Аня Вьёри: Измена. (Не) чужой ребенок

24.02

Маша

Никак не могу проснуться. Голова гудит, спину ломает, подташнивает.

Это гормоны. Снова сбились после попытки ЭКО. Я знаю.

Уже проходила.

Сейчас надо заставить себя встать и начать жить этот идиотский новый день!

Новый? Или просто один и тот же день, только заново?

Вздыхаю, сажусь на кровати, тру лицо…

– Марусь! – в спальню влетает мой муж.

– Егор? – вот это да! – Ты не на работе?

– Сегодня нет! Тебе сделать кофе? Ты чего так долго спишь?! – у мужа от восторга горят глаза.

– Что-то случилось?

– Не-ет, – тянет Егор. – Но может случиться! Пойдём!

Муж приготовил мне сюрприз?

Ну надо же! Я думала, он за последний год почти забыл о моем существовании.

Быстро пью кофе, наспех одеваюсь…

– Куда ты меня тащишь? – ничего не понимаю, смеюсь.

– Марусь, быстрее! – весь как на иголках, спешит.

– Что за спешка? – я даже смущена таким его напором.

– Машка, я клянусь, тебе понравится! – отзывается восторженно.

Он широко улыбается, и я, заражаясь его весельем, тоже чему-то радуюсь. В груди чуть замирает дыхание от предвкушения, по ладошкам пробегают мурашки.

Что за сюрприз приготовил мне муж?

– Куда мы едем? – улыбаясь, спрашиваю я.

– Потерпи, сейчас все увидишь! – он почему-то на меня не смотрит, но я вижу, что он нервничает. Причем сильно. Неужели так волнуется, что мне не понравится его сюрприз?

– Это здесь!

Я чуть замечталась и не заметила, что Егор уже припарковался.

– Это больница? – хмурюсь.

– Не совсем, – он смотрит на меня напряженно, уже без улыбки. – Пойдем!

Распахивается дверь, он тянет меня за руку. Действительно спешит.

– Идем же, – подхватывает меня, вынося из машины.

Ему это легко! Он сильный, а я мелкая.

– Егор, я не уверена…

– Маш, не нервничай, все будет хорошо, – тянет к крыльцу.

– Егор!

Но он не слушает меня. Дверь распахивается, фойе, холл и…

Выписка?

– Здравствуйте, – обращается Егор к дежурной медсестре, – мы Полянские.

– А, да, давайте, – женщина охотно берет сумку, скрывается в отделении.

– Егор, что происходит?

Я нервничаю. И уже нет никакого желания улыбаться.

– Потерпи, сейчас увидишь, – он возбужденно дышит, его глаза лихорадочно блестят.

– Егор…

И тут дверь распахивается.

– Вот, мамочка, папочка, встречайте!

Нам выносят крохотный спеленутый кулек.

– Егор, – у меня подкашиваются ноги, живот завязывается в узел, – кто это?

– Маш, – мой муж смотрит на меня взволнованно, потому берет у медсестры конверт и протягивает мне свою уменьшенную копию. – Это наш сын…

****

– Егор, я не понимаю… – заламываю руки, чуть не выдергиваю себе волосы. Как? КАК?!

– Маш, давай дома поговорим.

Он спокоен. Или хочет казаться таковым.

Забрал ребенка, документы, вывел меня из приемного.

У него в багажнике люлька для перевозки младенцев.

Подготовился. Заранее. Хорошо знал, куда ехал.

– Егор, чей это ребенок? – у меня перехватывает горло от слез.

– Его отец я, – отрезает мой муж.

– А мать? – у меня подкашиваются ноги, упираюсь в капот машины обеими руками, просто чтобы не рухнуть.

– Садись в машину. – холодный приказной тон.

Я не шевелюсь. Муж берет меня под руку и фактически впихивает на переднее сиденье внедорожника. Захлопывается дверь.

– Кто его мать? – повторяю свой вопрос уже тише. Выходит почти обреченно.

– Понятия не имею! – резко фыркает Егор. Все же не сдержался. Психует.

– Как это? – замираю.

– Что не ясно? Ты сама сколько раз ходила на ЭКО! Нанятая женщина! Суррогатная мать. Я ее ни разу не видел! Все контакты были через менеджера перинатального центра!

– Суррогатная? – удивленно выдыхаю я.

– Суррогатная! – выкрикивает Егор.

– Но почему… Я же… – лепечу что-то, пытаясь осознать.

– Что – почему? Что? – оборачивается ко мне, во взгляде ярость и боль. – Потому что последние четыре года в твоих глазах только отчаяние, потому что тебе не подходит гормональная терапия и ты сама себя убиваешь, потому что я больше не могу видеть, как ты умираешь после каждой неудачной попытки! – резко замолкает, тяжело дышит. – Больше не будет никакого ЭКО, – произносит тихо, и тут младенец начинает громко плакать.

Похоже, его напугали крики Егора.

– Останови машину, – прошу его твердо.

– Маш, – он морщится, стискивает зубы, на его лице гримаса отчаяния.

– Останови машину! – я повышаю голос. Ребенок не унимается, к его крику уже добавляются всхлипывания.

Егор беззвучно ругается, забирает резко вправо. Машина останавливается у тротуара. Муж не смотрит на меня. Сидит, вцепившись в руль изо всех сил.

Я распахиваю дверь, выхожу, громко хлопая, и… Сажусь на заднее сиденье.

– Чш-ш-ш, – достаю карапуза из люльки, – ну что ты расстроился? – глажу его по личику. – Испугался, да?

Поднимаю глаза и ловлю взгляд мужа в зеркале заднего вида. Ошарашенный, удивленный и… Растроганный.

– Езжай быстрее домой, – говорю Егору, – У него, похоже, подгузник полный.

Муж резко выдыхает, на его губах расплывается улыбка. Машина с визгом срывается с места и несется к нашей квартире.

Мы едем домой с сыном моего мужа.

И как мне теперь быть?

***

– Я не мог уже смотреть, как ты гробишь себя!…

Я сижу на диване, кормлю ребенка выданной в роддоме смесью. Я хотела сына. Очень. Только своего. Но не выходило. Много лет не выходило. Мне уже стало казаться что виной всему моя миниатюрность, что это гормональный сбой, что я какая-то недоразвитая.

Но нет.

Анализы упорно показывали норму, гинеколог только разводил руками, а психолог на мне, кажется, озолотилась. Но я ей благодарна за те сессии. Я стала спокойнее и увереннее в себе.

По крайней мере, очередную неудачную попытку ЭКО я пережила намного легче.

Егор ходит по комнате кругами, запустив пальцы в волосы.

– Я думал… Я хотел… Так было нельзя, Маша! – всплескивает руками, смотрит на меня. – Я думал, ты сейчас выйдешь из больницы и я все тебе расскажу. Я не хотел, чтобы ты снова шла на ЭКО, но…

– Но тебе нужен был ребенок, – отзываюсь я упавшим голосом.

Егор – Полянский… Да! Тот самый. Империя Полянского. Мы познакомились беззаботными студентами, и я долго ничего не знала. Егор водил меня по мелким кафешкам и в кино на утренние сеансы, а я совершенно не задумывалась почему. Мне это казалось очевидным. Просто босоногое студенчество. Это потом я уже поняла, что он боялся попасться на глаза кому-то из своего круга.

Мы так встречались почти три года. А потом. Потом он сделал мне предложение. И когда я ответила “Да”, прыгая от восторга, Егор взял с меня слово, что я не передумаю после знакомства с его семьей.

Испугалась ли я? Конечно, испугалась. Уже успела представить себе папашу-алкоголика, маму – тирана. Но все вышло намного хуже. Куда хуже.

Егор оказался наследником одного из самых богатых кланов. Наследник, который, конечно же, просто обязан продлить род.

– Нет! – он кричит. – Нет! Не мне! Тебе! Я уже не знал, как тебя остановить! Ты мне не верила, я говорил – не надо! Но ты… Я хотел…

– Хотел, но не сказал, – шепчу еле слышно, боюсь скатиться в рыдания.

– Марусь, ну ты разве не помнишь? – сейчас муж кажется возмущенным. – Ты помнишь, что тогда было?

Помню… Очень хорошо помню… Год назад была самая тяжелая попытка. Плод прижился. Я летала от счастья! Ну наконец-то! Будет сын! Мое счастье длилось две недели. Две с половиной.

Я вышла из больницы, будто замороженная. Все решили, что я почти в норме. Мне и самой в тот момент так казалось. Но… Стоило попасть домой…

За то время, что мой малыш был во мне, я успела нафантазировать, что вот тут будет кроватка, эту комнату переделаем в детскую, а вот здесь я поставлю гамачок, и мы с ним будем…

А когда я вернулась после выкидыша, у меня попросту сорвало тормоза. Я скатилась в неконтролируемую истерику, которая закончилась в отделении неврологии.

Если Егор и хотел что-то сказать, то… Понимаю, почему не смог. Но не понимаю, почему он сначала сделал, а потом решил обсудить.

Черт! Я ничего не понимаю!

Мне жутко больно, и я не знаю, что со всем этим делать. Вот у меня на руках малыш. Сын моего мужа. Не об этом ли я мечтала? И все же… Что-то выжигает меня изнутри. Что-то, чему мне сложно подобрать определение. Несмело поднимаю взгляд:

– Егор, – зову мужа тихо, – ты сделал это из-за завещания?

Егор

– Нет, черт возьми! Нет! – замираю перед ней, стискиваю зубы. Чувствую, как ходит кадык по моей шее. Твою ж… Как же тебя убедить?! – Маруся, я клянусь тебе, – выдыхаю, – я просто хотел, чтобы ты остановилась. Ты же, – он рвано вздыхает, – ты же с упорством самоубийцы шла на новую терапию, снова на ЭКО. Мои слова тебя не останавливали!

Маруська опускает глаза, долго и внимательно рассматривает ребенка. Он методично и смешно работает щечками, добывая из бутылочки еду.

– Понимаешь, – рассекаю ладонями воздух, – это было чертово спонтанное решение! Я же даже материал не сдавал, он у них был! Дал отмашку, а когда пришел в себя, меня порадовали, что подсадка прошла успешно! И что? Что мне оставалось делать?

Маша молчит, а у меня дыхание замирает. Ну что ты скажешь, жена моя? Как дальше будем жить?

Ведь так больше продолжаться не могло! Не могло! Ты уже как на работу ездила в этот центр репродукции. Заработала себе кучу проблем со здоровьем и какие-то дикие неврозы.

Да, накосячил. Но лучше же так, чем изо дня в день убивать себя? Разве нет?

– У него смеси едва до завтра, – произносит моя девочка несмело, – и подгузников нет совсем, – хмурится. – Надо бы купить кроватку, комод… Ему столько всего нужно, – ведёт плечами.

Замираю. Боюсь дышать!

Да-а-а. Да! Ты согласилась.

– Все есть, – отзываюсь тихо.

– В смысле? – вскидывает брови.

– Ну я же знал о нем, – пожимаю плечами. – Все есть.

– Где? – она реально удивлена.

А вот тут настало время новых откровений…

– В доме…

– В доме? – Маруся хмурится. – Я не понимаю.

– Когда ты забеременела, я купил дом, – отвожу взгляд. – Ну… Инициировал сделку… Потом просто ее уже не остановил.

– Тебе не кажется, что ты слишком много сделал, не сказав мне? – говорит тихо, чтобы не тревожить младенца, но в ее глазах самая настоящая ярость.

– Кажется, – киваю, – виноват по всем фронтам, – мне сейчас только каяться. – Если честно, я об этом доме просто забыл, – качаю головой, – в той суматохе… А потом, когда пришли финальные бумаги на подписание, уже пришлось бы платить неустойку… В общем, – развожу руками.

– И тут дом неожиданно пригодился, да? – язвит Маруська.

– Маш, – смотрю на нее укоризненно.

– Ладно, – отводит взгляд, встает с дивана. – В доме так в доме. Где он хоть?

– Семь километров в область по шоссе, – пожимаю плечами. – Хороший коттеджный поселок, охраняемая территория.

– Значит, ему надо в дом, – Маруська напряжена, голос безжизненный, это просто вымораживает.

– Давай заедем по дороге в ЗАГС! – предлагаю ей почти торжественно.

– Зачем?

Правда, что ли, не понимает?

– Выпишем на него свидетельство о рождении, – пожимаю плечами. – Мы в браке, и… Документы сделаны так, что мы можем записать тебя его матерью, – сглатываю. Кажется, слишком шумно. – Но можем и поставить прочерк, – добавляю тише.

– Ты хочешь всем объявить, что я его мать? Меня же никто не видел беременной! Тебе не кажется, что это слишком? – Маруська моя аж прищурилась от негодования.