближе. Расскажите кратко о себе.

О себе Сергей Дружинин рассказывать не любил. О чем вспоминать? Школу с медалью не оканчивал, училище с отличием тоже. Футбол? Так выше первого разряда не потянул. Еще занимался шахматами, но и здесь громких побед не снискал. Самая обычная биография. Вот об отце, участнике войны, бывшем пограничнике, имевшем награды за боевые заслуги, он рассказать бы мог. Но отца давно нет в живых, и ворошить эту тему не хотелось.

– Если кратко, то родился в Оренбурге в тысяча девятьсот тридцать пятом году, – начал Сергей. – После школы поступил в училище КГБ. Окончив, отслужил пять лет на границе: сначала на Дальнем Востоке, потом в Таджикистане. С октября шестьдесят третьего сотрудник Калининградского управления КГБ СССР. Сейчас возвращаюсь из отпуска к себе на Балтику. – Дружинин посмотрел на часы и продолжил: – Час назад должен был вылететь, но взрыв все спутал.

– Выговоры, поощрения?

– В июне шестьдесят пятого… и то и другое.

– Это как понять?

– Операция «Морской черт». Может, слышали?

Балашов и Банных переглянулись:

– Конечно, слышали. По оперативной информации нам передавали. Речь идет о захвате западногерманской диверсионной подводной лодки. Так?

– Так точно. «Зеетойфель» или по-русски «Морской черт». Выговор получил в такой формулировке: «За то, что подверг опасности гражданских лиц».

– А поощрение?

После завершения операции приехала комиссия из Москвы. Одновременно с «Морским чертом» был обезврежен резидент БНД ^[1]. Глава комиссии генерал-лейтенант Царегородцев, узнав, что в операции я принял активное участие, объявил мне благодарность. А через полмесяца присвоили звание майора. Вот, собственно, и все.

– «Морской черт» – это подводная мини-лодка ^[2]? – вступил в разговор Банных.

– Так точно, только на гусеницах.

– На гусеницах?

Сергей молча кивнул.

– Царегородцев, говоришь, объявил тебе выговор? – спросил Балашов.

– Лично он.

– Генерал-лейтенант Царегородцев – это легенда госбезопасности, – с достоинством произнес Балашов. – Кстати. Он завтра к нам прибудет. А что касается «Морского черта», то, насколько мне известно, там экипаж всего два человека?

– Так точно. Это очень удобно, чтобы доставить и высадить шпиона или диверсанта в нужном месте.

– А мы такие выпускаем? – снова вступил в разговор Банных.

– Выпускаем, но не на гусеницах. Впрочем, это уже не в моей компетенции.

– Что ж, серьезные задачи вы решать умеете, – констатировал Балашов. – Теперь напомните, как вы очутились на месте взрыва?

– До вылета самолета оставалось полдня. Я прогуливался по городу и зашел в кафе пообедать. Там увидел знакомую женщину. Когда-то мы вместе ходили на хоровое пение. Хотел поговорить, но она уже ушла. Я пошел следом. Она в трамвай. В этот злополучный под номером три. Я поймал такси и за ним. Останавливались на каждой остановке, я все ждал, когда она выйдет из трамвая. Но она все не выходила. А потом произошел взрыв…

Замолчали. Было слышно, как мерно тикают стоящие в углу кабинета большие напольные часы.

– У входивших и выходивших из трамвая не запомнили особые приметы: рост, одежду, личные вещи?

– Никак нет. Если бы я был на дежурстве… А тут следил только за тем, когда выйдет из трамвая Татьяна в своей пятнистой шубке.

– Подождите, подождите… – не дал Сергею договорить Балашов. – Среди трех погибших женщина в пятнистой шубке. Это не она?

– Нет. Татьяна осталась жива. Ее увезли на «Скорой».

В это время дверь кабинета начальника Управления приоткрылась:

– Разрешите?

Очевидно, кто-то из руководителей групп принес план работы на утверждение.

– Подождите минут пять! – отреагировал Балашов и глянул на Сергея, а потом на сидевшего рядом с собой Банных. – Поступим так. Вы человек нашего ведомства, но из другого Управления. Наших сотрудников не знаете. Поэтому ни в одну из групп я вас включать не буду. Будете работать напрямую с полковником Банных. Ваша задача вспомнить, кто входил и выходил из трамвая. А уж Дедюхин со своей группой займется их поиском. Кстати, вы с майором Дедюхиным знакомы?

– Так точно. Мы однокашники по училищу.

– Ну и отлично. Задача ясна? Вопросы?

Сергей почувствовал себя неловко, но все-таки решился:

– Товарищ генерал, у меня еще десять дней отпуска, включая сегодняшний…

– Вы можете отказаться, – Балашов оценивающе посмотрел на Дружинина. – Я не могу вами командовать.

– Простите, я не это имел в виду. Я потрясен тем, что случилось, и готов сделать все, чтобы найти виновных. Вопрос в другом. Когда я уезжал, в нашем Калининградском управлении начали расследовать дело, связанное с торговцами оружием. У нас его немало осталось с войны. Я один из тех, кто вел следствие, и меня могут досрочно отозвать из отпуска. Поэтому я хотел бы согласовать со своим руководством то, что у вас остаюсь.

Балашов понимающе кивнул:

– Ах вот как? Логично … У вас еще, наверное, не спят?

– Так точно, два часа разницы. К тому же наш начальник генерал-майор Костров уходит поздно, а приходит рано.

Балашов улыбнулся:

– Костров, говорите? Знаю, знаю, воевали вместе.

Начальник Управления открыл ящик стола, достал справочник, похожий на большую записную книжку, и, найдя нужный номер, взялся за телефонный аппарат.

– Алло? Калиниград? Костров? Здравия желаю, Балашов, Челябинск! Как? Уже знаешь, что у нас произошло? Так вот, невольным свидетелем был твой сотрудник майор Дружинин. Он изъявил желание помочь следствию, но хотел бы это согласовать с тобой. Что? Дать трубку?

Дружинин осторожно подошел к столу Балашова, словно боялся, что связь прервется, и взял трубку телефона. Начальник Калининградского управления генерал-майор Костров был краток: «Разрешаю, раз такое дело. Только никакой самодеятельности…» Что такое «самодеятельность» в понятии полковника, а теперь уже генерала Кострова, Дружинин хорошо знал, помня дело «Морского черта».

Снова пробили напольные часы.

– Что ж, желаю удачи, – сказал Балашов.

– Благодарю. Разрешите идти?

Балашов и Банных снова переглянулись:

– Идти? Куда? Вы что, ночевать на вокзале собираетесь? – грустно усмехнулся Балашов.

Он достал листок бумаги, набросал несколько слов:

– Передадите администратору нашей ведомственной гостиницы. Это недалеко. А завтра в семь утра ко мне на оперативку. И вспоминайте, вспоминайте… всех выходящих из трамвая. На вас, майор, большая надежда.

Глава 3
Первые свидетели

Ведомственная гостиница представляла собой несколько квартир в подъезде большого пятиэтажного дома. Квартиры предназначались для командированных и для сотрудников, не имевших своей жилплощади. В небольшой такой «однушке» с кухней и поселили Сергея Дружинина, которому перед этим пришлось заехать на вокзал и забрать чемодан из камеры хранения.

Ни есть, ни пить не хотелось, зато усталость давала о себе знать. Сняв верхнюю одежду, Сергей сразу плюхнулся на складной диван, который играл роль кровати. Усталость в первую очередь была связана с настроением. А оно было скверное. Во-первых, от увиденного: перевернутый трамвай, кровь, гарь, стоны, изувеченные тела… и Татьяна, лежащая навзничь… А ведь утро было вполне приветливым, особенно когда он в кафе увидел ее. Чудно: он вспоминал Марину, недавнюю любовь, а увидел Татьяну, свою юношескую любовь. Марина, Таня. Взрыв. Трамвай… все перемешалось… А во‑вторых, настроение было плохим еще и из-за того, что он не мог вспомнить никого из выходивших из трамвая, ведь все его внимание было сосредоточено на пятнистой шубке, которая так и не предстала его взору. «Ваша задача вспомнить, кто выходил и кто входил в трамвай», – эти слова Балашова крепко засели в памяти. А вспоминать-то, по сути дела, и нечего.

…Проснувшись в 6 утра, Сергей быстро сделал зарядку и задумался насчет завтрака. Небольшой гостиничный номер был неплохо обустроен для проживания. В шкафу Сергей нашел тарелки, ложки, чайник и заварочный чайник. Из чемодана достал пакет, в котором были хлеб, колбаса, творожный сырок, пачка чая и небольшая шоколадка, которую ему подарил на дорогу племянник, тот самый, что спрашивал, ловит ли дядя Сережа шпионов.

…Ровно в 7 началась оперативка, на которой присутствовали руководство Управления, руководители групп и эксперты. Первым докладывал руководитель первой группы подполковник Зубов. Все знали, какую титаническую работу провели его люди только за один вчерашний день. Чтобы обнаружить даже самые мелкие фрагменты взрывного устройства, с трамвайного пути был собран весь снег, помещен в специальную тару, а затем растоплен. Из перевернувшегося трамвайного вагона был изъят мусор, образовавшийся в результате взрыва. Все это предстояло анализировать, поэтому говорить о типе взрывного устройства было рано.