Рэйчел столкнула кота на закругляющиеся ступени, ведущие в крошечную полукруглую кухню. Кот достался ей вместе с маяком, но она не питала иллюзий насчет того, что может считать себя его хозяйкой. Юстас, как и башня, принадлежал Каллену Макдональду. Каллен больше не жил здесь, но быть хозяином башни не перестал. Рэйчел поставила перед Юстасом миску с едой, погладила его старую голову и задумалась, много ли времени пройдет, прежде чем коту, как и его хозяину, станет тяжело подниматься по лестнице.

Чуть позже Рэйчел спустилась по винтовой лестнице в книжный магазин, готовая к началу нового дня. Юстас следовал за ней по пятам. У подножия витой лестницы, ведущей с двух верхних жилых этажей, была тяжелая деревянная дверь, а за ней – верхний полуэтаж с балконом. Оттуда на первый этаж вела чугунная лестница, прижавшаяся к самой стене. С тех пор как Рэйчел стала управляющей книжным магазином, они с Калленом не раз обсуждали это архитектурное решение. Если маяк построили как библиотеку, почему архитектор не поместил лестницу в центре? Так в башне с непрактичными круглыми стенами было бы гораздо больше места. Сейчас его катастрофически не хватало.

Каллен и слышать не желал о переустройстве маяка. В последний раз он делал в башне ремонт шестьдесят лет назад, когда переехал сюда, и даже тогда почти ничего не изменил в комнате-пещере, где теперь хранились его любимые книги. Любовь к печатному слову досталась ему по наследству: генетическая предрасположенность передавалась из поколения в поколение – в отличие от капитала, необходимого для поддержания порядка в таком необычном книгохранилище.

Каллен внес в интерьер маяка всего два изменения: добавил крошечный туалет на первом этаже и полукруглый прилавок посреди нижней комнаты. Под прилавком имелось множество ящичков и полочек, где хранились всякие вещи, нужные и не очень: кассовый аппарат, ворох чеков и счетов, ноутбук, такой же старый (в пересчете на компьютерные годы), как сам маяк, чайник, все для приготовления чая и кофе, тостер, хлебница и подставка для торта со стеклянной крышкой-полусферой.

За прилавком находилась дровяная печка, которую в здании с толстыми каменными стенами приходилось топить круглый год. Стены построили такими, чтобы они могли противостоять волнам Северного моря, хотя рядом текла лишь река, да и то в миле отсюда, а море находилось так далеко, что его можно было и вовсе не учитывать. Рэйчел была бы рада близкому соседству печки, если бы Буковски не любил лежать как можно ближе к огню. В течение рабочего дня Рэйчел постоянно об него спотыкалась и несколько раз чуть не упала. Писателю, в честь которого назвали колли, это бы понравилось.

Она разожгла печь и услышала звук, с которым большой ключ поворачивался в замке. Рэйчел подняла голову и увидела, как открылась арочная дверь маяка. Отложила спички, перешагнула через невидимую собаку, обогнула два кресла и стоявший у прилавка маленький столик с шахматной доской и поспешила к двери. Взглянула на часы: было почти восемь тридцать.

В проеме возникла сутулая седовласая фигура Каллена Макдональда. За его спиной из темноты, словно нарисованный темно-синими чернилами, проступал ненастный день. Поднялся ветер, ветви деревьев на дальнем склоне холма хлестали небо.

– Почему ты так рано? – спросила Рэйчел и взяла плетеную корзину, висевшую у него на руке. – Я думала, ты хотел подольше поспать.

– Я и поспал, – весело отвечал ее работодатель и владелец маяка, стряхивая дождевые капли с тонких седых волос. – Встал не в шесть, а в шесть тридцать.

Рэйчел вернулась к прилавку. Корзина, накрытая белоснежным полотенцем, источала аромат жженого сахара и сливочного масла, напоминая о сказках про девочек в красных головных уборах и хитрых волках.

Каллен сел в кресло, обитое оливково-зеленым бархатом, с примятой желтой подушкой и протертыми подлокотниками. Откуда ни возьмись явился Юстас, запрыгнул старику на колени, покружился, свернулся калачиком и замурлыкал, довольный исполненным ритуалом.

– Песочное печенье, – сказал Каллен, когда Рэйчел открыла корзинку. – Сегодня решил испечь что-нибудь попроще.

Рэйчел улыбнулась, подняла стеклянный купол на подставке для торта и принялась перекладывать туда печенье.

– Значит, освоил духовку?

– Почти, – ответил Каллен, – хотя так и не понял, зачем столько рычажков и кнопок на приборе для готовки. Эта плита похожа на космический корабль, способный долететь до Марса и обратно без экипажа.

Закончив перекладывать печенье, Рэйчел принялась готовить кофе с тостами к завтраку – еще одна часть их утреннего ритуала. Когда она впервые приехала в Ньютон-Данбар, Каллен еще жил в башне. Но он уже разменял восьмой десяток и понимал, что жить на маяке – безумная прихоть. Стало ясно, что Каллен больше не может подниматься и спускаться по лестнице, и он переселился в маленькую сторожку неподалеку. Она пустовала много лет и была частью того, что осталось от его родового поместья. Средств на капитальный ремонт у него не было, но он и не хотел ничего менять внутри домика и согласился только на новую кухню и ванную.

– В городке приезжий, – сообщил Каллен через несколько минут, жуя горячий тост с маслом. – Эзра в «Бешеном гусе» вчера сказал.

– Надеюсь, ты не слишком много пил? – тихо спросила Рэйчел, проверяя кассу. – Не забывай, что сказал врач.

– Вчера был пирог, – проговорил Каллен, уклоняясь от ответа. – В общем, этот малый интересуется маяком. Поэтому и приехал в Ньютон-Данбар. Он пишет книгу.

По плечам Рэйчел вдруг пробежал холодок, и она, нахмурившись, взглянула на Каллена.

– О маяке? О нас?

Каллен доел тост.

– Это вряд ли. О чем тут писать?

Ей все же стало не по себе. Страх скользнул в грудь и камнем лег на сердце.

– Ты его видел? Он был вчера в «Гусе»?

– Нет, Эзра слышал от Рона, а тот слышал от Стэна, а тот – от Доры Маккриди, которая выходила из дома Фэзерли, который стоит по соседству с коттеджем, где поселился этот тип, и она уже успела его купить, хотя его всего день как выставили на продажу. И это уже третий дом, который она в этом году купила. Видимо, решила скупить весь город. Так вот, этот парень подъехал к дому и начал выгружать коробки. Они с Дорой мило поболтали.

– Хм-м, – ответила Рэйчел, пытаясь запустить допотопный ноутбук. – Что ж, жаль его, кем бы он ни был. Если Дора Маккриди запустила в него когти, ему несдобровать.

Каллен зашелся каркающим смехом. Когда Рэйчел впервые услышала, как он смеется, то не выдержала и тоже расхохоталась, хотя до того, как в ее жизни появился книжный на маяке, не смеялась уже давно. И сейчас она невольно улыбнулась.

– А может, это и хорошо? – сказал Каллен. – Писатель наверняка захочет купить книги. Нам не помешает новый постоянный клиент, пусть даже и на время.

– Это точно, – согласилась Рэйчел.

Покупатели действительно были им нужны. Хотя маяк считался туристической достопримечательностью, а редкие завсегдатаи захаживали к ним с завидной регулярностью, книжный магазинчик на маяке приносил прибыль, мягко говоря, нерегулярно. Маяк принадлежал Каллену, зарплата у Рэйчел была маленькая, так как за проживание в башне она не платила. Но деньги на расходы все равно были нужны, а случались дни, когда удавалось продать лишь несколько открыток – копии изящных линогравюр Иди Странг, изображавших маяк.

Рэйчел была бы рада, если бы сюда вообще не приезжали новенькие, особенно те, кто хотел сделать их городок более известным, – Дора Маккриди часто жаловалась, что Ньютон-Данбару не хватает рекламы. Однако по счетам тоже надо было платить.

Тоби искал руины несколько часов, но не нашел их, даже когда солнце взошло. Вселенная умела стирать приметы трагедии, не оставляя видимых следов, и почему-то его это расстраивало. Мог бы давно привыкнуть; кому, как не ему, знать, что стоит истории закончиться, как правда бесследно испаряется. Но Тоби так и не смог привыкнуть. Даже за двадцать лет.

Он сдался, споткнувшись о корень дерева, – упал на колени и выругался от острой, слепящей боли. Несколько минут пытался отдышаться, потом встал.

А выйдя из леса, обнаружил, что снова идет дождь. Тело отяжелело; навалилась усталость, ставшая привычной за годы неудобных переездов, разницы во времени, сбитого режима сна и работы. Хотелось кофе, но он не помнил, захватил ли с собой термос. Он двинулся через холм в сторону городка. Нога протестующе ныла, и вдруг Тоби увидел маяк, и в нем горел свет. В стенах высокой башни светились узкие желтые прямоугольники. Неужели магазин уже открыт? Он решил это выяснить.

Дверь тихо заскрипела и отворилась. Рэйчел ожидала увидеть Рона с Буковски, но на пороге возник незнакомец. Он был высоким, но стоял сутулясь, словно боялся напугать окружающих своим ростом. Рэйчел только что вспоминала свою подругу-художницу, и, возможно, поэтому его лицо показалось ей похожим на гравюры Иди – сплошь линии, углы и тени. Лицо, с изящной точностью высеченное резцом скульптора. Ему было лет сорок с небольшим, в темных волосах виднелась седина, но линия подбородка была по-прежнему четкой, скулы резко выделялись на загорелом лице – лице человека, который много лет вел активный образ жизни. И продолжал по сей день. Он склонил голову набок и вопросительно улыбнулся краем губ. Вокруг его глаз залегли морщинки. Волосы и плечи блестели от дождя.

– Здравствуйте, – сказал он, – у вас открыто? Я увидел свет в окнах, но, когда выходил на прогулку, забыл надеть часы. Не знаю, сколько сейчас времени.

Рэйчел взглянула на часы.

– Почти девять, – ответила она. – Вообще-то, мы открываемся в половине десятого, но ничего, заходите.

Он улыбнулся и вошел. На плече у него висела потертая кожаная сумка, выглядевшая такой же старой, как ноутбук, который Рэйчел все еще пыталась вернуть к жизни. Брюки незнакомца промокли, словно он лез через кусты. Одно колено было испачкано в грязи, но Рэйчел это почему-то даже умилило.

– Мы только что сварили кофе, – сказал Каллен, наклонился и пристально посмотрел на гостя из кресла с высокими подлокотниками. – Можете налить себе чашечку.

– О, – удивленно ответил тот, – спасибо, вы очень добры. С удовольствием.

Каллен хотел встать и налить кофе, но Рэйчел жестом велела ему сесть и сама нашла третью чашку. Мужчина подошел к ним, по-прежнему улыбаясь, и тогда Рэйчел заметила, что он хромает – совсем немного, но с каждым шагом левое плечо слегка провисало, а сумка ударялась о бедро. Позже, вспоминая первое впечатление о нем, Рэйчел поймет, что в тот момент он напомнил ей крепкую мачту гордого корабля, чьи паруса трепал ветер. Один парус порвался, но, несмотря на это, корабль плыл по неизведанному океану, полный интереса и надежды.

Оказавшись внутри маяка, Тоби удивился. Он поверил Доре Маккриди на слово (ужасная ошибка для любого журналиста – верить показаниям единственного источника) и ожидал найти внутри разруху и всепроникающий запах сырости. Но помещение оказалось теплым, и пахло в нем свежей выпечкой, как на кухне его бабушки по воскресеньям.

Не успел он войти, как сидевший в кресле старик и женщина за прилавком радушно пригласили его за стол и предложили кофе, как два джинна, явившиеся исполнить любое его желание.

– Рано вы гуляете, – заметил старик.

Тоби шагнул к прилавку под огромными книжными шкафами, нависавшими над ним, как стены пещеры.

– Да еще под дождем.

– Люблю пройтись утром, – ответил Тоби. – Когда я вышел, дождя не было. А я иногда забываю, что уже не такой прыткий, как прежде. Забежать за зонтиком уже не получится.

Старик усмехнулся. Тут Тоби заметил у него на коленях большого рыжего кота.

– Я вас понимаю.